"Ушли в прошлое и не вернутся больше тяжелые времена, когда Красная Армия отбивалась от вражеских войск под Москвой и Ленинградом, под Грозным и Сталинградом, ныне наши победоносные войска громят вооружённые силы противника в центре Германии, далеко за Берлином, на реке Эльба. За короткий срок освобождены Польша, Венгрия, большая часть Чехословакии, значительная часть Австрии, столица Австрии - Вена. Красная Армия овладела при этом Восточной Пруссией - гнездом немецкого империализма, Померанией, большей частью Бранденбурга и главными районами столицы Германии - Берлина, водрузив над Берлином Знамя Победы... Блестящие победы, одержанные советскими войсками в Великой Отечественной войне, показали богатырскую мощь Красной Армии и её высокое воинское мастерство. Наша Родина в ходе войны получила первоклассную кадровую армию, способную отстоять великие социалистические завоевания нашего народа и обеспечить государственные интересы Советского Союза". /И. Сталин. Приказ Верховного Главнокомандующего I мая 1945 года/ Надписи бойцов Советской Армии на стенах германского рейхстага: "Мы пришли с мечом в Берлин, чтобы навсегда отучить немцев от меча". "Пусть эти развалины долгие годы напоминают немецким разбойникам о богатырской силе Красной Армии". /Ткарлий, С. Еравреба, С. Голуюн/ "Мечтали добить зверя в его берлоге и добили". "9 мая - за кровь отца". Ивченко. "Мы защищали Одессу, Сталинград, пришли в Берлин!" Лётчики 2-й воздушной. "Слава Русскому народу. Здесь были Ивошкин, Бобрышев, Григори, Шалаев, Леденев, Козмина, Сергеев, Волков, Моршенко, Жиголи и др". "Здесь были из Ленинграда: майор Андреев, Охрименко, Михайлин. Мы пришли сюда за тем, чтобы Германия к нам не ходила". "Были и мы. Из Якутии, из Донской обл., из Чувашии. Коннов Ф. Ф." "Слава советским богатырям! Конст. Исаев Новосибирская обл. Сибирь Берлин". "Великому Сталину, водрузившему Знамя Победы над Рейхстагом УРА! Саранск - Берлин, л-т Горохов Н. Н." "Наступил великий день победы над Германией. Фашистская Германия, поставленная на колени Красной Армией и войсками наших союзников, признала себя побеждённой и объявила безоговорочную капитуляцию... Теперь мы можем с полным основанием заявить, что наступил окончательный день окончательного разгрома Германии, день великой победы нашего народа над германским империализмом. Великие жертвы, принесённые нами во имя свободы и независимости нашей Родины, неисчислимые лишения и страдания, пережитые нашим народом в ходе войны, напряжённый труд в тылу и на фронте, отданный на алтарь отечества, - не прошли даром и увенчались полной победой над врагом. Вековая борьба славянских народов за своё существование и свою независимость окончилась победой над немецкими захватчиками и немецкой тиранией. Отныне над Европой будет развиваться великое знамя свободы народов и мира между народами. Три года назад Гитлер всенародно заявил, что в его задачи входит расчленение Советского Союза и отрыв от него Кавказа, Украины, Белоруссии, Прибалтики и других областей. Он прямо заявил: "Мы уничтожим Россию, чтобы она больше никогда не смогла подняться". Это было три года назад. Но сумасбродным идеям Гитлера не суждено было сбыться, - ход войны развеял их в прах. На деле получилось нечто прямо противоположное тому, о чём бредили гитлеровцы. Германия разбита наголову. Германские войска капитулируют. Советский Союз торжествует победу, хотя он не собирается ни расчленять, ни уничтожать Германию. Товарищи! Великая Отечественная война завершилась нашей полной победой. Период войны в Европе кончился. Начался период мирного развития. С победой вас, мои дорогие соотечественники и соотечественницы!.. СЛАВА НАШЕЙ ГЕРОИЧЕСКОЙ КРАСНОЙ АРМИИ, ОТСТОЯВШЕЙ НЕЗАВИСИМОСТЬ НАШЕЙ РОДИНЫ И ЗАВОЕВАВШЕЙ ПОБЕДУ НАД ВРАГОМ! СЛАВА НАШЕМУ ВЕЛИКОМУ НАРОДУ, НАРОДУ-ПОБЕДИТЕЛЮ! ВЕЧНАЯ СЛАВА ГЕРОЯМ, ПАВШИМ В БОЯХ С ВРАГОМ И ОТДАВШИМ СВОЮ ЖИЗНЬ ЗА СВОБОДУ И СЧАСТЬЕ НАШЕГО НАРОДА! /Обращение И. Сталина к народу 9 мая
1945г/
