Марис стояла в тёмном коридоре перед запертой дверью спальни отца. Её глаза покраснели, ноги с трудом держали её. Костяшки пальцев болели от стука в дверь.
Ей было неприятно делать что-то без разрешения своего отца. Уходить, не поцеловав его на прощание, было ещё хуже. Это выглядело предательством. Но она должна узнать секрет подземной камеры, каким бы страшным он ни был. И Квинт должен помочь ей.
Она почувствовала укол ревности. Почему её отец обратился за помощью к этому сыну воздушного пирата, вместо того чтобы довериться ей, родной дочери? Она тряхнула головой. Для таких отрицательных эмоций не было времени. В конце концов, Квинт не виноват. Она должна быть благодарной Квинту за информацию, вместо того чтобы сердиться на него. Марис снова обратила внимание на дверь. Она очень хотела увидеть отца перед уходом. Она хотела, чтобы он знал, что она его любит, что гордится тем, что она дочь Высочайшего Академика, независимо ни от чего. Если бы он только её впустил!
— Открой! — взвизгнула она и заколотила в дверь с новой силой. — Ради Небес.
Раздался металлический щелчок, и ключ повернулся в замке. Дверь открылась, и показалось лицо Вельмы.
— Госпожа Марис! — резко сказала няня. — Что вы тут вытворяете?
— Я хочу видеть отца.
— Ваш отец отдыхает, — добавила Вельма мягче. — Он строго-настрого запретил впускать кого бы то ни было.
— Но…
— Марис, Высочайший Академик пережил страшные потрясения, — объяснила Вельма. — Он не будет даже разговаривать.
— Он будет говорить со мной, — сказала Марис. — Я знаю, он будет.
Вельма выскользнула за дверь, закрыв её за собой.
— Моя маленькая конфетка, — сказала она, нежно погладив Марис по щеке. — Он особо приказал не впускать тебя.
Марис тяжело вздохнула. Комок стоял в горле.
— Он не любит меня больше?.. — прошептала она. Слёзы закапали из глаз.
— Конечно, он любит тебя, глупышка! Поэтому он и не хочет, чтобы ты видела его сейчас. Его лицо всё в синяках и царапинах, ухо страшно поранено. — Брови Вельмы нахмурились. — Марис, ты и сама не слишком хорошо выглядишь. Нос распух, глаза красные. — Она вытащила из передника платок. — Возьми!
Марис взяла платок, вытерла глаза и высморкалась.
— Извини, — сказала она. — Я глупая. Кроме того, отец очень устал.
— Спит, как дитя, — подтвердила Вельма.
Марис храбро улыбнулась:
— Спасибо тебе за то, что ухаживаешь за ним. Я знаю, лучше тебя этого никто не сделает. — Она потянулась вперёд и чмокнула няню в её толстый нос. — Скажи ему, что я его люблю, несмотря ни на что.
— Конечно, — сказала старая няня.
Следя за удаляющейся фигуркой Марис, Вельма почувствовала уколы совести. Ей было не по душе лгать Марис. Но Вельма при всём желании не смогла бы описать состояние, в котором находился Высочайший Академик. Большая окровавленная повязка вокруг его головы была уже достаточно удручающей, но даже если бы Вельма захотела — а она не хотела, — то не смогла бы описать ужас, застывший в его немигающих глазах.
Линиус Паллитакс не спал, как уверяла Вельма. Он сидел в постели, напряжённый, подавленный, уставившись на что-то, видное лишь ему одному.
— Она опаздывает, — прошептал Квинт.
Час после заката, сказала она. Солнце исчезло за горизонтом в пять минут восьмого, а колокол на вершине Большого Зала собирался бить девять. Квинт беспокойно высматривал Марис по всей Западной Пристани.
С наступлением темноты быстро холодало. Квинт топал ногами и махал руками, пытаясь согреться. Он шагал взад и вперёд, взад и вперёд.
