- Ты и сейчас самый длинный на нашем заводе. Интересно, как ты спишь? Наверное, тебе мала кровать.
- А я отпилил у нее спинку и приставляю стулья. Вот когда в командировки езжу, то в поезде не могу спать, ноги некуда деть. Предпочитаю поэтому самолетом.
Лоо расхохоталась.
- Ты чего? - немного смутился Эл.
- Да так! Вспомнила. Меня ведь тоже в школе дразнили цаплей. Я, ты понимаешь, до пятого класса была самой маленькой в группе и сидела на первой парте. А потом вдруг стала расти и уже в девятом меня пересадили на самую последнюю.
- Твои родители живы? - осторожно спросил Эл.
- Только мать, но она живет далеко отсюда. У нее своя семья. Отец умер, когда мне было всего восемь лет. Его завалило в шахте...
- Прости...
- Да нет, ничего. Так вот... его пенсии едва хватало, чтобы я могла закончить школу. Потом меня подобрал Там. - Она так и сказала: "подобрал". Если бы не он... Да что там. Единственное, что я умею, - это заваривать чай и стучать на машинке. Мать меня бросила, и перспективы получить образование, сам понимаешь, никакой.
- Ну, почему же? Если бы ты продолжала учиться, тебе продолжали бы платить пенсию за отца, пока ты не закончила бы институт.
- А ты попробуй проживи на такую пенсию. Пока я училась в школе, мать еще помогала, а потом, как только кончила ее, сказала: "Иди, дочка, работай! У меня и без тебя еще двое". Это от второго мужа.
- Ну, могла бы года три перетерпеть. Не обязательно в институт. Могла бы пойти в техникум, вот, например, Сак...
- Ой, уморил! - Лоо рассмеялась, на этот раз зло. - Ты с какой планеты прибыл? Ты не знаешь, сколько Сак уплатил, чтобы его приняли на первый курс? Да ты за пять лет столько не заработаешь, если даже есть и пить не будешь!
- Откуда ты знаешь? Это, наверное, враки. Вот я, например, поступил и ничего никому не платил.
- Ой, не могу! Ты это серьезно или только придуриваешься?
- Да говорю тебе точно, что ничего не платил.
- А кто тебе говорит, что ты платил? Ведь ты поступал в политехнический, а Сак - в торговлю. Усекаешь? Эл все понял, но по инерции возразил.
- Ну и что?
- А то, что Сак за одну неделю зарабатывает больше, чем ты за год, включая и твои премии за изобретения, которые, прости меня, никому не нужны. - Она снова зло фыркнула. - Знаешь, если бы Сак не был таким противным, я бы сменила Тама на него.
- Ну и иди к своему Саку! - разозлился Эл. - Останови машину, я выйду!
- Ладно, не сердись, я пошутила, - виноватым тоном произнесла Лоо. - А потом, куда ты выйдешь?
Только сейчас Эл заметил, что они выехали за черту города и мчались по магистрали.
- Где это мы? - растерянно спросил он.
- На окружной. Мне захотелось проехаться. Сейчас будет поворот назад в город. Давай остановимся? Посмотри, как здесь красиво.
Дорога шла вдоль пологого склона, поросшего редкими деревьями. Лею затормозила и остановила малолитражку.
- Признайся, когда ты был в последний раз за городом?
- Не помню. Кажется, год назад. В последний отпуск.
Они вышли. Эл нарвал на склоне ярких голубых, красных и белых цветов и протянул их Лоо.
- Это тебе.
- Спасибо, Эл! Мне еще никогда никто не дарил цветы...
- А Там?
- Там? - она горько усмехнулась. - Там водил в ресторан, сначала дарил духи и всякие тряпки, а вот теперь - машину и квартиру... деньги еще. Я же содержанка. Что? Неприятно слышать? Обычная заурядная профессия для таких девушек, как я, в нашем благоустроенном и справедливом, как это говорят на философских семинарах, куда я, впрочем, не хожу, обществе. С той только разницей, что мы не объединены в профсоюз и, следовательно, не получаем пенсии и надбавок за трудовой стаж. Да, вот еще... Больничные нам тоже не платят. Знаю, знаю, что ты скажешь. Могла бы идти работать. Куда? Дороги ремонтировать или на чулочную фабрику? С этими руками? - она протянула ему свои тонкие, словно выточенные из слоновой кости, изящные руки. - Да потом, какая разница! Хочешь жить - умей вертеться! Так лучше... Ох! Прости меня. Я дура! Не знаю, что говорю! Просто судьба, видно, моя такая. Живу сегодняшним днем, о завтрашнем не думаю, да и боюсь туда заглядывать...
На глазах у Лоо появились слезы. Она отвернулась и, вытащив из рукава платья тонкий небольшой платок, приложила его к глазам.
Эл подошел к ней сзади и мягко положил руку на плечо женщины.