- А это что, опять ваучёрт приволок? - АХ недоумённо уставился на экран, Гроб какой-то в лентах, на лентах надписи... Что за дела? - Его работа, листовка со Страницы Истории лет сорок спустя. Это по случаю годовщины образования СНГ. Народная расшифровка аббревиатуры. Промотать? - Чего уж, пускай себе... СНГ: Сбылись Надежды Гитлера - Страна На грани Гибели. Сбылись Надежды Геббельса, Сбылись Надежды Гадов тьмы, и Смерть На нас Грядёт, и Саван Нам Готов. Стоит Нарядный Гроб! Свободны Ненавидеть, Грабить... Свободны Немощных Гнать, Сметать Насиженные Гнёзда. Свободны Небеса Городить, Свободны Небеса Гневить. Сколочен Нами Гроб! Страна Наша Гордая, Страна Наша Громадная. Страна Наша Горбатая, Страна Наша Гениальная, Страна Наша Горемычная... Сонм Надменных Государств, Сонм Неразумных Голов Скоро Нагрянет Глад. Скоро Нагрянет Горе. Скоро Нагрянет Гибель. Скоро Нагрянет Господин - Светильник Не Горит... Слепые, Немощные, Грешные... Спаси Нас, Господи!.. Гимн "демократов": Гибни, отечество, стадо покорное! Свалка народов сгорит и сгниёт. Знамя советское, знамя народное Вождь наш на рынке продаст и пропьёт. - Но это потом, а покуда... Тут ещё военные материалы... Оба вытирали слезы. АХ - белые, АГ - чёрные. АХ - с горя, АГ - со смеху. "Сталин подчеркнул, что Совет по делам Русской православной церкви будет представлять собой орган связи между правительством и патриархией. При этом он сказал Карпову: "Подберите себе двух-трёх помощников, которые будут членами вашего Совета, создайте аппарат. Но только помните, во-первых, вы не обер-прокурор Синода, а во-вторых, своей деятельностью БОЛЬШЕ ПОДЧЕРКИВАЙТЕ САМОСТОЯТЕЛЬНОСТЬ ЦЕРКВИ". Обратившись к Молотову, Сталин заметил: "Надо довести до сведения населения о нашей встрече, а также потом сообщить в печати об избрании патриарха". Встреча завершилась. Митрополит Сергий и сопровождающие его иерархи ещё раз поблагодарили за приём и поддержку нужд церкви правительство СССР, лично Сталина, заверили его в полной поддержке духовенством и верующими политики партии и государства, ведущих борьбу с жестоким агрессором", /М, Лобанов/ "Сталин. Большую операцию в мешке не спрячешь. Черчилль. Нужно было бы, чтобы наши штабы подумали о том, чтобы замаскировать эти приготовления и ввести неприятеля в заблуждение. Сталин. Мы в таких случаях обманываем противника, строя макеты танков, самолётов, создавая ложные аэродромы. Затем мы при помощи тракторов приводим эти макеты танков и самолётов в движение. Разведка доносит противнику об этих передвижениях, причём немцы думают, что именно в этом месте готовится удар. В то же время там, где действительно готовится наступление, царит полное спокойствие. Все перевозки производятся ночью. Мы создаём в ряде мест до 5-8 тысяч макетов танков, до 2 тысяч макетов самолётов, большое число ложных аэродромов. Кроме того, мы обманываем противника при помощи радио. В тех районах, где не предполагается наступление, производится перекличка между радиостанциями. Эти станции засекаются противником и у него создаётся впечатление, что здесь находятся крупные соединения войск. Самолёты противника иногда день и ночь бомбардируют эти местности, которые в действительности совершенно пусты. Черчилль. Правду приходится охранять путём неправды. Во всяком случае, будут приняты меры для того, чтобы ввести врага в заблуждение". / Материалы Тегеранской конференции/ "Рузвельт. В Соединённых Штатах может быть поднят вопрос о включении Прибалтийских республик в Советский Союз, и я полагаю, что общественное мнение сочтёт желательным, чтобы когда-нибудь в будущем каким-то образом было выражено мнение народов этих республик по этому вопросу. Поэтому я надеюсь, что маршал Сталин примет во внимание это пожелание. У меня лично нет никаких сомнений в том, что народы этих стран будут голосовать за присоединение к Советскому Союзу так же дружно, как они сделали это в 1940 году. Сталин. Литва, Латвия и Эстония не имели автономии до революции в России. Царь был тогда в союзе с Соединёнными Штатами и Англией, и никто не ставил вопроса о выводе этих стран из состава России. Почему этот вопрос ставится, теперь?
