На город потихоньку накатывала темнота. Солнце, оставшееся далеко-далеко за серым барьером, закатывалось за горизонт, превращая и без того Чёрный город в царство тьмы и мрака.
Процессия шла вперёд, ни на секунду не останавливаясь и не оглядываясь. Стройный марш тонко ступающих на землю бесшумных муравьиных лапок начал задумываться об небольшом ночлеге, хоть Саркис никак не мог понять, что за отдых можно организовать на такой чёрной земле, больше напоминающей сажу.
— Всё встало на свои места, как и должно. Почва здесь не плодородная, ужасная, мёртвая, похожая на простую корку. Мартен заменил добрую землю бывшего города на подземную адскую территорию. Буквально заменил один клочок почвы на другой. Обычная магия на такое не способна… — просторы задней части Чёрного града совсем слились с темнотой, заставив муравьёв зажечь яркие факела, за которыми петляла дорожка из ярких искр, да замедлить ход. Кто-то спотыкался об неожиданно подвернувшийся камень, а у кого-то совсем заканчивалось желание ползти по тьме дальше, вперёд, на приступ могучего врага. — … Заклятье — дошёл сам или кто помог? И как воплотил? Как смог воспроизвести замену территорий с сохранением популяции демонов, обитающих на адском клочке земли? Кто мог измерить, составить и помочь в осуществлении таких чар? А может Эрик обладает экстраординарными умственными способностями?… — размышлял маг, не замечая несчастного Маврикия, что отчаянно старался привлечь внимание.
— Господин Саркис! Друг! У нас тут назрело решение! Господиииин Саркис! — муравей отчаянно размахивал руками, а его сетчатые глаза бегали во все стороны, стараясь хоть как-то привлечь внимание, искренне не понимая, как можно настолько сильно уходить в себя.
Наконец чёрный богатырь заметил его и поднял на насекомое свои серьёзные проникающие равнодушные глаза:
— Ты хотел мне что-то сказать? Или ради шутки тут скачешь и руками машешь? — поинтересовался маг, невольно заметив насколько медленнее стало двигаться войско позади его могучей непоколебимой спины.
— Мы приняли решение, основываясь на наблюдениях и знаниях повстанцев в лице муравьёв. Враг уже близко и мы даже можем пощупать его магическую ауру. В связи со скорым началом доблестной праведной Маврикской войны, как мы все её назвали, принято решение устроить ночлег и чем скорее, тем лучше. Нам всем нужны силы для последнего рывка, должны понимать… — поделился мыслями мудрый терпеливый Маврикий.
Богатырь посмотрел вдаль. Без своих уникальных жёлтых глаз он совсем ничего не видел. Даже ближайшую дорогу окутала темнота глубокой ночи. В воздухе стало даже несколько сыровато и богатырю пришлось кивнуть. Сейчас время не для походов, а для передышки, он это прекрасно осознавал.
— Хорошо, я даю добро. Можете выдохнуть и в последний раз поесть, посмеяться и почувствовать себя свободными. — Саркис даже улыбнулся. Он понимал, что всем станет лучше, если он покажет какую-то эмоцию. Хоть и лживую…
Спустя час всё войско, тянущееся как длинная гусеница, уселось на чёрную землю и, активно жестикулируя, общалось друг с другом, весело смеясь да обнимаясь. Каждый муравей чувствовал в себе брата и каждый желал поддержать другого в это непростое время.
Откуда-то пара насекомых достала небольшую флейточку и дудочку и тут же пустилась в пляс, заставив добрую половину войска весело пританцовывать, смеясь друг с друга да тыча в грудь исполнителя самого нелепого танца.
Боевая атмосфера улетучилась, словно подхваченная крепким напористым ветром. Флейта по-прежнему играла и толпы муравьёв начали зажигать костры, устраивать вокруг них огромные хороводы, а кто-то предложил как следует закусить.
