Кстати, я вот думаю, как мы там все разместимся, когда напразднуемся. Мы с Лехой занимаем супружескую спальню. Ты, Шурупчик, - обернулась Ника к Юле, - в каких отношениях со своим Ланселотом - в стабильно-платонических или раскованно-телесных?
- Чего? - Юля пропустила вопрос.
- Трахаешься ты с ним уже или нет? - переформулировала Ника.
- А тебе-то какое дело? - порозовела от негодования Юля.
- С точки зрения половой гигиены, никакого. Меня интересует, можно ли вас в одну койку в гостиной положить, а то места мало.
- Можно, - буркнула Юля.
- Хорошо. - удовлетворенно резюмировала Ника. - Ну, а ты, христова невеста, - обратилась она к Леле, которая уже вся напряглась в ожидании Никиного вопроса, - с Максимкой все поди в щечки целуетесь?
- Ника, нас, пожалуйста, в разные помещения, - коротко ответила Леля, пресекая дальнейшие Никины вопросы.
- Тогда ты в холле, а Максимку засунем на кухню на раскладушке, поближе к холодильнику. Я знаю, он пожрать горазд.
Выяснив для себя самое главное, Ника лениво перевела разговор на новогоднее меню. Она поразила девочек тем, что, оказывается, очень хорошо готовила. Она перечислила названия блюд, которые собиралась подать к новогоднему столу, и только их названия вызвали легкий спазм в желудке и усилили слюноотделение. Для нехозяйственных Юли и Лели она собственноручно составила список готовых продуктов, которые им поручалось купить. Но Леля сказала, что она тоже хотела бы готовить и поэтому она попросит их домработницу сделать её фирменное блюдо - баранью ногу под марсельским соусом. Ника, подумав, решила, что нога сгодится.
- Только мужикам ни мур-мур, - предупредила она. - Это сюрприз. Вкратце обсудив новогодние подарки, решили, что каждый принесет какую-нибудь смешную безделицу - потом все это они сложат в мешок и, разыграют подарки наподобие фантов.
Все это пронеслось вихрем у Лели в голове, и она, набросив халат, побежала на кухню, проверить, начала ли Люба готовить баранью ногу. Уже в коридоре её начал обволакивать нежнейший запах жареной баранины - значит Люба не подвела.
Леля заглянула в родительскую спальню - никого не было. Мама вчера говорила, что они поедут кататься на тройке, значит скоро вернутся обеду. Сделав за два часа тысячу бестолковых дел, Леля была готова. Домработница Люба помогла завернуть ногу в фольгу, аккуратно уложить её в пластмассовый контейнер и донести до машины пакеты, с едой и платьем, которое Леля приготовила для вечера.
Часы показывали уже одиннадцать, когда друзья, наконец, расселись за столом. Новогоднее меню, стараниями Ники, поражало воображение. Изысканность блюд напоминала посольский фуршет в честь главы дружественного государства, прибывшего с праздничным визитом. Здесь можно было увидеть "сырное ассорти, виноградные улитки по-бургундски, фенхелевый суп из Авиньона, рачки скампи в чесночном соусе, ломтики телятины с шалфеем, грибной мусс с базиликом", перечисляла Ника, оторопевшим гостям. Элегантность сервировки соперничала с утонченностью закусок и вин, поданных на стол. Положительно, в Нике погибала жена дипломата - она строго выполнила все предписания протокола по устройству официального обеда. Но если, преодолев чувство голода, перевести глаза на хозяйку, то можно было на время начисто забыть о еде. Ника была ослепительно хороша. На ней было надето шелковое платье цвета бургунди, с открытыми плечами, и полуобнаженной спиной. Тонкий, струящийся шелк сбегал по ней от плеч до мысков, оговаривая каждый изгиб её совершенной фигуры. Сзади был небольшой шлейф, на который Ника просила обратить пристальное внимание, чтобы не наступить на него во время танцев. Ее пепельные волосы были собраны в высокую прическу, открывая лебединую шею, матово отливающую цветом слоновой кости. На шее была нитка с крупными рубинами, смотревшимися на её мраморной груди как капельки крови, капающие из раны. Макс, увидев Нику, осел на диване, по-холопски открыв рот. Девочки, не менее пораженные Никой, шумно защебетали, а потом подошли поближе, чтобы потрогать её, будто бы для того, чтобы убедиться, что она была настоящая. Только Леха был удовлетворенно спокоен. Он заполнил собой кресло и, сидя в нем, с обожанием через стол взирал на свою любовь. Платье, за которым он летал в Лондон, было сшито исключительно для нее. Ника царственно заняла место во главе стола, объявив, что сейчас самое время проводить старый год. Преодолев суетливую неловкость, все стали шумно накладывать еду на тарелки, а Леха разливал вино по бокалам.