Из ПРИКАЗА N227:
"Враг бросает на фронт всё новые силы и, не считаясь с большими для него потерями, лезет вперёд, захватывает новые районы, опустошает и разоряет наши города и села, насилует, грабит и убивает советское население". Некоторые неумные люди на фронте утешают себя разговорами о том, что мы можем и дальше отступать на восток, так как у нас много территории много земли, много населения и что хлеба у нас всегда будет в избытке... Такие разговоры являются насквозь фальшивыми и лживыми, выгодными лишь нашим врагам. Каждый командир, красноармеец и политработник должны понять, что наши средства не безграничны, территория Советского государства - это не пустыня, а люди - рабочие, крестьяне, интеллигенция - наши отцы, матери, жёны, братья, дети. После потери Украины, Белоруссии, Донбасса и других областей у нас стало намного меньше территории, - стало быть, стало намного меньше людей, хлеба, металла, заводов, фабрик. Мы потеряли более 70 миллионов населения, более 800 миллионов пудов хлеба в год и более 10 миллионов тонн металла в год. У нас уже сейчас нет преобладания над немцами ни в людских резервах, ни в запасах хлеба. Отступать дальше значит загубить себя и загубить вместе с тем нашу Родину. Из этого следует, что пора кончать отступление. Ни шагу назад! Надо упорно, до последней капли крови защищать каждую позицию каждый метр советской территории, цепляться за каждый клочок советской земли и отстаивать его до последней возможности". "Можем ли мы выдержать удар, а потом и отбросить врага на запад? Да, можем, ибо наши фабрики и заводы в тылу работают теперь прекрасно, и наш фронт получает всё больше и больше самолётов, танков, артиллерии, миномётов. Чего же у нас не хватает? Не хватает порядка и дисциплины в ротах, в батальонах, в полках, в дивизиях, в танковых частях, авиаэскадрильях. Мы должны установить в нашей армии строжайший порядок и железную дисциплину, если мы хотим спасти положение и отстоять нашу Родину". Предписывалось также снимать командующих армиями, командиров корпусов и дивизий, допустивших самовольный отход войск. Те же меры предполагалось применять и к командирам и комиссарам полков и батальонов за оставление воинами без приказа боевых позиций. Этим приказом вводились штрафные батальоны. "Я, как и многие другие генералы, видел некоторую резкость и категоричность оценок приказа, но их оправдывало очень суровое и тревожное время. В приказе нас прежде всего привлекло его социальное и нравственное содержание. Он обращал на себя внимание суровостью правды, нелицеприятностью разговора наркома и Верховного Главнокомандующего И. В. Сталина с советскими воинами, начиная от рядового бойца и кончая командиром. Читая его, каждый из нас задумывался над тем, все ли силы мы отдаём борьбе. Мы сознавали, что, жестокость и категоричность требований приказа шла от имени Родины, народа, и важно было не то, какие будут введены меры наказания, хотя и это имело значение, а то, что он повышал сознание ответственности у воинов за судьбы своего социалистического Отечества. А те дисциплинарные меры, которые вводились приказом, уже перестали быть непременной, настоятельной необходимостью ещё до перехода советских войск в контрнаступление под Сталинградом и окружения немецко-фашистской группировки на берегу Волги. /Маршал Василевский/ "...По моему глубокому убеждению, И. В. Сталин, особенно со второй половины Великой Отечественной войны является самой сильной и колоритной фигурой стратегического командования. Он успешно осуществлял руководство фронтами, всеми военными усилиями страны на основе линии партии и был способен оказывать значительное влияние на руководящих политических и военных деятелей союзных стран по войне. Работать с ним было интересно и вместе с тем неимоверно трудно, особенно в первый период войны. Он остался в моей памяти суровым, волевым военным руководителем, вместе с тем не лишённым и личного обаяния. И. В. Сталин обладал не только огромным природным умом, но и удивительно большими познаниями. Его способность аналитически мыслить приходилось наблюдать во время заседаний Политбюро ЦК партии. Государственного Комитета Обороны и при постоянной работе в Ставке. Он неторопливо, чуть сутулясь, прохаживается, внимательно слушает выступающих, иногда задаёт вопросы, подаёт реплики. А когда кончится обсуждение, чётко сформулирует выводы, подведёт итог. Его заключения являлись немногословными, но глубокими по содержанию и, как правило, ложились в основу постановлений ЦК партии или ГКО, а также директив или приказов Верховного Главнокомандующего". /Василевский/ "Думаю, Сталин в период стратегического наступления Советских Вооружённых Сил проявил все основные качества советского полководца. Он умело руководил действиями фронтов, и всё советское военное искусство за годы войны доказало силу, творческий характер, было значительно выше, чем военное искусство хвалёной на Западе немецко-фашистской военной школы. Большое влияние Сталин оказал на создание делового стиля работы Ставки. Если рассматривать этот стиль начиная с осени 1942 года, то его характеризовали: опора на коллективный опыт при разработке оперативно-стратегических планов, высокая требовательность, оперативность, постоянная связь с войсками, точное знание обстановки на фронтах. Составной частью стиля работы И. В. Сталина как Верховного Главнокомандующего являлась его высокая требовательность. Причём она была не только суровой, что, собственно, оправданно, особенно в условиях войны. Он никогда не прощал нечёткость в работе, неумение довести дело до конца, пусть это допустит и очень нужный и не имевший до того ни одного замечания товарищ". "...