- Миранда! - завопил Роланд и, не раздумывая ни секунды, прыгнул вслед за женой. Марвику хватило только одного взгляда на Друзема, готовившегося к удару, чтобы аккуратно шагнуть вслед за ними.
Пелл, Брент и Имбресс стояли на противоположной стороне крыши, ближе к восточному дубу. Здесь надо было совершить более длинный прыжок, но Имбресс не колебалась, ее тело взмыло в воздух, она упала в объятия древнего дуба и скрылась в листве. Когда Друзем рванулся вперед, Пелл прыгнул через парапет. Его крупное тело быстро пролетело через тонкие веточки на верхушке дуба, и Брент потерял его из виду.
Друзему оставался только один шаг.
Брент пришел в движение только секундой раньше, чем монстр налетел на башню. Широкая каменная крыша поехала вперед, когда Брент уже взлетел над парапетом и мирно парил в воздухе, пока не ударился о дерево. Ветки больно хлестнули его по лицу, сучья швырнули тело сперва в одну сторону, затем в другую. Удары, получаемые от дуба, сопровождались мучительным стоном сдвигаемых камней, и Бренту казалось, будто не только он падает, ломая ветви дерева, но и огромные гранитные глыбы пробиваются сквозь листву, круша толстые ветки, нанося раны стволу.
А затем раздался оглушительный треск, более резкий, чем все, что было до этого. Мир тошнотворно закружился под ним, и Брент начал падать с дерева, ничего не ощущая, а затем погрузился в холодные бешеные воды реки Лесная Кровь.
11
Был один из тех славных весенних дней, когда человеку хотелось жить вечно. Во всяком случае, так думал доктор Парди, принуждая лошадь идти медленным шагом. Скоро ему придется вернуться назад в свой кабинет, но небо было слишком синим, чтобы сидеть в четырех стенах. Лучше слегка задержаться по дороге домой - всего на несколько минут - и поработать интенсивнее остаток дня.
"До чего же скверно Карну Элиандо, - думал Парди. - Торчать в помещении в такой день". Доктор возвращался из поместья Каррельяна. В ту ночь, когда случилась трагедия, Каррельян настоял, чтобы Парди навещал Карна каждую неделю. В тот же день Брент отправился в какую-то поездку (Парди недоумевал: надо быть совершенно бесчувственным, чтобы бросить друга одного в таком несчастье) и хотел быть уверенным, что Карн не останется без врачебного присмотра. Этот жест являлся абсолютно бессмысленным, и доктор это прекрасно знал. Карн Элиандо был прочен и крепок, как бык, если не считать того, что его ноги больше никогда не будут ходить. Парди вздохнул. Очень скоро Карн откажется от этих повторяющихся бесполезных визитов, которые только напоминали человеку о его увечье.
С некоторым сожалением доктор повернул лошадь на обсаженную деревьями улицу, которая через три квартала приведет его в кабинет. "К пациентам, мрачно подумал он. - К работе".
- Вот один из них! - завопил кто-то. Парди посмотрел вниз и увидел лавочника, вышедшего из-за своего прилавка с овощами. Его обширный живот был прикрыт зеленым фартуком. Когда он указал на доктора, его губы искривились от отвращения, с каким обычно смотрят на таракана. Парди не знал имени зеленщика, но почти каждую неделю покупал у него фрукты. Сбитый с толку, доктор обернулся, ожидая увидеть за своей спиной какую-то сомнительную фигуру, на которую и показывал лавочник.
- Один из этих обманщиков, пачкающих людям мозги! - продолжал вопить зеленщик.
При этом несколько ближайших пешеходов остановились поглазеть на разгорающийся скандал.
- Обманщиков, пачкающих мозги? - переспросил искренне удивленный Парди. Он растопырил пальцы, требуя жестом дальнейших объяснений, и с изумлением увидел, что зеленщик попятился.
- Эй, не вздумайте пробовать на мне свои колдовские штучки!
- Колдовские?
Тут он начал понимать, что имел в виду этот человек. По городу всю неделю в изобилии циркулировали какие-то странные слухи, сплетни и истории. Некоторые были опубликованы в газетах, другие просто передавались из уст в уста, распространяясь, как лесной пожар. Одна из этих историй касалась выборов премьер-министра более чем двадцатилетней давности. Ежедневная газета Прандиса получила свидетельство того, что группа волшебников повлияла на умы избирателей в пользу Кермана Эша. Парди достаточно знал о магии, чтобы воспринять подобное сообщение как очередную газетную утку. В статье дело намеренно представлялось так, будто волшебникам ничего не стоит изменить мнение человека, нужно всего лишь щелкнуть пальцами. Даже до Принятия Обета такие эксперименты с сознанием являлись неимоверно сложными, недоступными никому, кроме самых могущественных магов. А теперь, по мнению Парди, вряд ли вообще какой-нибудь волшебник может сделать больше, чем навести кого-то на мысль, заставить задуматься над предположением - ну, возможно, вселить сомнения в нескольких нерешительных избирателей, но не более того. Помимо этого, в статье сообщалось, что якобы Эш пообещал волшебникам в обмен на их помощь создать Национальный отдел таинственного (так высокопарно он окрестил существовавший испокон веков орден магов), сделать его правительственным органом и назначить его главу министром магии - эта должность была учреждена много веков назад, когда люди еще слишком хорошо помнили Опустошение, для того, чтобы контролировать деятельность волшебников. По крайней мере, так говорилось в статье.
