Учеба вошла в нормальное русло, я посещала лекции и другие занятия. С Тимом время общения было ограничено нашими тренировками и дополнительным материалом, изложив который он, как можно быстрее, убегал по срочным делам. Все чаще он стал приносить мне книги и рукописные конспекты для самостоятельного изучения, а потом до начала наших занятий опрашивал меня, чтобы понять, что из прочитанного я усвоила. Потом давал следующую дозу знаний и бросал меня одну. Мы больше ни разу не ели вместе в столовой и просто так не общались.
Единственными приятными событиями за этот месяц — это наши с Тимом отработки на кухне. У меня оставались шестнадцать часов мытья посуды, и такое же наказание за драку назначили и Тиму. И я с большим удовольствием провела с Тимои две ночи с субботы на воскресенье, моя огромное количество посуды в подвале Академии. Две бессонные ночи в окружении гор посуды, которые я назвала бы самыми счастливыми ночами в моей жизни.
— Завяжи волосы, с распушенными косами посуду не моют. — Заявил Тимир перед началом первой ночи отработки. Сам он тоже повязал на голову что-то вроде банданы.
Но я же специально для него наряжалась, расчесала до блеска золотые локоны, уложила их, закрепила эффект магической формулой стойкости, которую подобрала в энциклопедии Сафа. Я даже надела Сафино единственное выходное нарядное платье. Было оно серым, но красивым, до пояса плотно облегало фигуру, подчеркивая все достоинства. А ниже пояса ложилось легкими волнами.
Но с Тимом спорить бессмысленно, поэтому я прибегла к запрещенному женскому оружию: я обиделась.
— Ладно. — Грустно сказала я. — Ты хочешь сказать, что мои волосы некрасивые. Тебе они не нравятся. Я их скрою под платком. И, может быть, даже сделаю завтра короткую стрижку. Чтоб волосы не мешали мне посуду мыть и учиться, и тренироваться.
Он готовился настаивать на своем, знает же, что я свою точку зрения всегда отстаиваю. Но моя неожиданная капитуляция сбила его с толку, а от каждой последующей фразы он становился все более оторопевшим. Даже жалко его стало, таким он вдруг стал потерянным.
А стоило мне замолчать и взять со стола, отброшенный туда минуту назад платок, как Тим начал оправдываться.
— Прости. Я, наверно, неправильно выразился. И нагрубил случайно. Сафира, у тебя красивые волосы. Самые красивые, идеальные, как и ты сама. Но они будут мешать. Над корытами надо же наклоняться, и волосы могут попасть в мыльную воду. И еще тебе будет жарко… — Он бессильно пожал плечами. — Прости. Может, посидишь в сторонке? Там, около двери есть маленький стул.
Отсиживаться, пока Тим работает, я не собиралась. Ведь ничто не сближает, так как совместный труд.
— Тим, ты прав, я сама должна была подумать об удобстве. — И он, радостно улыбнувшись, выдохнул с облегчением.
А, когда я попыталась сама завязать волосы, предложил свою помощь. Так неуверенно, будто не веря, что меня не оскорбит его предложение. Я же искренне обрадовалась:
— Помоги, а то у меня платье узкое, руки поднять не получается. — Платье, действительно было узковато в плечах и груди. Если не делать лишних движений, это можно было и не заметить. Но как надеть косынку и связать волосы, если поднять руки высоко невозможно.
Тим сглотнул и попросил меня отойти от посуды и корыт ближе к двери. Там предложил сесть на низенький стул и, когда я его заняла, аккуратно коснулся моей головы. Нежно прошелся руками по всей длине моих волос несколько раз, а потом аккуратно разделил всю копну волос на три части и начал заплетать их в не тугую косу. Я млела и наслаждалась и его нежными касаниями, и его согревающей близостью.
— Все. Заплел. — С хрипотцой в голосе отчитался Тим. Где он ленточку достал, чтоб плести ее мне в косу? — Косынку тоже я буду на тебя одевать? — Я просто протянула себе за спину эту косынку, чтоб Тим без лишних вопросов закончил свою работу.