Сталин ответил: - Если это так, то и не надо наступать сразу всюду. Поставьте Толбухина в оборону, ограбьте его и отдайте всё, что можно, Малиновскому, пусть он наступает. Потом, когда основные задачи, стоявшие перед Малиновским, будут решены, поставьте его в оборону, ограбьте его, отдайте максимум возможного Толбухину и толкайте его в наступление. Вот это и будет правильная координация сил двух фронтов. Я нарочно оставляю без изменений выражения, применённые Верховным, чтобы передать читателю обычный колорит его речи. Он говорил, как правило, точно, скупо и прямо". /Маршал Василевский/
* * *
В начале лета следующего года, когда она опять блаженствовала, бегая трусцой по ильичёвским холмам и лесам, Денис с Антоном снимали натуру в Прибалтике, свекровь лежала в больнице, а Филипп, вместо того, чтобы пойти вразнос в пустой квартире, неожиданно увлёкся радиотехникой и стал прилично зарабатывать, превратив свою комнату в мастерскую. Наступил день, когда Яна привезла свекровь домой из больницы, и та, вручив ей запечатанный конверт с надписью: "Передать в "Правду" или "Известия", сказала, что это одна старая большевичка из соседней палаты, узнав, что свекровь имеет родственные связи со знаменитым детективным дуэтом, сунула ей конверт в коридоре, чтобы Яна или Денис передали конверт по назначению. Что за бред - я ей что, курьер? Что там такое? Свекровь не знала "Она сказала, что лишь исполнила просьбу больной женщины, а теперь уж пусть Яна поступает, как хочет". Какая-нибудь шиза, а мне потом расхлёбывать, - Яна решительно вскрыла конверт. Авторша жаловалась в самую что ни на есть центральную прессу, что в такой-то больнице персонал в лице медсестры Варвары Степановны Златовой вместо того, чтобы лечить больных передовыми научными методами, сбивает их с толку всякой святой водой, маслами, молитвами и прочим колдовством, чем наносит непоправимый вред их здоровью. А на днях и вовсе сообщила, что к желающим под видом родственника может прийти священник. И вообще ведёт религиозную пропаганду в том смысле, что Бог есть. Больная - коммунистка и ветеранка, просила вышестоящие инстанции навести в больнице порядок, оградив пациентов от тёмных невежественных сил и сектантов. Яна хотела сразу же порвать письмо, но тут ей пришло в голову, что ведь стервозная бабка напишет снова, - в больнице делать нечего, пиши да пиши себе, - и какое-нибудь очередное письмецо найдёт своего дурака. И тогда Варваре Степановне не поздоровится. Узнав по телефону, когда дежурит Златова, Яна поехала в больницу. Варвара Степановна показалась поначалу типичной "Марией". Была у Дениса такая классификация женских типов, загадочная для непосвященных, но в которой все работающие с Денисом прекрасно ориентировались. По возрасту, степени интеллектуальности, комплекции, сексуальности, социальной среде и характеру женщины у него делились на 12 категорий: Марья, Мария Петровна, Мария, Мэри, Маня, Маша, Машенька, Маруся, Муся и Мурка. Если он говорил, что для съёмок нужны две Марьи, Маня и пять Маш, это означало двух бабок, простую женщину /Манья - из деревни, Маня - из города/, а пять Мань девушки-студентки. "Мария" означало суховато-замкнутую тургеневскую молодую женщину, распростившуюся с иллюзиями, ну и так далее. Стройная, закованная в снежно-белый халат и шапочку, без тени косметики, тугая коса скручена на затылке, молниеносно-цепкий, как бросок лассо, взгляд, не оставляющий никаких сомнений, что эта "коня на скаку остановит". Варвара Степановна мгновенно пробежала глазами "телегу". - Так вы из газеты? - Что вы, не бойтесь, - Яна вкратце рассказала, как к ней попала "телега", - А пишу я, в основном, для телевидения. Телесериал "По чёрному следу"... Смотрели? - Мы его выкинули, телевизор. Ничего такого, просто сгорел, и выкинули. Спаси вас Господь, не знаю, как вас... - Иоанна. - Тогда я Варя. Присядьте вон там, я скоро освобожусь, чайку попьём. Варенье есть домашнее... Только халат наденьте, как следует, у нас тут строго. Яна видела из-за ширмы, как она ловко орудует шприцем, бинтами-тампонами, колдуя над распростёртыми на кушетке жёлто-восковыми телами - шли, в основном, старики, видимо, заслуженные. И препротивные - скандалили, хныкали, ворчали, требовали кто отменить уколы, кто назначить, кто снотворное, кто свежие журналы. - Ну и терпение у вас! - Погодите, вот будете в их возрасте... Знаете, когда всё болит? Вот и капризничают. Больные - что дети. Больно, плохо, страшно, непонятно почему и за что... Вот и надо чью-то руку подержать. Вы ведь болели наверное, помните? Нет, новая