— Грэф не любил рисковать.
— Так это все… про запас?
Рохини усмехнулась.
— Можно считать, что так.
— О, дьявол…
— Он действительно дьявол. Посмотри: восемнадцать физических тел, генетических васков, вполне взрослых, но совершенно обездушенных. Они пусты. Восемнадцать шикарных, долгосрочных скафандров для погружения в плотный мир.
— И один из этих скафандров — твой?
— По-моему, не самый худший, а?
Она стояла, распахнув халат, выпятив грудь, отставив ножку, сунув руки в карманы летних брюк. Пожалуй, Оливия никогда не была так хороша, как эта стерва.
— Но как это возможно? — спросил Эдгар, — насколько я знаю, эрхи могут вселяться только в новорожденных младенцев, блокируя память под ключ. Так с тобой и было в первый раз. Но во взрослое тело?
— Вселиться можно в любое тело, которое пусто. Которое только тело и ничто больше. Эрхам просто не приходило в голову этих младенцев выращивать. Грэф попробовал, у него получилось.
— У него, я смотрю, все получается, — проворчал Эдгар.
— Может, и не все, — усмехнулась Рохини, — но тебя он, кажется, переиграл.
— Ты называешь это игрой? Я вечность простоял в безвременье и лишился любимой женщины.
— И что?
Она продолжала глядеть на него с насмешкой. Чудовищная женщина, убивавшая свою родню. Сама дважды убитая и восставшая из пепла. Разве могла она принять всерьез чужую боль?
— Да ничего, — буркнул Эдгар, — мне плевать на Грэфа. Мне интересно, что задумала ты.
— Поверишь? — мило улыбнулась она, — ни-че-го. У меня уже все есть. Все, что мне нужно.
— Не-по-ве-рю, — тут же ответил он в том же духе.
— А зря! Видишь ли, я ничего не скрываю и предлагаю жить дружно. Не будем друг другу мешать. У вас свои дела, у меня — свои. Вы на Пьелее, я — на Земле. Если бы не ошибка с твоей Аолой, вы бы никогда про меня и не узнали.
— Но ошибка все-таки вышла.
— Да. Вышла. Одна на миллион! Ошибки нужно признавать. Силу соперника тоже. Я это признаю, Эдгар Оорл.
Она как будто забыла, что Эдгар эксперт.
— А как же Руэрто? — спросил он, прислушиваясь к ее чувствам, — тебе до него нет дела?
Как ни странно, мадам осталась довольно спокойна, но предусмотрительно отошла подальше. Она стала прогуливаться между саркофагами, почти вульгарно раскачивая бедрами.
— Ты преувеличиваешь силу материнского инстинкта.
— Тебе даже не хочется его повидать?
— Зачем?
— А Ольгерда Оорла?
Тут она спокойной остаться не смогла. Эдгар почувствовал просто бешеный выброс раздражения и злости. Наверно, Прыгуны бы увидели синее пламя вокруг нее, но он был слеп.
— Он все так же красив, этот любимец прекрасных дам?
Улыбалась она по-прежнему, холодно и фальшиво. Челка скрывала один глаз, но другой метал молнии. Никакой любви к своему божеству у нее явно не осталось, зато ненависти было через край.
— Постарел немного, — сказал Эдгар.
— Так ему и надо, — усмехнулась Рохини, — человеческий век короток. Скоро он совсем одряхлеет. Что может быть противнее дряхлого мужчины?… К тому же меня, да будет тебе известно, больше привлекают женщины. И всегда привлекали. Теперь я могу пользоваться этим в полной мере. Так зачем мне какой-то Ольгерд Оорл?
— Действительно, — проговорил Эдгар, нервно предполагая, осталось ли что-то в этой мадам от Оливии или нет, — а Льюис Оорл? — спросил он на всякий случай.
— Нашел, о чем спрашивать! — пожала плечом Рохини и вдруг закашлялась.
С виду ей было все равно, но он почувствовал вдруг тоску, щемящую тоску, от которой сдавило горло. И нежность. Когда-то она сидела у него в кабинете, заумная толстушка в мужских ботинках и мучилась от неразделенной любви к прекрасному юноше. Эдгар тогда вошел в нее без спроса и почувствовал вот эту самую тоску.
— Льюис теперь директор Центра Связи, — сказал он.
— Знаю, — сдавленно отозвалась Рохини.
— Не женат.
— Тоже знаю.
— Наш Льюис — само совершенство, — подогревал он ее пыл.
— И это тоже правда, — через силу улыбнулась мадам.
— И ты хочешь сказать, что он тебе не нужен?
— А почему он должен быть мне нужен?
— Да потому что ты больше Оливия, чем Сия!
С минуту они стояли в полной тишине, только пощелкивали хронометры, и шуршала вытяжка.
— Конечно, больше, — наконец согласилась она, — именно поэтому я предлагаю вам мир. Я уже не та злобная, мстительная старуха, помешанная на Ольгерде Оорле. Я окончательно переключилась на женщин, так что никто из красавцев-Прыгунов меня не интересует. Из уродов, типа тебя — тем более. Приходи завтра в офис, забирай документы, забирай свою зеленую куклу и проваливай. Давай расстанемся по-хорошему, Эдгар Оорл.
Он никак не мог придти в себя от этой беседы. Солнце палило нещадно, песок забился даже в рот. Он перевернулся на спину и чуть не ослеп от яркого света.