Хотя он старался не привлекать внимания, он всё-таки попался на глаза одному из стражей, массивному плоскоголовому с глубоким шрамом, от брови до левой щеки. Страж подошёл к нему:
— Ты ошиваешься здесь уже почти два часа. — Он вплотную приблизил своё лицо к Квинту. — Ты кто?
— Я… я ученик, — объяснил Квинт. — Ученик Высочайшего Академика, — добавил он, надеясь, что упоминание такого сана побудит стража оставить его в покое.
Так и произошло. Но Квинт не мог не заметить интереса, промелькнувшего по лицу стража, когда тот отворачивался, чтобы удалиться. Он закусил нижнюю губу, сожалея, что слишком много сказал. В Санктафраксе не следовало добровольно выдавать никакую информацию. Кто знает, что этот страж сделает с полученной им новостью?
Квинт осмотрелся, пытаясь определить, куда пошёл страж, но плоскоголовый уже исчез в косматых клочках дымки. Движение на пристани было оживлённым, но стража не было видно. Вместо него Квинт обнаружил другое знакомое лицо. Это был субъект с серебряным наносником, которого он встретил на Ступенях Виадука. Квинт уже хотел было поздороваться и извиниться за столь поспешный уход, когда что-то заставило его сдержаться. Незнакомец подозрительно часто оглядывался. Возможно, он кого-то искал. Квинт поднял свой капюшон и спрятался между двумя стойками местных торговцев.
Колокол пробил девять часов.
— Что-то случилось, — сказал себе Квинт. — Ухожу.
Не опуская капюшона, он повернулся и зашагал, сразу же врезавшись во встречного пешехода.
— Извините, — сказал Квинт. Он задержался и удивлённо спросил: — Профессор?
Рука поднялась, откинула капюшон, и Квинт увидел зелёные глаза Марис.
— Ты! — удивился Квинт. — Где ты была?
— Я. — начала Марис. Фонарь дрожал в её руке. Лицо морщилось. — Не сердись на меня.
Квинт нахмурился. Он не привык видеть Марис настолько расстроенной.
— Я уже сто лет жду, — сказал он несколько мягче.
— Извини, Квинт, — тихо сказала Марис. — Я хотела увидеться с отцом. Я хотела.
Квинт втащил её обратно в тень между двумя прилавками. Где-то рядом околачивались и плоскоголовый страж, и тип с фальшивым носом, поэтому осторожность не помешает.
— Как твой отец? — прошептал Квинт. — Утром он был в ужасном состоянии.
— Спит, — ответила Марис. — Я не хотела его беспокоить.
Квинт кивнул. На её щеке сверкала в лунном свете дорожка из кристалликов соли. Она явно недавно плакала.
— Пошли, — сказал он тихо. — Посмотрим сами, что он обнаружил. — Квинт протянул руку, чтобы взять за руку Марис, и наткнулся на что-то твёрдое и холодное. — Что это?
Марис приподняла обширные складки отцовской накидки и показала тяжёлую железную кирку. Квинт удивлённо поднял брови.
— На всякий случай, — тихо сказала Марис.
— Мы оба видели, что это существо сделало с моим отцом. По какой бы то ни было причине.
Квинт помолчал. Это была ещё одна сторона, с которой открывалась ему Марис: решительная, агрессивная, почти жестокая, но за всем этим, где-то в этих зелёных глазах, — страх. Квинт не мог не восхищаться её храбростью. Он похлопал по рукоятке своего ножа.
— Тоже на всякий случай, — повторил он.
Держась в тени, они заспешили вдоль пристани.
Поднялся холодный ветер. Он гнал завитки дымки вдоль дощатой набережной и охлаждал ночной воздух. На ветру болтались, мигали, чадили, а кое-где совсем угасали лампы. Чем ближе они подходили к краю пристани, тем гуще становилась толпа. В ночном воздухе кружились окрики: «Спину береги!», «Вниз пошёл!», «Держи правей!». Корзины сновали вверх и вниз, непрерывным потоком доставляя из Нижнего Города в Санктафракс и обратно купцов, слуг, стражей, академиков. Никто из них, казалось, не обратил внимания на двух подростков, протискивавшихся между ними к месту хранения клеток Нижнего Неба. И всё же их не покидало неуютное ощущение, что за ними наблюдают.
