Женщина оставила их одних. Себастьян стоял позади, пока она изучала виды хлеба, имеющиеся в лавке.
— А что у тебя в сумке? — спросила она, указывая на черный мешочек, который Себастьян снял с лошади.
— Это просто одна вещь, о которой я должен позаботиться позже.
Он опять уклонялся от ответа.
— Ты поэтому вернулся сюда?
Он кивнул, но в его взгляде промелькнуло нечто очень осторожное, предупреждавшее девушку, что эта тема закрыта.
Лавочница вернулась с булкой и нарезала ее для них. Пока Чэннон жевала горячий, вкусный ломоть, женщина попросила Себастьяна помочь ей перенести несколько коробок из телеги, стоящей снаружи, в заднюю часть ее лавки. Он пошел помочь, оставив свою сумку с Чэннон.
Девушка слушала, как они переговариваются в соседней комнате, пока она ела булку, запивая ее сидром, который дала ей женщина. Ее взгляд упал на сумку, и любопытство взяло верх. Потянувшись, она открыла ее, чтобы посмотреть, что внутри. Дыхание изменило Чэннон, когда она увидела гобелен. Он действительно выкрал его. Но зачем?
Пожилая женщина вошла, вытирая руки о фартук.
— У вас хороший мужчина, моя леди.
Чэннон выпрямилась, краснея оттого, что ее застали на месте преступления. В тот момент она не была в этом так уверена.
— Он все еще разгружает телегу?
Женщина поманила ее за собой в подсобное помещение и взглядом показала выглянуть из двери. В аллее за лавками она увидела Себастьяна, играющего с двумя мальчишками, которые замахивались на него деревянными мечами и щитами, представляя, что они воины, бьющиеся против дракона. Ирония их игры не ускользнула от нее.
Некоторое время она смотрела, как он смеется и поддразнивает их. Это согрело ее сердце. Себастьян, которого она постепенно узнавала, был многогранным человеком. Таким заботливым, сочувствующим и нежным, каких она раньше не встречала. В то же время, в глубине его души жила первобытная жестокость, которая напоминала ей, что его нельзя не принимать всерьез.
И пока она смотрела на него, играющего с детьми, с ней произошло нечто странное. Чэннон представила, как он бы выглядел, играя со своими собственными детьми. С их детьми.
Видение было настолько ярким, что это испугало ее.
— Почему ты носишь маску? — спросил один из мальчиков.
— Потому, что я не такой хорошенький, как ты, — поддразнил его Себастьян.
— Я не хорошенький, — возмущенно сказал малыш. — Я красивый мальчик.
— Да, ты красивый, Обри, — сказал мужчина средних лет, передвигающий бочонок через заднюю дверь здания напротив. Затем он взглянул на Себастьяна.
Широко открыв рот, он вытер ладонь о рубашку и подошел, чтобы пожать Себастьяну руку.
— Много времени прошло с тех пор, как я видел кого-либо из вас. Это честь пожимать вам руку, господин.
Мальчики приостановили игру.
— А кто он, дедушка?
— Он охотник на драконов, Обри, как те, о которых я рассказываю тебе перед сном.
Он указал на маску Себастьяна и его меч.
— Я был в твоем возрасте, когда они появились в Линдси и сразили Мегалоса.
Чэннон было интересно, а не был ли Себастьян одним из тех, кто пришел тогда. Как будто чувствуя ее присутствие, он повернул голову и увидел ее в дверях.
— Если вы позволите, — сказал он мужчине и детям и подошел к ней. По ее лицу Себастьян видел, что девушку что-то беспокоит.
— Что-то не так?
— Ты был среди тех, кто бился с Мегалосом?
Он покачал головой, когда его душу прорезала боль. Если бы не его изгнание, он был бы с ними тогда. В отличие от других Стражей, он должен был сражаться с Катагарией в одиночку.
— Нет.
— О.
Что еще не так? Ты все еще выглядишь огорченной.
Она спокойно встретила его взгляд.
— Ты украл гобелен из музея. — Сказала она на современном английском, чтобы больше никто не понял. — Я хочу знать почему.
— Я должен был вернуть его сюда.
— Зачем?
— Потому что это выкуп за другого Стража. Если в пятницу я не отдам гобелен, они убьют его.
На это Чэннон нахмурилась.
— Зачем им гобелен?
— Не имею ни малейшего понятия. Но, учитывая, что на кону была жизнь человека, я не стал уточнять.
Неожиданно она вспомнила, что Себастьян сказал о гобелене прошлым вечером. «Он был создан в 7 веке в Британии женщиной, которую звали Антифона. Это история ее дедушки и его брата и их извечной борьбы между добром и злом». По пути в город он сказал, что это история его деда.
— Антифона — твоя сестра?
— Была моей сестрой. Она умерла очень давно.
По выражению его лица она видела, что боль потери все еще мучила его.
— Почему ее гобелен оказался в музее?
— Потому что…— Он глубоко вздохнул, чтобы притупить агонию внутри себя, такую жестокую, что она заставляла болеть все его существо. Заставляя себя ответить на ее вопрос, Себастьян почувствовал, как у него задергалась челюсть.