её знакомая была не совсем "Марией", скорее, "Машей", а может, даже "Машенькой". Сколько ей? Тридцать? Тридцать пять, двадцать восемь? Яна всё больше чувствовала с ней какую-то странную связь. Ей бы давно встать и ехать по делам, которых, как всегда, пропасть, а она сидит, как приклеенная в этой богадельне. Потом они пили чай в подсобке, среди сеток с больничным бельём, склада уток и клистиров. - Не бойтесь, никакая я не сектантка, упаси Боже, я православная, с сектантами нас даже чай не благословляют пить. - Со мной можно, - улыбнулась Яна, протягивая пустую чашку, - я тоже не сектантка. Какое изумительное варенье! - С вишнёвым листом. Вы... да, вы православная. Крестили в детстве старорежимная бабуля или тётя, скорее, суеверная, чем верующая, но и то слава Богу. С тех пор в храме вы, скорее всего, ни разу не были. Может, не хотите неприятностей, если в партии, или считаете, что это место для тёмных фанатичных старух, а вера должна быть в душе... Яна улыбалась и согласно кивала. Ей было Интересно, куда Варя клонит. - И душа ваша знает, что Бог есть. Вы Его вспоминаете, когда что-то случается, кричите: "Помоги!"... А потом даже забываете поблагодарить. И опять не верите в Его к вам любовь, а Евангелие у вас если и есть, то пылится на полке. Так ведь? Абсолютная идея. Высший разум, бесстрастный компьютер, который глотает наши жизни, как этот... на картине... Ну, который пожирает своих детей. Тут мне один говорит: "Проглатывает Бог нас с нашим жизненным опытом и совершенствуется". Из академии наук больной. А зачем, говорю, вашему богу совершенствоваться, если он - абсолютная идея? Если к нему не прибавить, не убавить? Молчит. Лучше б Евангелие прочёл... Вот вы тоже не читали. В лучшем случае пролистали разок, и в сторону. А его надо каждый день читать. Вы не обижайтесь, вокруг все такие, не вы одна. Мы все смертельно больны, но никто об этом не желает слышать. Вы уж простите... - Да нет, всё правильно. - Опять накинулась, а это нельзя. Батюшка говорит, это от гордости. Ты, говорит, Варвара, самого Господа хочешь обойти. У каждого к Нему своя дорога, не гони лошадей... Записанные в Книгу Жизни обязательно придут, услышат, не гони... Вот не слушаюсь, дура я... Она достала из кармана старухино письмо, разгладила на столе и вдруг расплакалась. - Варенька, да вы что, из-за какой-то поганой старухи, - начала было Яна, но Маша-Машенька-Мария неожиданно принялась убеждать, что старуха эта чуть ли не святая, что в войну она вытащила из боя сотни раненых, у неё самой несколько тяжёлых ранений, живого места нет, и двоих сирот воспитала, которые в ней души не чают, приходили почти каждый день, "Мамочка да мамочка". И от квартиры она отказалась в чью-то пользу... Мария. Мария Петровна?.. С именами зашкалило. Яне становилось всё интереснее. - Что ж эта святая стукачка вас-то решила погубить? Глаза у Вари мгновенно высохли. Она сказала, что всё, ей некогда, к сожалению, и вообще дальнейший разговор не имеет смысла, потому что дальше Яна всё равно не поймёт, потому что дальше этот самый невидимый барьер, когда глаза не видят, а уши не слышат. Потому что дальше надо особое восприятие мира, а Яна, если даже и верит в Бога, то силы тьмы для нее так, пустой звук. - Может, вы и правы, но я очень хочу понять. Я попытаюсь, объясните... - Ну хорошо. Вы знаете, что такое духовная брань? Брань - это "война", Вся наша жизнь - непрерывная духовная война. За души. С Богом ты или с дьяволом. Не знаю, верил ли Достоевский в дьявола, он тоже пишет, что сердца - поле битвы. А у нас здесь, в больнице - последняя черта, передовая, понимаете? Жизнь или смерть. Здесь все силы ада восстают, только б не пустить душу к Богу. Тут великая осторожность нужна. Бесконечно пожалеть и помочь. С любовью, смирением... Это я виновата поспешила со священником. А силы у меня слабые, и молитва слабая... Вот тьма и взяла верх, и погибло всё... Опять слезы. - Бросьте, Варенька, хотите, я сама с ней поговорю? Я тоже знаю, как с ними надо, журналисткой работала. Спасибо, мол, за сигнал, примем меры... Удивлённый взгляд. - Так ведь умерла она. Сегодня ночью. Я думала, вы знаете... Яна опять села. - О, Господи! Значит, вы хотели ей позвать перед смертью священника... - Игорь Львович сказал: ждите, скоро конец. И сама она знала. Она попросила сказать ей правду. - Постойте, значит, она перед смертью пишет на вас жалобу и умирает без покаяния? Бред какой-то. Жалобу, что вы хотели ей помочь спасти Душу? Ну пусть она в это не верит - жаловаться-то на что? Ну пусть придет священник на всякий случай, а вдруг что-то там есть? Ну пусть один шанс из миллиона - хуже-то не будет! Дальше-то всё, шлюсс. Так она эту свою яму с червями защищает, пишет жалобу. На смертном одре! Это уже никакой не атеизм, это антивера какая-то... Безумие! - Ну вот вы и поняли, что такое духовная брань. Это когда вопят: "Нет вечной жизни, нет Бога, нет Царства Небесного, есть только вечная смерть, гроб и черви, и ради того, чтоб они нас сожрали вместе с душой нашей, мы отвергаем и Царствие, и бессмертие, и замысел Бога о человеке, и пишем жалобы. Ведь