Ясон стоял в дверях и молча, даже с некоторым удовлетворением наблюдал эту сцену. Эдгар, конечно, понимал, что у девчонки одним махом разрушилась вся ее шикарная и порочная жизнь, и пережить это она не могла, но выслушивать ее истерики настроения не было.
— Завари мне чаю, — сказал он устало.
— Что? — заморгала она зелеными веками в серебристых крошках теней.
— Чаю завари. И не дыми здесь, и так душно.
Раздраженно звеня блюдцами, Аола расставила на столе посуду.
— Твоя мадам очень опасная штучка, — сказал он хмуро, — радуйся, что ты вовремя от нее вырвалась. И радуйся, что твоего отца она все-таки боится.
— Не понимаю, что тут опасного?!
— А тебя еще не заставляли шпионить за твоими клиентами?
— Шпионить?
— Да. Сначала ты за другими, потом другие за тобой. У нашей соседки дом до сих пор напичкан камерами, чихнуть нельзя без записи. Ты так же хочешь?
— Папа… — пробормотала Аола, проливая заварку на скатерть.
— Сядь. И рассказывай все, что про нее знаешь.
— Да ничего я не знаю, — дочь надула губы, — она красивая и шикарная. Могла бы нравиться всем мужчинам, но предпочитает женщин. Я считаю, это глупо. Лично я предпочитаю мужчин.
Ясон плюнул и ушел с террасы.
— Ты лично с ней разговаривала? — спросил Эдгар, размешивая сахар в чашке.
— Ну да… — пожала плечиком Аола, — она со всеми лично беседует.
— Сколько ей, по-твоему, лет?
— Папа, у таких женщин не бывает возраста.
— Ну, разумеется. На сколько она выглядит?
— По земному лет на тридцать. Но я думаю, ей гораздо больше.
— Это уж точно, — вздохнул Эдгар.
Аола смотрела на него желтыми змеиными глазками и облизывала ложку с вареньем.
— Землянки почти до ста лет молодо выглядят. И даже детей рожают. А аппирки, бывает, и по четыреста живут. Везет же! А у нас век короче. Надо все успеть.
— Я и смотрю, как ты торопишься.
— Ты не лисвис. Тебе не понять.
— Ты думаешь, тебя поймут лисвисы? — Эдгар усмехнулся, — я знаю, по крайней мере, двух лисвисов, которые никогда тебе этого не простят. Имей в виду. Фальг в ярости, а Антик просто в шоке.
— А я домой не вернусь, — заявила Аола, поморгав глазами.
— Вернешься, — сказал он.
— Не-ет! — визгнула она, — я никуда с Земли не полечу! Здесь жизнь! Здесь столько всего происходит! А на Пьелле — тоска!
Спорить с ней не было никаких сил. Эдгар сжал кулак и крепко стукнул им по столу.
— Полетишь!
Сандра надела строгое черное платье. «Он умер», — крутился у нее в голове пароль.
— Что ж, — думала она, запирая дверь кофейни, — может, кто-то и умер, а мне надо выжить.
Мучительных вопросов больше не было. Она все решила.
Утром улица была пустой и сонной. По тротуарам еще валялся неубранный мусор. Сандра шла навстречу рассвету, тихо цокая каблучками, не замечая этой грязи и не слыша укоров совести. Ей просто нравилось идти куда-то рано утром. Обычно день начинался иначе — со швабры и грязного пола.
Центр Связи находился недалеко от площади Согласия. Она все прошла пешком, миновала земное полпредство, оставила справа Университет, обогнула главное здание Центра и нашла, наконец, складские ворота.
Кривуна она пару раз видела у себя в кофейне. Он был до того несимметричный и подвижный, что, казалось, имел несколько лиц. Впрочем, довольно симпатичных лиц.
— Сюда!
Он взял ее за руку, быстро затащил в ангар, провел в темноте мимо стеллажей и огромных ящиков и вывел с другой стороны.
— Все очень просто, Сандра. Пойдешь через ту дверь прямо по коридору, потом по лестнице на второй этаж. Там все двери пронумерованы. Тебе нужна двести семнадцатая. Все понятно?
— Все, — вздохнула она, — спасибо, Кри.
— А я еще зайду, — несимметрично усмехнулся он, — угостишь?
— У меня спиртного нет, ты же знаешь. За него налоги непомерные.
— Да ничего. Я с собой принесу!
Голубые глаза смотрели на нее весело и нагло, как будто в этом темном ангаре она уже что-то ему позволила.
«Как у них все просто!» — с презрением подумала Сандра, — «приду, принесу, хочу, заплачу… мужчины все-таки одноклеточные».
— Ну что ж, на пирожное с ванильным кремом можешь рассчитывать.
— Только-то?
— И на чашку кофе.