Альберт, крепкий плечистый муравей с красно-белым пузом, решительно выступил за различные конкурсы и уверенно высоко подпрыгнул над игривым пламенем, с лёгкостью косули перемахнув через него. В ответ он услышал одобрительные хлопки и гордо выпятил грудь, принимаясь поощрять ободряющими словами тех, кто боялся повторить «огненный эксперимент».
Группы совсем уж развеселившихся насекомых начали организовывать рейды к земляным курганам, к домам простых, прячущихся от страха, мирных жителей. Выходили муравьи оттуда с немногочисленной едой: буханкой грязноватого хлеба, наспех сваренной похлёбкой в небольшой кастрюльке, полукруглым куском жёлтого, как пламя, сыра и маленьким кусочком подтаявшего масла.
Сами жители, придавленные взгромоздившимися на спины чёрными пугающими демонами, как обычные безвольные рабы, без слов и протестов отдавали последние крохи. Будто дань или налоги, для них была важна даже самая глупая и рабская жизнь, лишь бы не испытывать телесные страдания да побыть подольше в этом страшном, но единственном для них мире.
Хоть их было и жаль, но время для насекомых выдалось ух какое весёлое. Ничем не брезгуя, беря всё что дали, они возвращались со всем добытым к своим братьям и вежливо делились снедью.
Музыка становилась только громче, огонь выше, а еды больше. Вгрызаясь в куски сыра, каждый делился с соседом историей, шуткой, и каждый подбадривал другого. Некоторые прыгали сквозь огонь, иногда плоскими ступнями попадая на особо колкие язычки и принимаясь визжать от боли в обожжённом месте. Многие даже боролись, сталкивались друг с другом, прыгали, отжимались или выполняли иные конкурсы, наградой за которые служила добытая пища.
На один последний для них счастливый миг поле ярко пылало от количества костров, от смеха, шуток, еды, музыки, и даже Саркису на душе стало как-то лучше. Было так атмосферно и душевно, что невольная улыбка всплыла на его, казалось бы, суровом волчьем лице.
— Отдыхайте, вам это сейчас очень нужно. Впервые почувствуйте себя свободными вольными птицами, медленно, но верно тянущимися к пылающему костру, имя которому Эрик Мартен. И кто знает, чьи крылья не сгорят в этом бушующем огне…
Прохлада накрыла даже душные пыльные улицы небольшого отрезанного от всего мира города. Веселье становилось лишь сильнее, прогоняя от несчастных вояк весь тот ужас, что ждал их впереди. Большинство из них шло на верную смерть и многие знали, что могут оставить в Цитадели врага свою собственную жизнь. Однако свобода и возмездие было превыше всего для них. Они же были людьми, ими в душе и остались, их руки были обагрены кровью тех страшных убийств, что все они совершили под гнётом собственного правительства… И эту кровь было не под силу смыть даже кровью врагов. Это были страшные шрамы, оставшиеся после убийства обычных жителей. Муравьи также были повинны и в страшном заклятье — Пентаграмме, и в варварских законах и методах. Это была их общая вина и их обязанностью стало прекращение бесконечного ужаса, зависшего над растерзанным и разодранным в клочья городом. И ещё… они хотели доказать, что живут не зря. Что даже рабские уроды способны на подвиги и самопожертвование. Именно об этом они всегда и мечтали…
Тем временем вокруг стояло одно сплошное веселье и только Маврикий, один, безо всякой компании сидел подле пышущего жаром огромного костра, смотря на длинные, как кнут хлестающие воздух, юркие пламенные язычки. В его глазах гнездилась печаль. Он ждал так долго и каждый божий день корил себя за совершённые вчера или позавчера преступления… Его муравьиный мозг помнил, как вместе с отрядом он врывался в мирные дома и ни с того ни с сего грабил земляной муравейник, его глаза помнили ужас в глазах горожан и помнили как их дрожащие руки были готовы отдать всё, что в них было, лишь бы им оставили дом напару с жизнью… Налёты, бесконечный грабёж, убийство любого, кто позволял себе вольную свободную прогулку по улицам града, и что самое главное — жертвы, принесённые для осуществления одного из самых таинственных и кровожадных заклятий всех времён…
— Грустишь? — развеял обстановку Саркис, подсаживаясь к Маврикию рядышком, прямиком на чёрную землю. Насекомое невольно вздрогнуло, однако тут же расслабилось, приблизив похолодевшие на воздухе ладошки к костерку.