не просто не верим, а отвергаем!" - Ну и хрен с ней, земля ей пухом! - Эх вы, а говорили "пойму"... "Бред, мол, безумие",.. Что же вы её не жалеете, если она в их власти, если не в себе она? Не в себе, а с ними! Ведь если вы верите в Свет, надо признать и тьму, ведь не может Бог творить все эти ужасы. Думать, что Бог виноват в зле - хула на Бога! Они есть, и мы добровольно пляшем под их дудку. Нам вместе надо быть, добрыми, жалеть друг друга. А мы даже мёртвых пинаем... - Ладно, Варенька, письмо-то никуда не попало, всё хорошо... - Чего хорошего, если оно ей теперь в осуждение? Я её спровоцировала, ввела в грех богоборчества... Моя вина, Господи... Эй, Хохлова, что у тебя в палате под койками творится, а? Задницу отъела, лень нагнуться. Что "вытирала" - ты нагнись, нос-то сунь! Последние слова относились к заглянувшей в подсобку нянечке. Яне пришлось себе признаться, что образ Вари с постоянно меняющимся имиджем то восторженно-романтической немолодой девы, то смиренной богомолки, то по-бабьи жалостливой сиделки, то грубовато-деловой медички становился всё более расплывчатым и всё менее соответствующим её и без того смутному представлению о верующих. И всё более интригующим. - Но, Варя... Если она, как вы сказали, такая уж хорошая, а Господь милостив - разве Он не простит? - Многое нам, конечно, неведомо, предстоит ещё Суд. Но зачем нам дана жизнь, если не для выбора между Богом и дьяволом? Если ты добровольно не хочешь служить в армии Света, или, ещё хуже, служишь тьме и так, во тьме, твое время кончилось - как может Господь насильно забрать тебя в Свет? Это было бы против твоей воли, разве не так? А нам дарована свобода. Бог не может отнять у нас свободу. - Вот что, давай сожжём это проклятое письмо, - предложила Яна, - Вместе с конвертом. Нет его и никогда не было, а? Это рукописи не горят. А жалобам - туда и дорога. Мысль эта неожиданно Варе понравилась. Чиркнув спичкой, она перекрестилась. - Господи, сотри мой грех и невольный грех чада Твоей новопреставленной перед Тобой. Моя вина. Господи, вычеркни эти слова из Книги Твоей. Ты ведь всё можешь. Господи. Измени время, чтоб ничего не было, никакого письма... И ты проси! - приказала она Яне, - Креститься-то хоть умеешь? Яна перекрестилась. На блюде с кроваво-красными остатками варенья, корчась, погибало скомканное письмо покойницы. По ставшему вдруг иконописным Вариному лицу метались отблески пламени, и Яна вдруг явственно ощутила, что сейчас, в этой полутёмной подсобке, среди бельевых тюков и больничных "уток", действительно происходит нечто таинственно-непостижимое, связавшее вдруг её, Варю и чокнутую эту большевичку, брезгливая неприязнь к которой сменилась забытой щемяще-блаженной болью. Болью где-то на самом дне души, где хранилась лишь память о Гане, о детстве, первом крике Филиппа, да ещё двух-трёх прекрасных мгновениях, когда останавливалось время... Уж не колдунья ли она, эта Варя? "Маша-Машенька-Мария"... Всё в Яне замерло, задрожало от детски-явственного предвкушения чуда. Близкого, "при дверях". - Я вас задержала, наверное? Хотите, домой отвезу? - Спасибо, Яна, я на дачу. - И мне на дачу. У вас где? Жаль, совсем в другую сторону. Тогда до вокзала, ладно? Так хорошо, что мы познакомились... Варя сдалась. - Ладно, тогда подождите в коридоре, я из холодильника черешню возьму, ребятам купила. У меня их как-никак трое. - Ото! Сколько же вам? - Тридцать четыре, - ответила она без всякого кокетства, - Халат давайте. В углублении, делящим коридор на два крыла, так что получался небольшой холл, стоял цветной телевизор, столик со стопкой газет и журналов. Двое больных в пижамах играли в шахматы. Чудо висело на стене между традиционными репродукциями Васнецовской "Алёнушки" и Левитановской "Золотой Осени". Небольшой этюд, почему-то сразу приковавший взгляд Яны, хотя лишь подойдя вплотную, она разглядела в правом углу знакомое Ганино "ДИ". Сердце кувыркнулось. "Ди-и, Ди-и", - серебряно зазвенел в ушах колокольчик чуда. Картина Гани?! Даже не картина - фрагмент. Мёртвое бледно-восковое лицо в таком же бледном ореоле подушки и чья-то коснувшаяся лица рука удивительно передано её движение - рука едва коснулась, она протянута откуда-то из светлой глубины картины, она будто выткана из этой разгорающейся светлости, и вместе с тем это обычная рука, видны жилки, вены, но оттого места, между сомкнутым глазом и сомкнутым ртом, где пальцы коснулись лица, начинается жизнь, движение жизни. Едва уловимая наливающаяся розовость щеки, жизнь бежит от кончиков пальцев к уголку мёртвого глаза, ресницы вот-вот дрогнут, мёртвого рта - уголок ещё неживой, но уже и не мёртвый, а дальше - мёртвая белизна другой щеки, лба, подушки, переходящая в густеющую тьму вечной смерти. Эта неуловимая грань, таинственный порог - вечная ганина тема. Только прежде из ганиных картин уходила жизнь. Здесь - уходила смерть. - Вот, повесила, иконы-то не разрешают, - услыхала Яна за спиной тихий Варин голос, - Пошли, я готова. "Воскрешение дочери Иаира", евангельский сюжет. Вроде как картина, не икона, а мы её освятили. И больным помогает удивительно. Некоторые