Священник шел в окружении четырех солдат, низко опустив голову и бормоча что-то себе под нос. У помоста он в нерешительности остановился, его подтолкнули, он занес на помост ногу, его подтолкнули снова, и, зацепив другой ногой за край возвышения, священник упал во весь рост, ткнувшись головой в сутану епископа. Приподняв голову, священник ошалело уставился на золотой крест, опустил глаза и вытаращился на кольцо с аметистом. С остекленевшим, помутившимся взглядом, неотвратимо прикованным к кольцу, он стал на четвереньки, затем изловчился, поднялся на колено и потянулся к руке епископа.
Ричард де Бисби машинально протянул ему руку. Священник благоговейно поцеловал кольцо и поднялся на ноги.
– Милорд епископ… – прошептал он.
– Кто ты? – рявкнул де Бисби. – Откуда взялся? Кто твой епископ?
По телу священника прошла медленная судорога.
– Епископ Лондона, милорд, – пробормотал он, опустив глаза.
– Чтобы отправлять службу в моей епархии, ты должен был заручиться письмом своего епископа. Где оно?
– Видишь ли, милорд… – промямлил священник.
– У тебя нет письма? – Епископ придал своему голосу предельную строгость.
– Нет, милорд.
– Выходит, ты явился сюда, поправ канон церкви? – пробасил епископ, блеснув глазами на согнувшегося священника. – Возвращайся в Лондон! А я налагаю на тебя епитимью. Иди обратно пешком. Если у тебя есть конь, веди его на поводу. Если у тебя завалялись деньги, не трать их. Добывай себе пропитание сам. Не стучись ни в чей дом. Ночуй под открытым небом. Ты понял меня?
– Да, милорд, – простонал священник.
– Тогда чего ты ждешь? – В голосе епископа прозвучали не вполне христианские нотки угрозы и нетерпения.
Священник встал на одно колено, поднялся и медленно побрел к двери во двор.
Джим провожал глазами священника, когда громкий возглас заставил подпрыгнуть его на стуле.
– Ты! – возглас принадлежал Каролинусу. Он смотрел на Секоха. – Откуда ты взялся? Из клиффсайдских пещер?
– Да, маг, – пробормотал дракон, кивнув головой. – Я не тороплюсь…
– В клиффсайдские пещеры! – перебил его Каролинус.
Секох исчез, словно его и не было.
– А что касается вас… – Маг перевел взгляд на слуг и солдат Джима. Закончить фразу он не успел: толпа, тревожно гудя, устремилась к выходу.
– И вас… – Каролинус нашел новое продолжение своей мысли, повернувшись в другую сторону и обведя испепеляющим взглядом королевских солдат. На тех было жалко смотреть: они сбились в кучу и, не смея дохнуть, глядели на мага мутными, остановившимися глазами, словно ожидая, что тот отправит их прямиком в ад.
– …То вам больше здесь делать нечего, – заключил Каролинус и подал магическую команду:
– Убирайтесь во двор вместе с рыцарем!
Сэр Саймон и его солдаты исчезли.
Зал, только что битком набитый людьми, теперь казался пустым.
Внезапно на помосте появилась Кинетете.
– Что ты здесь делаешь, Каролинус? – спросила она сердито. – Твое место в постели.
– Не твое дело, – еле слышно ответил маг. На его бледном лице не осталось никаких следов возбуждения, оно сменилось выражением тихой меланхолии.
– Как это не мое дело? – возмутилась Кинетете. – А ну-ка вспомни: на Совете магов ты ни с кем не считался, наплел с три короба, заверил всех, что справишься со всеми делами сам, а на поверку чуть не отправился на тот свет. А теперь вздумал фордыбачиться. Такое поведение непростительно даже магу ранга А.
Каролинус устало махнул рукой, застонал и закрыл глаза…
Внезапно Джим очутился в комнате, похожей на пустое яйцо. Окон в помещении не было, а вся обстановка состояла из мягкого кресла с подушечкой для головы. В кресле дремал Каролинус. Рядом с ним стояла Кинетете. Она смущенно посмотрела на мага и мягко произнесла:
– Извини, Каролинус, что я отчитала тебя на людях.
Маг открыл глаза.
– Кин, – прошептал он, – дай мне силы.
– Все, что тебе требуется, это постель, – ответила Кинетете. – Если я помогу тебе, ты потом станешь корить себя за минутную слабость, а меня будешь ругать.
Маг молчал. Кинетете испытующе посмотрела на него и, нахмурившись, проворчала:
– Ладно, я придам тебе силы.
Каролинус ожил прямо на глазах. Его щеки порозовели, глаза ярко вспыхнули. Казалось, он помолодел на несколько лет.
– Спасибо, Кин, – сказал Каролинус. – Я хотел ненадолго приободриться. Мне надо поговорить с Джимом. Для этого всей силы, что ты вдохнула в меня, мне не понадобится. Остаток возьмешь обратно.
– О чем ты хочешь поговорить со мной, Каролинус? – спросил Джим.