— Господин Саркис, вы наверняка подсели не чтобы развеселить моё уставшее холодное тело. Я готов услышать вопросы, кои ко мне, я уверен, имеются да ещё и с преизлихом.
Чёрный богатырь поправил сбившиеся чернявые пряди, невольно заметив среди них седой волосок, размял плечи и хрустнул уставшей шеей:
— Скажи мне вот что. В Чёрном городе кто-то был посторонний года три назад? — Саркис встретил только непонимание, однако не собирался сдаваться. — Может вскоре после большого пентаграммного заклятья или при захвате самого города? — Маврикий уставился мелкими сетчатыми глазками на костёр, вероятно пытаясь вспомнить хоть что-нибудь значимое. — Ладно… Давай несколько по-другому. Ты… чувствовал ауру настолько… кхм… мощную, что могла встать на один уровень с магией Эрика?
Последовало непродолжительное молчание, но на то и непродолжительное:
— Был один, был. Я поначалу не вспомнил, однако маг огромного уровня маны действительно присутствовал в этом городе, спустя месяц после успешно проведённого глобального заклинания.
Богатырь именно это и рассчитывал услышать, но проверка да и дополнительная информация никогда не могут быть лишними. Маврикию можно было всецело довериться и Саркис отныне это ясно знал.
— Как звали того человека и что конкретно произошло во время его прихода? Это очень важно, правда. Мне необходимо знать всё, что только можно знать об этом событии.
«Это должно хоть как-то быть связано с Авиадом, Демиургом и его пропажей… Хоть косвенно…»
В глазах Маврикия отражалось яркое пламя:
— Я знаю немного, к сожалению. Авиад, именно так его звали, был тогда уже старцем и главой всего общества магов, вроде… эммм… Верховным Архимагом. Да, — мечтательно перенеся в свои мысли муравей. — Помню, его все приветствовали, ему салютовали и поклонялись, а он равнодушно проходил мимо с небольшой книгой в руках.
— Артефакт? Книга заклинаний?
— Не ведаю. Может статься, что то была и она. Беседовал он с Эриком в закрытом режиме, так что о диалоге мы без понятия. Да и нам никто ничего бы и не рассказал. Кто мы такие, чтобы быть посвящённым во всё это? Но помню одно и помню чётко.
Саркис поддался вперёд, весь обратясь в слух.
— Он вышел тогда довольный, наполненный ещё большей силой и более мощной аурой, а его книга — она стала во много раз жирней, увесистей и…
— Что «и»? — ещё больше поддался вперёд эдемский маг.
— …Она была другой природы. Поменялась, безвозвратно и необратимо. И магические волны, вырывающиеся из неё, пытались сносить нас всех с ног… Такая мощь и сила. Я уверен — Авиад приходил к нашему узурпатору именно за этой сделкой. Именно за какой-то непостижимой мощью… Тот приход был странным и больше, кроме удаляющегося восвояси повеселевшего старца, я не помню.
«Значит Демиург, как я и предполагал, тайно проник в город. Он точно посещал вышесказанное собрание с Эриком и Авиадом, я полностью уверен в этом»
Последовала тишина и только пламя громко трещало на фоне весёлого гула. Чёрный богатырь кивнул и предался молчанию, вслушиваясь в весёлые звуки флейточки да уютное потрескивание.