даже тайком на неё крестятся и прикладываются. - Варенька, откуда это у вас? - спросила Яна, чувствуя, что ей лучше не оборачиваться. Всякие обычные объяснения вроде "Я знаю Дарёнова" или "Дарёнов - мой друг" были в отношении Гани совершенно невозможны, Дарёнов... он... Это что, у вас "оттуда"?.. Варя, как ни странно, тоже ответила, что всё расскажет в машине, потому что есть шанс успеть на электричку, а потом - большой перерыв, следующая лишь через сорок минут. В машине Варя сообщила, что Дарёнов уже почти полгода как вернулся /Яна подумала, что Регина, конечно, знала, но она, Яна, почти не бывает теперь ни на Мосфильме, ни в Домах этих, ни на вечеринках/, что он учится в Духовной Академии в Загорске, но живопись не бросил, сейчас пишет серию на Евангельские сюжеты. Квартиры у него своей пока нет, часть картин хранится у них в доме /Дарёнов с её мужем познакомились заграницей и теперь дружат/. "Воскрешение" Ганя разрешил повесить в больнице, и ничего, сошло. Но чтоб она, Яна, о Дарёновских картинах никому ни гу-гу /Сама знаешь, религиозная тематика, за ним и так наверняка следят/. И вообще Дарёнов никому специально не сообщил о своём приезде, ведёт крайне замкнутую жизнь /Варя сказала "почти в затворе"/ что для готовящегося стать священником вполне естественно. Ганя, с которым она простилась навсегда - здесь... В это невозможно было поверить. Не тот Ганя на дне души, некий символ, обозначение того невозможного состояния, которое зовётся счастьем, который был всегда с ней, а Ганя материализовавшийся, до которого можно дотронуться, услышать голос, изменившийся, постаревший, как и она, но от этого не переставший быть Ганей. Священник ли, пастух, космонавт, нищий, живой или мёртвый - он всё равно Ганя, он есть и будет. Пока она есть - он с ней, и это главное. И если им лучше не видеться, значит, оно действительно лучше. Так благоразумно думала Яна, а Варе она просто сказала, что если Дарёнов захочет её увидеть, пусть даст знать через неё, Варю. Они подъехали к вокзалу, до электрички оставалось десять минут, а Варя всё медлила выходить. Потом сказала, что у Дарёнова, возможно, будут каникулы, они с мужем пригласили его пожить и поработать у них на даче и, если он скажет "добро" на встречу сЯной, Варя даст ей знать заказным на Ильичёвскую почту до востребования. - Если Бог даст, ничего не случится... - Вы уж. Варя, осторожней на своей "линии фронта". Небось, не раз вызывали, предупреждали? - На войне, как на войне. - Еще хорошо, что письмо ко мне попало. - Так оно для тебя и писалось, - неожиданно сказала Варя, - Неужели не поняла до сих пор?..
ПРЕДДВЕРИЕ
"Выиграть войну с Германией значит осуществить великое историческое дело. Но выиграть войну ещё не значит обеспечить народам прочный мир и надёжную безопасность в будущем. Задача состоит не только в том, чтобы выиграть войну, но и в том, чтобы сделать невозможным возникновение новой агрессии и новой войны, если не навсегда, то по крайней мере в течение длительного периода времени". И. Сталин
БИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА.
1945г. Приказы в связи с освобождением войсками 1-го Белорусского фронта столицы Польши - Варшавы; войсками 1-го Украинского фронта - городов Пшедбуж, Радомско, Ченстохов. Участие в работе Крымской конференции США, Великобритании и СССР. Подписание в Кремле "Договора о дружбе, взаимной помощи и послевоенном сотрудничестве между СССР и Кольской республикой". Приказы в связи с прорывом обороны немцев войсками 1-го Белорусского фронта, ворвавшимися в Берлин с востока, в связи с прорывом обороны немцев на реке Нейсе войсками 1-го Украинского фронта, ворвавшимися в Берлин с Юга, и в связи с овладением войсками 4-го Украинского фронта городом Опава /Чехословакия/. Приказ в связи с полным окружением Берлина войсками 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронта, соединившимися северо-западнее Потсдама, и в связи с овладением войсками 3-го Белорусского фронта городом и крепостью Пиллау. Присутствие на первомайском параде. Приказ в связи с овладением городом Берлин, в связи с завершением ликвидации группы немецких войск под Берлином и в связи с овладением городами Росток, Варнемюнде, Рибнитц, Марлов, Лааге, Тетерев, Миров. Приказ в связи с освобождением Праги. Приказ по войскам Красной Армии и Военно-Морскому флоту в связи с победоносным завершением Великой Отечественной войны. Выступление по радио с обращением к советскому народу. Речь на приёме в Кремле. Осмотр в Кремле новых образцов послевоенной продукции, выпущенных Горьковским автозаводом. Участие в работе 12 сессии верховного Совета СССР 1 созыва. Присутствие на Параде Победы в Москве. Выступление с речью на приеме в Кремле. Присвоение высшего воинского звания - Генералиссимус Советского Союза. Приём в Кремле участников юбилейной сессии Академии Наук СССР. Участие в Берлинской конференции трёх держав. Обращение к Советскому народу в связи с успешным окончанием войны с Японией. Приказ по войскам в связи с завершением войны с Японией. "- Однажды Берия предупредил Сталина, что дача заминирована. "Ну что ж пойдём