– О том, что дальше тебе придется действовать на свой страх и риск. Я устал, мне надо прийти в себя, а ты полон сил. Я знаю, ты потратил всю свою магическую энергию. Можешь пользоваться моей. Расчетное Управление поставлено об этом в известность. Пользуйся моим счетом как своим собственным, но только помни: моя энергия несравнимо мощнее той, которой ты привык оперировать. Твоя задача – пресечь коварные замыслы Камберленда. Если ты не помешаешь ему, он натворит кучу бед.
– Я думал, раз ты появился у меня с Камберлендом, ты сумел обуздать его, – сказал Джим.
– Отчасти, Джеймс, лишь отчасти. Граф пообещал не препятствовать твоему освобождению. Однако не думаю, что он отказался от своих черных замыслов. Ты должен остановить Камберленда.
– Каким образом? – растерянно спросил Джим.
– Это твое дело!
– Может быть, мне превратить его в жука? – улыбнулся Джим. – Последовать твоему примеру?
– Я никогда никого не превращал в жука! – возмутился маг.
– Разве ты не стращаешь всякого, кто чуть тебе не понравился, что превратишь его в насекомое? – возразил Джим. – Потом, я помню, как однажды ты превратил в жука Рррнлфа, морского дьявола.
– Бог с тобой, Джеймс! С какой стати мне глумиться над морским дьяволом? Я просто-напросто заставил поверить Рррнлфа и всех болтавшихся возле меня зевак, что превратил его в насекомое. Ничего больше.
– Как тебе удалось сделать это? – спросил Джим.
– Я сказал, а ты слышал, – ответил маг.
– Джеймс Монтгомери Эккерт, – подала голос Кинетете, – не задавай Каролинусу лишних вопросов. Думай сам!
Джим метнул на нее удивленный взгляд. Он готов был поклясться, что никому здесь, в четырнадцатом веке, не называл своего второго имени.
– Откуда тебе известно, Кинетете… – спросил было Джим, но вовремя спохватился и смущенно проговорил:
– Извини, я опять не подумал.
– Научись разумно спрашивать, Джеймс, и внимательно слушать, – изрек Каролинус. – Шевели мозгами. Они скоро тебе пригодятся. Перед тобою непростая задача: остановить Камберленда. Кстати, Кинетете, нам с Джеймсом пора возвращаться в зал. Ты перенесешь нас туда?
– Перенесу. Только сначала заберу остаток силы, которой наделила тебя. Приходи в себя сам, естественным путем, за счет сил, скрытых в твоем собственном организме. А в зал я вернусь вместе с вами. Не беспокойся, меня никто не увидит.
– Одну минуту, Кинетете, – вмешался Джим. – У меня есть вопрос. По-моему, он не окажется неуместным. Скажи, Каролинус, как тебе удалось узнать, что в замке орудует сэр Саймон со своими солдатами.
– Ты забыл, Джеймс, что я маг ранга ААА+. Королевские солдаты во главе с сэром Саймоном подошли к замку ночью. Отряду открыл ворота священник, который прикинулся тем духовным лицом, за которым ты посылал, собираясь избавиться от таинственных стуков. Сэр Саймон обхитрил тебя и твоих людей, но ему не по силам обмануть мага ранга ААА+.
– А тебе, еле живому, надо было обязательно вылезти из постели, – холодно сказала Кинетете. – Решил, что Джеймса больше выручить некому. Ладно. Возвращаемся в Большой зал.
В зале все было по-прежнему. Никто не сдвинулся с места, не переменил позы. Анджела все еще разминала запястье. Джим улыбнулся жене. Энджи улыбнулась мужу.
Джим воспрял духом. Ненадолго. Поручение Каролинуса не давало ему покоя. Как остановить Камберленда? Джим застыл в глубоком раздумье. Самые разнообразные мысли одна за другой проносились в его мозгу и исчезали, прежде чем он успевал воспользоваться хотя бы одной из них. Джим замотал головой, постарался сосредоточиться – время не ждет! Вскоре он почувствовал, что ум его проясняется. Конечно, прежде всего не мешает понять, что из себя представляет его противник. А это яснее ясного. В двадцатом веке таких людей, как Камберленд, называли «политиками». Политики существовали во все времена, но если в двадцатом веке они боролись за голоса избирателей, за свой авторитет в глазах общества, то в средневековье – за собственное благополучие, за привилегии, за место у подножия трона, а то и за сам трон. Политикам средневековья приходилось несладко. У каждого было полно опасных соперников. Как сокрушить их, повергнуть в прах – вот над чем неустанно размышлял всякий политик. Для достижения такой важной цели хороши были любые средства: клевета, обвинение в государственной измене, расправа из-за угла. Королевский двор кишел политиками и их клевретами. Пожалуй, лишь один Джон Чендос не попадал в их число. Его можно было смело назвать государственным деятелем. Он заботился о благоденствии всей страны и заслужил репутацию честного человека. А разве политики не дорожат своей репутацией? Еще как! Дорожит ею и Камберленд.
А его репутация не из числа безупречных. Раскрыть игру Камберленда, прижать его к стене, разоблачить – вот путь, которым можно решить задачу! Разоблачение погубит репутацию графа. Надо действовать! Только как? Магией не воспользуешься.
