Но Тим умел быть настойчивым. Он вошел вслед за мной и подобрал с пола валяющееся там с самого утра одеяло и положил на мою узенькую кровать. Не бросил, как это сделала бы я, а аккуратно подровнял. Сперва разровнял само одеяло, а потом накрыл постель покрывалом, которое я неряшливым валиком положила на табуретку. Никогда не любила заправлять кровать, а на работу Тима засмотрелась. Молодец он, справился быстро, даже подушку мою не уронил.
— Спасибо, я не успела с утра. — Все-таки это неправильно, когда парень моей мечты приходит в гости в первый раз и заправляет мою кровать. Но он ничего страшного в беспорядке, творящемся в комнате, не видел.
— Не благодари. Тебе было плохо. А мне не сложно, я же говорил, что много чему в Академии научился. — И улыбнулся.
— Не верь ему! — Запищала, из-под стола мышь. — Девушка в любом состоянии обязана быть аккуратной, организованной и хозяйственной. Слабость не оправдание для свинских привычек. — Хорошо, что для Тимира ее слова звучали, как обыкновенный мышиный писк.
А Тим в это время выложил из карманов припасенную мной с завтрака еду для Сафы.
— Печенье! Сыр! — Радостно выбежала Сафа. Ловко вбежала по ножке стола на столешницу и впилась зубками в сыр.
— Какая красавица! — Восхищенно сказал Тим. И не мне он свои восторги адресовал. — Это же наша спасительница? — Спросил уже меня. — Сафа?
И мышь застыла с куском сыра в зубах. Восторгам же Тимира не было конца:
— Сафочка. Умница. Спасла Сафиру, не испугалась. — Мышь выпустила сыр из зубов и лапок и горделиво застыла.
— На руки ее можно взять? — Спросил Тим меня. Я думала, что ответить, чтоб не обидеть его, но в тоже время я помнила, как он не нравится Сафе. Она, скорее всего, не хотела бы, чтоб тот, кого она называет выродком, брал ее на руки.
А Сафа сама потянулась к нему лапками, вопя в моей голове:
— Можно! Пусть берет меня! Хочу к нему на руки!
Тимир аккуратно поднял ее со стола и нежно прижал к себе:
— Какое ты чудо, Сафочка! — прижался к ней лицом. — И пахнешь цветочками. Это так по-девичьи. — Сказал, подмигнув, он мне.
И он заласкал мою мышку до ее полуобморочного состояния. Сев на мою табуретку, и положив Сафу себе на колени, Тим гладил ее за ушками и по шее, и по животику.
— Какая нежная у нее шерстка. Заметила, как она мерцает? Сафочка совсем девочка. Ее кормить нужно самыми лакомыми кусочками. — Тим достал со стола кусочек сыра и вложил в лапки Сафе, и она начала лениво его грызть. Хотя наедине со мной она свой хороший аппетит никогда не сдерживала.
— Сафира, откуда у тебя Сафа?
— Из живого уголка Академии.
— Правда? Жалко ее. — Почему-то расстроился Тим.
Я начала спрашивать, почему ему жаль дахкилга. Ведь у меня ей живется хорошо, я о ней забочусь. И, вообще, в Академии запрещено относиться к любым живым организмам жестоко.
— Здесь ветеринары контролируют размножение животных. — Пояснил Тимир, продолжая гладить дахкилга. У него сейчас был не просто грустный взгляд, даже какой-то… обращенный в себя, очень тоскливым. — Чтоб самцов и самочек не тянуло друг к другу, их калечат. Теперь у Сафы не будет потомства. — И эту сказал тихо, с такой печалью, будто кто-то на вечное одиночество обрек человека. Он-то не мог знать, что у Сафы человеческая душа. А Сафа сейчас и не скорбела, что у нее могут не родиться мышата.
— Все, красавицы, мне опаздывать нельзя. Отдыхайте. Ждите обеда в комнате. — И напоследок потискав Сафу, что я уже начала ей серьезно завидовать, Тим ушел на занятия.
— Кажется, я влюбилась, — пропищал довольный голосок.
— Сейчас ты меня понимаешь? — Подколола я дахкилга.
— Тебя? Не понимаю. Ты магиня. Он деградант. И вы не пара. Запомни это. А для меня его дефекты значения не имеют. Замуж за него все равно не пойду. Я мышат рожать не могу. — Я подавила приступ злости, но решила, что больше Тиму ласкать эту гадину не позволю.