- Что ты хочешь знать?
- Я не собираюсь тебе подсказывать. Хочу знать, что есть такого в этой службе, что по-настоящему жжет твою задницу, о чем вы предпочитаете не говорить даже среди своих.
Гарсия снова оперся на локоть. Он поморщился, когда двинул рукой, куда перед тем делались уколы.
- Хорошо, Джонни-малыш. Ты заслуживаешь прямого ответа хотя бы за то, что парень ты наблюдательный: нож и все такое. Ты видел, как мы уходили в плавание?
- Да.
- Выползали, как змеи. Тебе могло показаться, что так заведено.
- Это требования Безопасности.
- Да к чертовой матери Безопасность. Или эти тупицы до сих пор представляют, будто "восточные" понятия не имеют о размещении наших баз? Рэмси покачал головой.
- Ну ладно, допустим, Безопасность уверена, что "восточные" знают, где находятся наши базы. Если они получили наше шифрованное послание, они подтвердят эту уверенность.
- Они и без того знают об этом. Все эти игры в "казаки-разбойники" - это для придурков. Единственная причина, по которой стаи "восточных" не сторожат выходы из всех наших пяти баз - это морское и воздушное патрулирование.
- Пяти?
- Пять баз, Джонни. Об этом знает любой подводник. Знают капитаны, значит знают и моряки. Это лишь Безопасность может умалчивать... - Я тебя не понимаю, Джо. Извини.
- Джонни, скажем, ты единственный на борту умеешь управлять кораблем. Остальные разбираются в чем-то остальном. Допустим, в реакторах. Для тебя, Джонни, вопрос жизни и смерти знать, что медцентр по лучевой болезни находится на другом конце Чарлстонского короткого тоннеля, что тоннель этот выходит в Чарлстонскую бухту уже за молом, в сотне футов слева... - Я понял, что ты имеешь в виду. Значит, у нас пять баз. - Вообще-то было шесть. Но "восточные" устроили диверсию на одном из наших подводных крейсеров, и тот взорвался, проходя тоннель - как проходили и мы сами. Сейчас мы имеем там кратер Тела Христова... - Погоди! - Рэмси потряс головой. - Но ведь это была "восточная" ракета!
- Дерьмо собачье! И от него так просто не отмоешься, Джонни. Невозможно объяснить, каким образом эта ракета пробила нашу "совершеннейшую" автоматизированную систему защиты и плюхнулась прямиком в тоннель. - Как это, в тоннель?
- Джонни, я был там. Как и другие ребята-подводники. Пусть Безопасность вешает лапшу на уши кому другому, только не нам. Ты не скажешь мне, как это ракета, наводимая из Сибири, пусть даже и случайно попадает в Техасе прямиком в яблочко? Уж слишком притянуто за уши. Он откинулся на подушку.
- Допустим, что я согласен с твоими доводами, - сказал Рэмси. - Но как быть с моим главным вопросом?
- Ты все еще собираешься влезть в мои мысли?
- Я хочу получить ответ на свой вопрос.
Гарсия уставился в потолок.
- Ладно, Джонни. На твой вопрос можно ответить приблизительно следующее: во всех службах есть люди - не только на подводных лодках - которые настолько больны от войны - войны год за годом, год за годом - настолько больны от вечного страха, что им уже безразлично что-то другое. Смерть? Старинная подруга, живущая по-соседству, за переборкой. И предпочтительным становится уже совершенно противоположное. Например, хочется плевать на свои обязанности, хочется, чтобы выиграла другая сторона. Пусть побеждает кто угодно, лишь бы остановить, прекратить это дело - кровавое, глупое и бесконечное.
Голос его затих, и Гарсия отвернулся, уставившись в стенку.
- Но ведь это же безумие, - прошептал Рэмси. - Вот именно, - тихо сказал Гарсия. - Не станешь же ты доказывать, что война дело разумное. Ведь мы люди, что бы это ни значило. Если безумие - это образец для поведения, тогда все мы и ты мало кого найдем, кто понимал бы это противоречие. И вот тогда небольшие остатки здравого смысла, когда везде льется кровь, будут проявляться совершенно иным образом. - Каким?
- Как у нашего капитана. Ты видел, как он молился за души тех, кого убил. Вот это и есть остатки здравого смысла, нормальности. Ты можешь почувствовать это. - Он устремил горящие глаза на Рэмси. - Ты когда-нибудь думал про то, какие они - эти парни? Черт побери! Не могут же они слишком отличаться от нас! У них есть жены, дети, любимые, надежды и страхи. Я точно знаю, имеются люди, которые думают про эту долбаную войну то же самое, что и мы, их враги. - Голос его стал громче. - Ничего! Главное - сказать. Это как боль в груди, которая никак не кончается, а только накапливается и накапливается.
- Джо, спокойней.
Гарсия расслабился.
- Все в порядке.
- Это все военный синдром, давление войны, - сказал Рэмси. - О чем-то подобном я и думал. - Он вздрогнул. - Нет, скорее всего ты говоришь о том же самом.
- Каком том же?
- Каким-то образом это может быть связано с инстинктом смерти.
- Ой, для таких, как я, это слишком заумно.
- Я этого не говорил.
- Но предположил, Джонни-малыш. Еще один из ваших эзотерических нонсенсов. Я изучал психологию. Читал и старых, и новых мастеров: Фрейда, Юнга, Адлера, Фримана, Лози, Кмисая. Я искал ответы, а нашел лишь толкования, оговорки. Но жаргон я знаю.
- Тогда ты знаешь и про "инстинкт смерти".
- А как же, Джонни. И "восточные", и мы - все слепо прут к тотальному уничтожению. Ты это хотел мне сказать?
- Нет, не совсем то. Я думал про другое. Но, может, я ошибался.
- А может, и я хочу быть слепым.
- Да. Мы слишком рано перескочили к другим проблемам, Джо. Ты мне не ответил. Готов ты мне сказать, что это "восточные" сделали тебе предложение делать грязные делишки для них?
Гарсия холодно поглядел на него.
- Надеюсь, что мы оба будем жариться в аду, - сказал он, четко выговаривая слова.
Рэмси поднялся.
- Ты мне очень помог, Джо. Но тебе и вправду надо отдохнуть.
Он отключил кварцевую лампу над кроватью и пошел к двери.
- Ты думаешь, что я "спящий" агент? - спросил Гарсия.
Не поворачиваясь, Рэмси ответил:
- А разве "спящий" полезет получать сверхдозу радиации, чтобы укрыть нас от врагов?
- Возможно, - ответил Гарсия. - Если ему осточертела его работа, и он устал от войны так же, как и я.
"И это именно тот ответ, которого я боялся", - подумал Рэмси. Он сказал:
- Отдыхай.
- Чтоб тебя черти разодрали.