— Подожди, — сказал Квинт. Он спустил клетку и открыл дверь, пропуская Марис. Когда она залезла внутрь, клетка ощутимо задрожала. Марис вскрикнула и схватилась за прутья.
— Это мне не нравится, — сказала она.
— Ты скоро привыкнешь, — успокоил Квинт.
— Вам, земным увальням, требуется время, чтобы привыкнуть к небу. Я столько времени провёл в воздухе, что могу держать равновесие в любой шторм.
— Ладно, пока я буду привыкать к небу, зажгу фонари. — Она посмотрела на Квинта. — Или лучше ты?
Квинт слабо усмехнулся. Ладонь его руки зажила, но сразу напомнила болью о неприятном случае в предбалконной.
— Извини, — сказал он. — Я не хотел тебя обидеть. Я действительно так люблю небо, что мне трудно представить, что может быть иное ощущение. В конце концов, если бы мы не были созданы для полёта, то для чего тогда летучие скалы?
Марис жалобно поёжилась:
— Давай покончим с этим, ладно?
— Давай, — сказал Квинт. Он потёр руки, разгоняя кровь, и ухватился за рычаги баланса. — Ну, Марис, теперь по моему сигналу освободи цепь лебёдки.
— В-вот это? — спросила она, дрожа от страха и холода. Она показала на плоский ржавый рычаг в центре катушки с цепью.
— Правильно, — ободряюще сказал Квинт. — Поверни его вниз. Давай!
Ахнув от напряжения, Марис повернула рычаг. Клетка накренилась, сверху донизу прошёл звук разматывающейся звено за звеном цепи. Начался медленный спуск. Марис повесила свою лампу и приготовилась зажечь фонарь клетки. Квинт переставил рычаги баланса. Как любой хороший небоплаватель, он не смотрел на то, что делал. Доверяй пальцам, а не глазам. Такой совет его дед дал его отцу, а Шакал Ветров передал ему.
Это был хороший совет. Любой мог с грехом пополам управляться в небе, но, лишь когда вы развили чутьё, вы можете сказать, что покорили небо. Кроме того, если бы Квинт смотрел на рычаги, он не увидел бы, как две фигуры склонились к ним с пристани. Посмотрев вверх, Марис тоже увидела их.
— Вон тот жуткий тип с серебряным наносником. Со Ступеней Виадука.
— Вижу, — сказал Квинт. — А другой страж с пристани. Он со мной заговаривал. Кажется, они знают друг друга.
Клетка спускалась, и двое на пристани исчезли из виду.
— Стража зовут Бэгзвил, — сказала Марис. — Я узнала его татуировки. И шрам. Он служил во Дворце Теней. Отец уволил его.
— Уволил? За что?
— За склоки, — вздохнула Марис. — Лицемерие, обман, воровство. Видел, как он засовывал какой-то кошель себе за пазуху? Меня не удивит, если эти оба что-то затевают. — Она замолчала. Ветер свистел в решётке, позвякивала цепь.
— Может быть, это просто совпадение, — сказал наконец Квинт.
— Может быть. Надеюсь. Но…
Звяк!
Что-то было не так в этом звуке. Марис повернулась к Квинту.
— Что это за… аааах! — вскрикнула она, когда клетка камнем понеслась вниз.
— Цепь! — крикнул Квинт. — Цепь лопнула!
Звеня, как золото в кошеле предателя, цепь без помех скользила сквозь колесо лебёдки. Клетка ускоряла падение. Марис соскочила с сиденья и приникла к решётке. Квинт схватил рычаги баланса и давил на педаль тормоза. Ледяной ветер выл сквозь прутья решётки, промораживая пассажиров насквозь, но в то же время охлаждая валун-противовес. Пальцы Квинта ощутили изменение скорости. Он чувствовал это по рычагам.