Рядом с Юлей пустовало место, но ни она, ни кто-либо ещё внимание на этом не акцентировал. Когда первый тост был сказан, а первое чувство голода утолено, пронзительно завизжал звонок. Юля от неожиданности выронила вилку, а остальные понимающе заулыбались.
- Ну, Пенелопа, иди, твой Одиссей наконец приперся, - дружески подбодрила подругу Ника.
Остальные замерли в любопытном ожидании. Никакие Никины усилия не сломили Юлино упрямство, и она так и не выдала имя своего предполагаемого кавалера. Видно, суеверие подтвердилось, поскольку её бойфренд все-таки пришел. В прихожей послышался легкий шум, что-то упало на пол, звякнула посуда, трелью раздался Юлин смешок. Наконец, дверь открылась, и в комнату, готовую задымиться от сгустившего ожидания, вошла пара. Вздох удивления и радости пробежал вокруг, сильно смутив тем самым вновь пришедшего гостя. Он не ожидал войти в комнату, где на него сразу уставятся четыре пары глаз, расширившихся от разъедающего любопытства.
- Антон!? - выдохнуло четыре рта.
В проеме двери смущенно топтался получивший особенную известность после "картошки" владелец красной "девятки", принявший опосредованное участие во всех бедах, обрушившихся на компанию, сидевшую сейчас за новогодним столом. Спустя мгновение все пришло в движение. Пунцового от необычной встречи Антона усадили на его место, поближе к Юле. Она с неестественной старанием бросилась ухаживать за ним, подгладывая ему всякого разного из салатниц и розеток. Он, видно, сильно проголодался, потому жадно набросился на еду, утоляя первородный инстинкт. Он тыкал вилкой в разные блюда, справляясь у Юли об ингредиентах.
- А сейчас, что я ем? - с интересом спрашивал он, разжевывая что-то мягкое и необычное на вкус.
- Бургундские улитки - пояснила Юля.
Антон приостановил на секунду мельничное движение челюстей, вытаращил глаза на Юлю, и, подавляя рвотный рефлекс, прошептал.
- Шутишь?!
- Нет, - растерялась Юля, - можешь Нику спросить...
Ника, подавляя улыбку, прервала тихий разговор с Максом и Лелей и уставилась на водителя "девятки" в вопросительном ожидании.
- Это правда, что ли, эти...как их там, - боясь произнести слово, за которым может последовать тошнота, повторил вопрос Антон.
- Что ты? - махнула руками понимающая Ника. - Совсем не эти...Юля шутит. Это креветки. Креветки ведь вкуснее?
- Под пиво хорошо, - согласился Антон.
- Пиво с утра на опохмелку, - пообещал Леха, - а сейчас придется пить "Шато Мутон-Родшильд" из погребов Энтони Моуэкс. Слыхал про такого?
- Ну вы, ребят, блин, даете! - восхищенно произнес Антон с набитым закусками ртом. - Я так ещё никогда не отрывался. А я вам тут водки принес, думал мы по простому.
- Водка тоже сгодится, - откликнулся из своего угла Макс, сыто поглаживая живот, - мы ей с утра будет твой тарантас отогревать. Мороз на улице под тридцать.
Все непринужденно засмеялись, и началось легкое, возбужденное веселье, какое бывает только в хорошей, тесной компании, сцементированной давней дружбой.