Парди почесал в затылке и рассмеялся.
- Не стоит бояться никаких моих штучек, - ответил он, стараясь говорить спокойно и доброжелательно, как обычно это делал у постели больного. - Я вовсе не маг, просто...
- Лжец! - крикнул кто-то за его спиной. Парди повернулся и увидел госпожу Снет, свою старую пациентку. - Вы налагали на меня руки, и моя кожа стала прозрачной, как стекло, - продолжала старуха. - Я сама видела те части моего тела, которые Господь Бог сотворил сокрытыми от чьих-либо глаз. И вы засовывали в меня руки с помощью магии!
"И удалил опухоль, которая иначе убила бы тебя, глупая корова", подумал Парди, но не решился сказать это вслух.
- Ну, разумеется, - вместо этого ответил Парди все тем же успокаивающим тоном. Из ближайших окон стали высовываться головы, толпа росла. С каждой минутой из окрестных лавок выходило все больше людей посмотреть, что происходит. - Я ведь целитель.
- Целитель или волшебник - это все равно! Парди не узнал голоса того, кто это крикнул, но он понимал, что этот человек был отчасти прав. Целители тоже были в какой-то мере магами, их еще иногда называли малыми чародеями. Это были люди, обученные небольшому специализированному волшебству, чтобы выполнять конкретную работу, - целители, травники, шептуны. Они могли ощущать потоки свободной магии, могли даже преобразовывать ее, но только вполне определенным способом для вполне определенной цели - лечить болезни. Но он-то не был волшебником. Черт побери, он даже не состоял в ордене магов.
- Это просто смехотворно, - фыркнул Парди. - То, о чем вы говорите, произошло тогда, когда я был ребенком. Нечего ворошить прошлое...
Вдруг зеленщик взвизгнул и упал на колени, сжимая голову руками. "Этому человеку явно нужна моя профессиональная помощь", - хмурясь, подумал Парди.
- Он это делает! - завизжал лавочник и замахал руками, как будто отбиваясь от невидимого нападения. - Я чувствую его внутри черепа! Вон, прочь из моего мозга!
Доктор Парди не успел понять, безумен ли зеленщик или просто лжет, как толпа уже стащила его с лошади.
Ни вековые традиции, ни темперамент Орбиса Тейла не позволяли ему выпустить ситуацию из-под контроля, но даже его хватки оказалось недостаточно, чтобы справиться с событиями последних нескольких дней. С убийствами, переворотами в Совете и непрерывными требованиями Пейла начать войну - у Тейла и так хватало проблем. Но вся эта история с выборами...
Не в первый раз Тейл проклял своего предшественника, Абриниуса Лофта, который вполне заслужил смерть от кинжала убийцы. Два десятилетия назад Орбис Тейл только-только получил право стать членом ордена магов, но уже тогда он прекрасно понимал, что орден не должен портить свою репутацию, связываясь с тайной и совершенно незаконной процедурой "промывания мозгов" населению. Больше всего его раздражал тот факт, что Лофт, должно быть, считал свою сделку с Керманом Эшем весьма удачной - приобретение места в Совете в обмен на использование внушения магов во время выборов Эша. Любой приличный волшебник - даже такой негодяй, как Лофт, - прекрасно понимал: внушение может только укрепить тенденции, которые уже наметились. Тот, кто хочет голосовать против Эша, не станет голосовать за него, и таким образом Лофт получит все в обмен на ничто.
Или так думал сам Лофт. В своем стремлении пробиться к власти тогдашний глава ордена не брал в расчет простой факт: нужны века, пока исчезнет тот ужас перед волшебниками, который вселило в сердца людей Опустошение. Даже после Принятия Обета, которое оставило магам чуть-чуть больше, чем смутную тень их прежних возможностей, этот страх не исчез - он спал, но готов был пробудиться к жизни по первому зову, прозвучавшему даже шепотом. А сообщение о том, что волшебники повлияли на результат самых важных выборов в стране... Это уже не шепот, это исступленный крик.