— Замедляем ход! — воскликнул он. — Холодный ветер делает валун более летучим. — Он отчаянно огляделся. — Но у нас лишь несколько секунд. Марис, ты не видишь отверстие в скале? Где-то ниже нас.
Марис сжала свою лампу и вглядывалась в изрытую поверхность скалы.
— Нет… нет, я… Да!
— Где?
— Слева от нас!
— Слева. — повторил Квинт, лихорадочно перебирая рычаги. — Курс?
— Курс?
— Представь себе часы. Сколько минут до двенадцати?
— Пять. Может, чуть меньше.
— Между двадцатью пятью и тридцатью градусами, — мрачно перевёл Квинт.
Он нажал на рычаги. Клетка продолжала падать — но медленнее и под заметным углом. Скала приближалась. Вход в туннель вырисовывался чётче. Квинт зафиксировал рычаги и открыл дверь.
— Что ты делаешь? — закричала Марис.
— Нам надо выбраться, пока ещё можем. Давай, Марис. Приготовься прыгать.
— Прыгать? — Паника в голосе Марис была очевидной. — Я не могу.
— Ты должна!
Клетка опускалась. Дыра в скале приближалась.
— Видишь выступ? — показал Квинт. — Мы должны попасть на него.
— Нет, Квинт, нет, это…
Но Квинт больше не слушал. Он поволок её за руку к двери.
— Нет! — закричала Марис.
Вдруг конец тяжёлой цепи, которая падала намного быстрее самой клетки, упал на нижнюю часть клетки, выбив летучий валун-противовес из его корпуса. Теперь они были в свободном падении.
— Квинт! — взвизгнула Марис, отчаянно уцепившись за его руку.
— Прыгай! — крикнул Квинт.
Они прыгнули из летящей вниз клетки. Марис вопила всё время полёта, Квинт крепко её держал. В следующий момент они, ещё вцепившись друг в друга, свалились на выступ. Фонарь в руке Марис ударился об камень, разбился и погас. Клетка продолжала со скрежетом падать, кувыркаясь в воздухе. Через некоторое время раздался грохот, отозвавшийся от поверхности скалы. Затем наступило молчание.
Марис, шатаясь, встала и помогла подняться Квинту.
— Получилось, — сказал Квинт.
Марис взглянула вниз. Из-за всевозможных выступов нельзя было увидеть, куда упала клетка, но Марис и так знала, что от неё осталось, — скрученные, искорёженные, сплющенные куски. Такими могли были быть и их тела, если бы они не спаслись.
— У тебя получилось, — тихо сказала она. — Ты спас мне жизнь, Квинт. — Её лицо потемнело. — Цепь не лопнула. Кто-то распилил её. Эти двое скорее всего. Квинт, они пытались убить нас!
Квинт покачал головой:
— Они пытались убить не нас. Твоего отца. На тебе его плащ, и они думают, что добились цели.
Они подняли глаза. Далеко вверху, на фоне неба виднелись две фигуры, не больше лесных муравьёв, подсвеченные лампами Западной Пристани. Они глазели вниз с балюстрады.
— Наши убийцы-неудачники, — с горечью сказал Квинт.
— Пусть они получат то, что хотят, — сказала Марис. Она вынула кирку из рукава, стянула с себя плащ отца, свернула его в рулон и швырнула вслед за клеткой. Накидка Квинта последовала за ним. — Некоторое время они будут думать, что их план удался. — Она повернулась к Квинту с широкой улыбкой на губах — и удивилась, увидев его мрачное лицо. — Подбодрись! Мы ещё живы!
Квинт фыркнул.
— Если ты ещё не заметила, — сказал он, — мы торчим сбоку летучей скалы, высоко над землёй. Мы не можем спрыгнуть. Мы не можем влезть вверх или слезть вниз. У нас нет даже паракрыльев. Что нам делать? Скажи мне.
Марис спокойно смотрела на него:
— Мы будем делать то, что мы собирались делать.
Её зелёные глаза вызывающе сверкали.