Вдруг на экране телевизора, раздражающий звук которого был отключен, чтобы не мешал говорить, появилось одуловатое лицо президента, нетерпеливо ожидающего своего часа, чтобы сказать напутственную речь, встречающему новый год населению.
- Тихо, тихо, - закричала Юля, силясь преодолеть шумный рокот слов, дайте Ельцина послушать.
- На хрен тебе Ельцин, - перебил её Леха, ты лучше послушай, как мы в армии в самоволке в винный магазин залезли. Провели там сутки, потом вместо вытрезвителя на "губе" две недели кантовались. Зато, выпили хорошо.
- Ребят, ну также нельзя, - борясь за соблюдение новогодних обычаев расейского человека, отмахивалась Юля. - Надо Ельцина послушать, потом куранты. А ты Леха, лучше, шампанское приготовь - уже открывать пора.
Ребята шумно стали протягивать бокалы, чтобы Леха наполнил их веселым искрящимся новогодним напитком, и при первых ударах курантов все оживленно начали чокаться, стараясь дотянуться друг до друга - они вступали в новый год, неизведанный и загадочный, как обратная сторона Луны; год, который принесет им радость и горе, надежду и разочарование, веру и обман. Чего будет больше в этом новом году, они ещё не знали, но верили, что этот он будет лучше, чем предыдущий.
Сразу после того, как куранты оповестили о начале нового дня нового года, стало шумно и весело. Из угла, где сидел Макс с Лелей и Никой доносились раскаты смеха - Макс развлекал девочек историями о том, как, будучи ещё студентом иняза, он желая подработать летом, попал в город Горький, ныне известный больше как Нижний Новгород. Поселившись в отеле, который был из той породы что удобства имеют во дворе, а двора нет, Макс задумался о том, как ему следить за личной гигиеной. Удавалось это с большим трудом, потому что в работе коммунальных служб четко прослеживалась сезонность - летом вода появлялась в умывальнике только по утрам, когда все нормальные люди чистили зубы. В остальное время суток потребность у горожан, по мнению городских властей, в воде совершенно отмирала. Вечером Макс, испорченных московским комфортом, ещё раз открыл кран, надеясь на чудо. Но чуда не случилось, и он решил подумать об альтернативных путях. Справившись у дежурной по этажу, где горожане имели обыкновение делать ритуальные омовения, он получил причудливые инструкции, как от "отеля, на трамвае, а затем всего сорок минут пешком, потому что автобуса все равно не дождесси" добраться до городских бань, где всего за пять целковых можно намыться, сколько душа просит. Макс, будучи немного авантюристом, захватил полотенце и пошел отыскивать этот банно-прачечный комбинат. Дойдя до цели он обнаружил ветхое строение, напоминающее недостроенный коровник. Сходство подкреплялось тем, что оттуда доносились звуки, схожие с мычанием скотины и окриками пастуха. Опасаясь дотрагиваться до склизких банных стен, мня себя в лепрозории, Макс осторожно проник внутрь. Плату за обмыв принимала раскрасневшаяся от банных паров молодуха, на голове которой ровными рядами крепились бигуди, делая её похожей на шлем танкиста. Она трапезничала кефиром и здоровенным ломтем хлеба с куском вареной колбасы. Увидев Макса бабенка раскрыла рот, в котором как у цыганки Азы, передние зубы были сработаны из драгметаллов, и, рыгнув, напустилась на него малорусской скороговоркой:
- Ты чего сюда, сокол, прийшов? Не робишь, шо на стене для тебя понаписали? Зараз женочий день буде, завтра человичий и помоещьси тоды.
Макс, с трудом отыскивая славянские корни, почти дословно восстановил текс, только одного не мог понять, почему сегодня был женский день, а завтра человечий. То есть, следуя логике заведения, женщины могли мыться с каждый день, а мужчины только через день, когда наступал универсальный "человичий" день для страждущих обоих полов. Конечно, это можно было объяснить особенностями женской физиологии, но у Макса потребность содержать тело в чистоте была не меньше, чем у нижегородских баб. Потом, скосив глаз на прейскурант, криво висевший на стене, он обнаружил поразивший его график работы бань. Оказывается помывочная служба функционировала переменно - день женский, день мужской. То есть "человичий" на малорусском означало мужской. Подивившись особенностям украинского словообразования, в котором мужчина назывался человеком, а, женщина, выходит дело, таковым не была, Макс задумался над тем, как ему все-таки помыться.