- Сейчас... сейчас пройдет. - Она повернулась к нему и улыбнулась как-то по-особому. В этой улыбке было все: и доверие, и беспомощность, и грусть, и радость.
- Это цветы твои меня вывели из равновесия, - говоря это, она зарылась лицом в букет полевых цветов, с силой вдохнула в себя их тонкий, едва уловимый аромат. Ее волосы, такие же желто-белые, как и цветы в букете, слились с ним, и вся ее фигура в легком светлом платье, склонившаяся к цветам, была такой трогательной в своей беспомощности, что Эл вдруг почувствовал необъяснимый прилив нежности к этой распутной, как он считал раньше, женщине, а фактически такой несчастной, обиженной судьбой, лишенной самого главного...
Его чувства передались Лоо. Она оторвала лицо от букета и с благодарностью посмотрела ему в глаза.
- Спасибо, Эл!
ГОРЧИЧНИК
Эл так и не поддался уговорам Лоо зайти к ней на чашечку чая. Лоо поначалу надулась, но потом, уже подъезжая к дому, где жил Эл, наклонилась к нему и поцеловала в щеку.
- Боже мой, - прошептала она, - какой ты хороший. Если бы ты только знал... Спасибо тебе!
- За что? - смутился Эл.
- Просто так! Да ты не поймешь... Ты слишком для этого порядочный, Эл.
Через несколько дней приехала Молли. Эл, неожиданно для себя самого, быстро сдал кандидатские экзамены и с головой ушел в работу. Он попросил разрешение взять домой из конструкторского бюро индивидуальный компьютер и теперь допоздна просиживал над расчетами. Работа продвигалась. Параллельно ей Эл быстро справился с заданием своего теперешнего научного руководителя, и тот был им чрезвычайно доволен. Во всяком случае, если целью Эла была диссертация, то она была достигнута. Шеф так и сказал. Однако, когда Эл заговорил о своей теме, тот сразу же поскучнел и не то что не стал слушать, нет, он слушал Эла, вернее, делал вид, что слушает, и когда тот закончил, сделал пару ничего не значащих замечаний и постарался спровадить назойливого аспиранта из кабинета. Эл понял, что поддержки ему не будет. Тем не менее проблема получения асимметрических кристаллов с большой информационной емкостью захватывала его все больше и больше. Он уже ни о чем другом не мог думать. И здесь его постиг первый удар. Его непосредственный начальник, который стал его самым близким другом, Кер погиб. Погиб банальным и нелепым образом, переходя дорогу на красный свет у самых ворот завода. Когда по вызову видевших все это сотрудников приехала скорая помощь, Кер уже не дышал. Эл остался один.
Вскоре к ним прибыл новый начальник СКБ. Он лет на восемь был моложе Эла и до последнего времени работал в городском управлении. За какие-то грехи, злые языки болтали, что это было связано с распределением квартир, его сняли с прежней должности и в качестве наказания направили на производство. Сначала он поработал начальником цеха, но завалил план, и его перевели начальником СКБ. Свою деятельность в новой должности он начал с укрепления дисциплины. Утром приходил раньше всех, вставал у двери с электросекундомером в руках, фиксируя опоздания сотрудников на работу. К концу недели проводился подсчет потерянного рабочего времени. Больше всего, конечно, его оказалось у Рой - целый час. Вначале это ей сошло. Но потом между новым начальником и второй красавицей произошел разговор, о содержании которого Рой никому не говорила. Она стала объектом самой суровой и строгой критики со стороны начальства, получая вначале устные выговоры, а потом уже в приказе. Все знали, что за этим последует. Три выговора подряд в приказе - основание для увольнения. Может быть, по этой причине, а может, по другой, но сотрудники постепенно возненавидели свое новое руководство. Особенно вызывала раздражение система "горчичников". Так называли введенную новым руководством СКБ систему пропусков на выход с территории конструкторского бюро. Это были бумажки размером с аптечный горчичник трех цветов: зеленый - на выход по делам бюро, синий - для прохода внутри бюро от одного отдела в другой и красный - выход по личной надобности.
- У нашего шефа геморрой, - пошутил как-то Том, один из ведущих конструкторов, - иначе зачем он для туалетного горчичника избрал красный цвет.
- Мне кажется, он просто шизофреник, - буркнул Эл.
Действительно, на каждого из сотрудников было заведено досье, где на обложке приклеивались "корешки" пропусков. Количество красных корешков также включалось в реестр потерянного рабочего времени.
В конце месяца Горчичник, так прозвали начальника сослуживцы, велел всем собраться в зале, где обычно проходили научные конференции. Всего в КБ работало сто двадцать человек. За исключением тех, кто был в командировке или болел, в зале собрались все. Рой пыталась было улизнуть, но ее остановили на проходной, так как получили указание никого до распоряжения начальника не выпускать.