Прохлада и благодать… Лёгкий шорох позади — наверное ветерок игрался с небольшими травами.
— Эй ты, давай к нам!
— Бегу! А едой поделитесь?
— Брат, а как же иначе то. Главное один не кисни, а то нам жаль тебя.
Насекомые по-прежнему весело общались у своих пиршественных столов. Танцы утихали, как и весёлые конкурсы. Всё потихоньку успокаивалась и даже музыка начала стихать, возвращая тишину ночи на покрытые мраком улицы.
Лёгкий шорох прозвучал более отчётливо на фоне приближающегося сна. Шорох прямого за спинами, без зазрения совести пытающийся…
— Осторожно! — крикнул Саркис, неистово дёргаясь и успевая как раз вовремя. Богатырское тело сожрало всё расстояние, будто голодный жирный медведь, и молниеносно врезалось в лёгкую по весу фигуру.
Саркис, являя собой действительно мощного мускулатурой человека, эпично грохнулся на землю, запросто оставшись на уверенных ногах. А вот фигура полетела чуть дальше, по дороге глотая пыль и чёрную сажу, нелепо пытаясь остановиться, что приводило лишь к тому, что его конечности весело изгибались под невероятными углами.
Времени прошло не так много и тело в последний раз скользнуло, оставляя за собой совершенно чётко видную дорожку из пыли и грязи. Над самой лежащей фигурой так вообще образовался целый ядерный гриб, под которым она мычала и стонала, пытаясь то ли встать, то ли просто поругать себя за невыполненный акробатический трюк.
— Интересно, ничего не скажешь. — улыбнулся эдемский маг. — А если я хоть немного бы замешкался? Такая уверенная скорость, ты действовал строго по плану, я прав?
Тело содрогнулось от жёсткого кашля, принимаясь колотить бедную ни в чём неповинную землю. То ли от досады, то ли от злости неизвестный заорал своим хриплым муравьиным голосом, по-прежнему молотя руками землю да вдыхая несущиеся в воздухе пыльные облачка.
— Из нашей армии, так? Дезертир… Или разведчик? — недоверчиво покосился Саркис, превратив свои ясные глаза в узкие щёлочки.
Муравей игнорировал. Он продолжал бить и бить, пока Маврикий, незаметно подошедший со стороны, не схватил своего же солдата за руку и не встряхнул его ослабшее тело.
— Ты пытался убить меня, но зачем? Неужто я чем-то успел тебя обидеть? Или же… — красно-белый задержанный муравей совершенно естественно плакал, в точности как человек. — Почему ты рыдаешь, как слабак припав к земле?
Почти задыхаясь в собственных слезах и сбивчивом дыхании, дезертир сбросил с себя руку Маврикия:
— Я не хотел т-т-тебя убивать… но другого выбора у меня не было. — сокрушённо заныл парень, тут же выдавая и показывая себя как типичного слабохарактерного нытика, способного только к слезам, эмоциям да необдуманным поступкам.
«Очередной мусор»
Маврикий же заботливо вернул свою тонкую руку, но на сей раз уже на несчастную трясущуюся голову дезертира:
— И кто же не дал тебе другого выбора? Ты сам принял решение или же наслушался очередную говорящую голову? — даже несколько по-доброму обратился главнокомандующий.
— Не ищите виновных или д-других т-т-таких же дезертиров… Это сугубо моя слабость и моё решение… П-простите — сокрушённо промямлил солдат, полностью уходя в вопли и слёзы.
— Дыма без огня не бывает, расскажи…
— Что мне тут рассказывать! — рявкнул парень, в очередной раз сбрасывая руку вождя и сворачиваясь бессильным уставшим калачиком. — Я не хочу идти воевать… Я проклинаю тебя за это решение! Мы три года хорошо жили и старались на благо правительства, нас никто не трогал и пальцем… а ты… ты хочешь просто так положить наши тела в могилу? Просто… позволить сдохнуть из-за своих же глупых надуманных идей?… Я — я не с-с-собираюсь воевать! Я хочу и дальше жить, просто жить… Идти маршем так страшно… Ты нам устраиваешь судный день не спросив нашего же желания! Будь ты проклят! Испортил всё, что мы делали годами. Ненавижу!