Тейл выяснил, откуда взялась эта информация - похоже, источник нынешних неприятностей оказался тот же, что и многих недавно произошедших в столице беспорядков. Галатин Хазард опубликовал свои досье, и эта информация потрясла Прандис до основания. Но одно дело - знать источник беспорядков, другое - понять, что с этим делать. Однажды обнародованную информацию нельзя снова запрятать в папки, как загнать в бутылку выпущенного из нее джинна.
Последние несколько дней Тейл неустанно работал, пытаясь удержать в определенных границах колебания общественного мнения. С одной стороны его осаждали союзники в правительстве, которые считали, что их предали; с другой - на него давили члены ордена, от мелких волшебников до крупных магов, которые были в ярости от того, что оказались вовлеченными в секретное соглашение, ставящее под угрозу репутацию их сообщества. А еще имелось огромное количество обывателей, и они, похоже, были готовы накинуться на любого, кто осмелился бы использовать магию хотя бы для того, чтобы зажечь спичку. Чрезвычайно актуальная проблема, с решением которой, видимо, было не справиться даже Тейлу при всех его разнообразных талантах. Печальная правда состояла в том, что на самом деле внушение магов работало весьма посредственно, иначе у Орбиса Тейла возникло бы огромное искушение снова испытать его на населении Прандиса.
Услышав стук в дверь, Тейл накинул на голову капюшон и опустился в кресло. Его глаза подозрительно сузились. Это была не Пилар, его помощница. Тогда кто?..
- Войдите, - рявкнул он, с нетерпением ожидая, когда дверь откроется и все станет ясно.
Однако решение этого вопроса издевательски помедлило на пороге, прежде чем сделало шаг в комнату и маг смог увидеть одетого в черные лакированные доспехи министра войны. Шрамы, оставшиеся после того, как убийца изуродовал лицо Амета Пейла, сейчас казались глубже, чем когда-либо, будто голову генерала искромсали на дюжину неуклюжих кубиков и их поставили друг на друга хаотично и неровно, словно в детской игре. За спиной генерала Тейл увидел Пилар, жестами объяснявшую, что генерал просто ворвался в кабинет, проигнорировав само ее существование.
- Министр, - начал генерал все тем же странным шепотом, которым он стал говорить после нападения на него на Ястребиных высотах. Звук его голоса походил на скрежет ножа по камню. Тейл помнил, что генерал чуть не задохнулся от монеты, засунутой убийцей ему в горло. Интересно, подумал он, действительно ли это навсегда повредило голосовые связки Пейла, или ему просто нравится разговаривать таким голосом.
- Здравствуйте, министр, - ответил Тейл. - Чему обязан честью вашего посещения? Боюсь, мое решение - это не то, что кто-либо способен изменить.
Тейл пожал плечами, как будто эта проблема была сейчас несущественной.
- Вряд ли теперь это сможет меня обеспокоить, - небрежно заявил генерал, снимая пушинку с черного плаща, в который он сегодня вырядился. Решетка глубоких шрамов пересекала его лицо от уха до уха и от лба до подбородка, и поэтому когда Пейл говорил, все части лица подергивались под совершенно непредсказуемыми углами, подобно марионеткам, обеспокоенным тревожным сном хозяина. - А чтобы доказать, что у меня не осталось тяжелого чувства, я хочу пригласить вас на небольшую прогулку.
Тейл глубоко вздохнул. Не нужно быть гением, чтобы понять: за предложением Пейла стоит нечто весьма неприятное. Да Пейл и не пытался скрыть этого. Больше того, генерал стремился продемонстрировать: он прибыл сюда с каким-то отвратительным сообщением, которое, однако, доставляет ему удовольствие...
Тейл раскинул руки, показывая на горы бумаг, лежавших на его столе.
- Боюсь, у меня масса неотложной работы по моему ведомству. Может быть, в другой раз?
Улыбка мелькнула на губах Пейла и исчезла раньше, чем проявилась целиком.
- Вы сами захотите увидеть происходящее. Поверьте мне. И так удачно, что мой экипаж как раз стоит внизу.
Было ясно, отказ генерала не устроит. Маг наклонил скрытую капюшоном голову.
- Тогда я ваш должник, - произнес он, намеренно придерживаясь официального тона.
"Ты даже не понимаешь, - подумал Пейл, - как велик скоро станет этот долг".
Когда Спелман Тумз вышел из трактира "Карусель", у него не было ясного представления о том, куда он хочет идти и что намерен делать. Он только знал, что он человек, а не раб у всяких волшебников, и он желал оповестить об этом весь мир. Тумз вышел на улицу, моргая от солнечного света, и остановился, глядя, как люд Прандиса спешит по своим делам. Горожане хмурились, обходя Спелмана и его только что приобретенных друзей-докеров, и торопились дальше по своим делам.
"Проклятые овцы, - думал Спелман, - и ведь они даже не знают, что их стригут".
Он хотел закричать на них, но не нашел слов и вместо этого только потряс газетой перед проходящей толпой.