Великая наука, как ее называл Каролинус, служит делу защиты, а не агрессии. Маг не превращал Рррнлфа в жука. Ба! Зато он сумел одурачить морского дьявола. Почему не повторить опыт мага?
Джим повернулся лицом к Камберленду. Граф держал в руке кубок.
– Надеюсь, милорд, – сказал Джим, – вино пришлось тебе по вкусу.
Камберленд пробурчал в ответ что-то невразумительное.
Джим сделал новую попытку завязать разговор:
– Благодарю тебя, милорд, что ты освободил меня и других пленников.
Камберленд опасливо посмотрел на Каролинуса и, уверившись, что маг спит в своем кресле, перевел взгляд на Джима.
– Я и пальцем не шевельнул, чтобы освободить тебя. А своей свободе ты рано радуешься. Найдется и на тебя управа, сэр Рыцарь-Дракон, или как там тебя зовут, будь ты проклят.
– Я – барон сэр Джеймс Эккерт, – сказал Джим. – Меня и моих друзей арестовали явно по недоразумению. Может быть, нам стоит поговорить?
– С тобой поговорят в другом месте, и с пристрастием, – разъяренно ответил граф.
– Сэр Джеймс, – подал голос епископ, – сдается мне, что у милорда слабое зрение, раз он не замечает за столом князя церкви. – Епископ вперился в Камберленда и возгласил:
– Стыдись, милорд, ты изрыгаешь проклятия и угрожаешь своему ближнему.
Камберленд гневно сверкнул глазами, затем внезапно принял смиренный вид и поднялся на ноги.
– Прошу прощения, милорд епископ, – проговорил он. – У меня слишком много забот. Голова забита государственными делами, за своей речью я слежу не всегда. Может быть, ты благословишь меня?
– Конечно, сын мой.
Камберленд подошел к епископу и опустился перед ним на одно колено. Епископ протянул ему руку. Граф поцеловал кольцо и попытался встать. Не тут-то было! Епископ перехватил руку графа и, не давая Камберленду подняться на ноги, задрал голову к потолку.
– О, Всевышний, – вострубил он на весь зал, – даруй благословение этому грешнику, как бы ни были тяжки грехи его. Гласом моим взываю к Тебе, путеводи этого грешника к правде Твоей, научи его, как очистить душу свою, и напомни ему о судьбе рыцаря, что в бессильной злобе простер руку и призвал дьявола расправиться с невинным врагом своим, и как рыцарь тот после злодейства своего был поражен молнией. Господи, направь этого грешника на истину Твою и вызови в памяти его, что рыцарь тот даже в гробу успокоения не нашел и что рука его, дьявола призывавшая, торчком стояла и так напружилась, что всем рыцарям королевства не удалось умиротворить ее.
Епископ отпустил руку графа. Камберленд встал, лицо его было бледным.
– Я не общался с дьяволом, – проговорил он одеревеневшим языком. – Признаюсь, я имел дело со стуканцами, но они вовсе не дьяволы. Стуканцы живут под землей, они не опаснее троллей.
– Зачем ты упоминаешь о богомерзких созданиях? – сурово спросил епископ. – Если мое благословение наставило тебя на путь истины и ты вспомнил о грехах своих, ступай к своему духовнику и исповедуйся, а мне с тобой говорить не о чем.
– Зато ты можешь поговорить со мной, милорд, – сказал Джим.
– С тобой? – взревел Камберленд. – На кой черт мне с тобой разговаривать?
– Даже всесильному лорду иногда бывает полезно поговорить с простым рыцарем и бароном, – ответил Джим. – Может быть, ты выслушаешь меня?
Камберленд бросил косой взгляд на епископа, содрогнулся и произнес:
– Я слушаю тебя, говори.
– Ты привык жить, милорд, под безоблачным небом, изо дня в день ты согреваешься благодатными солнечными лучами, но может наступить время, когда на солнце набегут тучи и ты очутишься во мраке и холоде.
– Какой мрак? Какой холод? Какие тучи? Что ты говоришь, разорви тебя дьявол? – прорычал граф.
Джим поднял руку, призывая к вниманию. Он понял, что был не прав. Следовало ожидать, что граф не поймет его. И не потому, что не был умен. В средневековье люди изъяснялись между собой простыми и доходчивыми словами, не используя в речи иносказательных выражений.
– Я имел в виду, милорд, – сказал Джим, опуская руку, – что если о тебе пойдут неблаговидные слухи, твоему благоденствию может прийти конец.
– Какие слухи, черт побери?
– Слухи о твоей причастности к колдовству.
– Ах это… – Граф небрежно махнул рукой. – Ходит слух о том, что колдовством занимается леди Агата. Чушь! Я уже говорил об этом.
– Не забывай, милорд: леди Агата была представлена ко двору тобой. Мне сдается, ты приблизил ее к себе преднамеренно: ты и сам занимаешься колдовством.
Губы графа, которые при его последних словах стали складываться в беспечную улыбку, неожиданно онемели, а затем и вовсе сомкнулись. Камберленд вперил взгляд в Джима.