Маврикий закрыл глаза, тяжело выдохнув:
— Можешь уходить куда глаза глядят. Я понял — это ни твоё сражение, ни твоя война. Ты не собираешься защищать честь своего рода и своих людей, ведь по масти ты не больше, чем предатель! — муравей-вождь сплюнул в лицо пятившемуся во тьму дезертиру. — Для тебя нет ничего святого, нет простого понимания что хорошо, а что плохо. Для тебя грабить и убивать других, чтобы твоему пузу было довольно и сытно — это вся мораль. Проваливай, жалкий трус! Иди и дальше занимайся тем, чем Сатана одарил.
Солдат исчез во тьме, более ни сказав не слова. И только ветер облетел две фигуры, по-прежнему оставшиеся подле ярко пылающего, танцующего невероятные танцы, костра.
— Всегда найдётся тот, кто не будет сражаться за твою правду. Этот солдатик даже не понимает какой смысл кидаться в бой. Не сердись на него, ведь каждый боится за свою шкуру. И ты тоже. — по-доброму, как мог, улыбнулся Саркис. — Ваши различия только в том, что один верит правде, а другой её либо не замечает, либо и вовсе её не видит.
— Ты прав. — нарушил своё молчание Маврикий. — Я не должен на него обижаться или ненавидеть. Такова жизнь…
Звёзды еле просвечивали сквозь плотный магический барьер. Только небольшое неясное свечение достигало обитателей Чёрного града… Их лишили даже этого.
— Чёрт, звёзд не видно. И никогда не было видно. Он отрезал нас от всего мира… Просто падаль! Но ничего. Я помню, видел на ночном небе необыкновенный серебряный полумесяц — мы его луной называли. — Саркис в ответ молча кивнул, подсаживаясь поближе к костру. — Есть луна, а есть солнце. Солнце — это жизнь. Луна — это её непродолжительная остановка. Так было всегда… Я хочу сам зажечь солнце, я устал чего-то ждать и на что-то надеяться. Солнце же может и вовсе не зайти… Знаешь, нам наверное придётся это сделать для победы!
Войско притихло и сейчас солдаты по большей части ели, пили, общались, кто-то позволил себе захрапеть, уткнувшись носом в противную грязную землю. Флейточка ушла на покой да и костры потихоньку начинали затухать, сжигая последние оставшиеся дрова и ветки. Тишина и ночь воцарились на поле и Маврикий с сожалением понял, насколько готовящееся решение было неправильным по отношению к его уставшим воинам.
Под молчаливым волчьим взглядом муравей-вождь достал длинную медную трубку, оканчивающуюся огромным раструбом, обхватил её и как следует дунул, пробуждая к жизни всех, кто имел несчастье заснуть.
Пение облетело весь лагерь воинства, пока каждый муравей не посмотрел в сторону сверкающей в свете огня медной трубы, пока не увидели гордую фигуру главнокомандующего, что истошно звал на помощь.
— Мы не будем ждать яркое красивое небесное светило, мы сами станем им. Ведь до тех пор, пока не падёт цитадель врага, мы не увидим рассвета. Однако он не за горами! Я это знаю!
Саркис махнул рукой на речь Маврикия. Он не хотел вслушиваться в какой-то бред от муравья. Единственное, что он сделал, так это только вяло спросил:
— Выдвигаемся?
Муравьи с первого и единственного медного полузвука потушили костры и начали собирать растеленные прямо на земле одеяла, подушки и прочий спальный хлам. Они были готовы к этому, они знали что отдых — не больше чем мечта:
— Да, маг. Эдемский маг. Мы выдвигаемся в путь!