Он косынку быстро на весу сложил треугольником и уже нежно, не торопясь, повязал на моей голове. Когда он снова сказал, что работа завешена, я вскочила со стула и, приблизившись к корыту, уставилась на свое отражение. Тим, скорее всего, опыта в одевании косынок не имел. В общем-то, как и я. Косынка смотрелась на мне как бандана очень большого размера.
— Так я похожа на доярку. — Капризно заявила я Тиму, обернувшись.
— Ну, у меня опыта в этом вопросе маловато. — Оправдываясь, начал он говорить. Но закончил речь, сказав бодро. — Но на доярку ты не похожа. Они все старые.
Я снова посмотрела на себя в отражении:
— Тим, а можешь так косынку одеть, чтоб узелок был не на затылке, а под косой? А? — И я сделала очень жалобные глаза. У него не было и шанса отказать мне.
Когда я приблизилась к корыту, для новой проверки своего отражения, Тим напряженно за мной наблюдал. Но мне его работа понравилась. Я даже поблагодарила его от души.
— Так ты похожа на послушницу. — Улыбаясь, сказал он.
Пришлось посмотреть на косынку на моей голове еще раз:
— Может быть, я и уйду монастырь. — Тихо сказала я. Тим начал доказывать, что мне в монастыре не место, туда идут грешники, дефектные маги, и люди, потерявшие смысл жизни.
— Если человек, который мне нравится, на мне не женится, Тим, тогда смысла жизни у меня и не будет.
— Глупости. — Нахмурился он. — На тебе обязательно женится тот, кто тебе понравится. И будет любить тебя всей душой, заботиться и баловать. И вы будете очень счастливы. И детей у вас будет куча. Так что о монастыре и не думай! Никогда.
И еще, пока настроение у меня было капризное, я пожаловалась Тиму, что моя форма неудобная и он пообещал, что через куратора оформит мне рекомендацию ходить на занятия в брючной женской форме.
— Правила Академии допускают такую вольность, — хоть Тим сам эту идею и предложил, но был недоволен, что я с восторгом ее приняла, — но это…
— Снизит мой рейтинг на рынке невест? — Он кивнул. А я отмахнулась. — Не страшно. Лучше я стану великой магиней.
Но пока нас с Тимом ждала иная великая миссия — мытье посуды. Корыт было всего три. В первую сгружалась куча посуды. И Тим ее мыл в густой пене и перекладывал во второе корыто. В ней уже полоскала посуду я и аккуратно складывала чистую посуду в третье корыто. Когда она наполнилась, Тим перекатывал его к стене с краном. Под толстой струей воды мы вместе с Тимом ополаскивали все и складывали на отдельном столе. И последним штрихом была магия. Тим своей силой сушил посуду:
— Так быстрее, — сказал он, — не нужно каждое блюдце полотенцем протирать.
И так, почти без отдыха мы работали всю ночь. При этом разговаривали, смеялись и даже проводили тренировки. Дважды заходила Ясаман и приносила нам еду и кружки с кофе.
А мне было интересно, кто столько пачкает посуду в Академии ночью. Днем, понятно, адепты не упустят момента заскочить в столовую, так что посуда и должна быть горой. А ночью адепты крепко спят. Но одна фраза, оброненная Тимом, все мне разъяснила:
— Еще месяц, и адепты с Академии Древа уедут к себе, и ночных отработок уже не будет. Так что больше правила не нарушай, днем на отработки у тебя времени не будет. — Менторским тоном полушутя сказал Тимир.
— А что эти адепты днем не могут поесть?
— Днем они отсыпаются. А с вечера и всю ночь работают на Горе Пик Магии, готовят её к нашей летней практике. — Подробности я решила уточнить у Сафы.
— Понятно. Но и ты правила не нарушай, а то в карцере окажешься.
Когда рано утром, уже позавтракав, мы с Тимом возвращались с ночных отработок в свои комнаты, настроение у нас обоих всегда было замечательным. Работать с ним оказалось легко. Он и вправду был мастером мыть посуду. И руководитель самый лучший!