Из истории ему было известно, что в России за мзду можно достать хоть звезду из созвездия Ориона, поэтому Макс начал (стараясь сделать свою речь доступной) предлагать содержательнице бань взятку в размере троекратной стоимости помывки. Та, глумливо хихикнув, неожиданно легко согласилась, засунув разницу между тарифом и полученной суммой в колышущиеся недра бюстгальтера.
- Пойдем, милок, я тябя провожу, а то девок налякаешь? - охотно предложила свою помощь молодуха.
Макс, ещё не веря своей неожиданной удаче - надо же, за пятнадцать рублей не только помыться, но и посмотреть редкий тогда в провинции стриптиз последовал в клубящиеся парами внутренности бань. Оборудование бани сохраняло все черты подобных заведений времен Киевской Руси. Современной особенностью был только водопровод. В остальном все было также как в ветхозаветные времена потомков Рюрика. Вдоль деревянных, попорченных сыростью стен, стояли длинные лавки, на которых громоздились жестяные тазы неизвестного Максу предназначения. Свет падал из крошечного, как казалось, слюдянистого окошка, плохо просеивающего уже сумеречное сияние. Тут и там на лавках лежали выжатые, скрученные жгутом трусы и бюстгальтеры, которые хозяйственные нижегородские женщины простирывали тут же в бане. По полу бежал мутный мыльный ручеек, со спутавшимися волосами и крошечными обмылками. Путь его лежал в дыру, заботливо организованную в углу покатого пола. Стоял кислый запах болотной тины, смешанный с химическим ароматом дешевого хозяйственного мыла. Но самое волнующее впечатление производили девки. Первое, что увидел Макс, зайдя в помывочную, были крепкие, ядреные, немного рыхлые в основании зады, бесстыже развернутые к нему во всей своей белеющей красоте. В сгущенном парном воздухе они напомнили Максу пуховые подушки, выставленные в галантерейном отделе. Зады приходили в колеблющееся движение, пока девки натирали в шайке свои панталоны и лифчики хозяйственным мылом. В другом углу белотелая наяда нещадно терла себя мочалом из конского волоса, а потом , матюгнувшись, опрокидывала на себя шайку с водой, смывая мыльную пену. За секунду усвоив банный ритуал, Макс решительной поступью направился к шайкам, стараясь не смотреть в сторону колеблющихся задов - в нем рос соблазн. Вдруг одна из девок, всмотревшись в мыльно-паровую мглу, опознала в Максе мужчину. На всю баню раздался поросячий визг, подхваченный полудюжиной других голосов. Девки побросали шайки, похватали свои жгуты, и давай напяливать их на себя, стараясь прикрыть срамные места. Дверь распахнулась и в помывочную вбежала золотозубая молодуха.
- Ну чого разорались? Мужика что-ли не бачили. А те в гуртожитку до вас по балкони не лазиют?
Девки визг прекратили и стали с интересом поглядывать на мужчину, ожидая, видимо, когда он стянет трусы. Вот этого Макс делать не торопился.
- Может тебе, голубок, спинку потереть? - не выдержала одна девка. Другие загоготали, с нетерпением ожидая ответа.
- Ты себе лучше жопу потри, - дружелюбно ответил Макс, смутно уловив, что нижегородским девкам галантность чужда, как свиньям апельсины. Он понял, что взял с девками верный тон, потому что они опять загоготали, приоткрыв щербатые порченные кариесом рты.
Потом они продолжили наступление.
- А он, видать, мужик что надо. Смотрите, какой у него, как баклажан, проявила наблюдательность другая девка. - Ой, бабоньки, мне б такого на пару ночей, я б с ним накувыркалась.