искать мину", - сказал Сталин. Взял с собой солдата с миноискателем и вдвоём направились вокруг дачи. Ничего не обнаружили. - Сталин был по природе человек не робкого десятка и очень любил людей талантливых и храбрых. Таких, как, скажем Рокоссовский, - говорит Молотов. - Первые годы охраны, по-моему, не было. Тогда все ходили пешком. И Сталин. А вот когда начались новые покушения в 1928 году.. На границе были пойманы с бомбами. Эсеровского типа люди. Они, террористы, смелые... А тогда достаточно было убить Сталина, ещё двух-трёх, и всё могло рухнуть. Помню, метель, снег валит, мы идём со Сталиным вдоль Манежа. Это ещё охраны не было. Сталин в шубе, валенках, ушанке. Никто его не узнаёт. Вдруг какой-то нищий к нам прицепился: "Подайте, господа хорошие!" Сталин полез в карман, достал десятку, дал ему и пошли дальше. А нищий нам вслед: "У, буржуи проклятые!" Сталин потом смеялся: "Вот и пойми наш народ! Мало даёшь - плохо, много - тоже плохо!" /Молотов - Чуеву/ "У Сталина была удивительно сильная память. Я не встречал людей, которые бы так много помнили, как он. Сталин знал не только всех командующих фронтами и армиями, а их было свыше ста, но и некоторых командиров корпусов и дивизий, а также руководящих работников Наркомата обороны, не говоря уже о руководящем составе центрального и областного партийного и государственного аппарата. В течение всей войны И. В. Сталин постоянно помнил состав стратегических резервов и мог в любое время назвать то или иное формирование". Вспоминает Маршал Василевский: "Сталин позвал меня к телефону. Он попросил меня напомнить, где находится Иваново-Вознесенская ополченская дивизия. "Я что-то забыл", - добавил он. Я не жаловался в те времена на свою память, но замешкался - дивизия передислоцировалась, и я не смог сразу назвать точно место её нахождения на данный момент. Сталин немного подождал, а потом говорит: "Ладно, не надо, я вспомнил", - и повесил трубку. Такая память давала Сталину преимущество как Верховному Главнокомандующему. Он не нуждался в постоянных справках, хорошо знал обстановку на фронтах, положительные стороны и недостатки военачальников, возможности промышленности удовлетворить запросы фронтов, наличие в распоряжении Ставки запасов вооружения, артиллерии, танков, самолётов, боеприпасов, горючего, так необходимых войскам, и сам распределял их по фронтам". "Полностью согласен с Г. К. Жуковым по поводу злополучного глобуса. Его в рабочем кабинете И. В. Сталина не было, он находился в его комнате отдыха, а туда мало кто приглашался. У Сталина всегда имелись подготовленные Генштабом рабочие карты по всем направлениям и театрам войны, в каких была необходимость... Сталин прочно вошёл в военную историю. Его несомненная заслуга в том, что под его непосредственным руководством как Верховного Главнокомандующего Советские Вооружённые Силы выстояли в оборонительных кампаниях и блестяще провели все наступательные операции. Но он, насколько я мог наблюдать, никогда не говорил о своих заслугах. Во всяком случае, мне этого не приходилось слышать. О просчётах же, допущенных в годы войны, он сказал народу честно и прямо в своём выступлении на приёме в Кремле в честь командующих войсками Красной Армии 24 мая 1945года... Иногда Сталин прерывал доклад неожиданным вопросом, обращённым кому-либо из присутствующих: "А что думаете вы по этому поводу?" Или: "А как вы относитесь к такому предложению?" Причём характерный акцепт делался именно на слове "вы", Сталин смотрел на того, кого спрашивал, пристально и требовательно, никогда не торопил с ответом. Вместе с тем все знали, что чересчур медлить нельзя. Отвечать же нужно не только по существу, но и однозначно. Сталин уловок и дипломатических хитростей не терпел. Да и за самим вопросом всегда стояло нечто большее, чем просто ожидание того или иного ответа... У него был аналитический ум, способный выкристаллизовать из огромной массы данных, сведений, фактов самое главное, существенное. Свои мысли и решения Сталин формулировал ясно, чётко, лаконично, с неумолимой логикой. Лишних слов не любил и не говорил их". /Устинов Д. Ф./ "Я не смог скрыть удивления тщательностью, с которой Ставка анализировала боевые действия, и у меня невольно вырвалось: - По каким же картам следит Верховный за нашими действиями, если видит больше и глубже нас? Николай Фёдорович улыбнулся: - По двух и пятисоттысячным за фронтом и по стотысячным за каждой армией. Главное же, на то он и Верховный, чтобы подсказывать нам, поправлять наши ошибки..." /Генерал армии С. Штеменко/ "Сталин симпатизировал Рузвельту как человеку, и он ясно давал это нам понять, рассуждая о болезни президента. Нечасто Сталин дарил симпатии деятелям другого социального мира и ещё реже говорил об этом. Были и другие случаи выражения чувств со стороны Сталина по отношению к тем или иным людям. Например, Сталин в период Потсдамской конференции при всех участниках расцеловал скрипачку Баринову и пианиста Гилельса, которые прекрасно выступили после официального обеда". /А. Громыко/ "Военные знают - бывало так в боях - высаживают два десанта: один основной, а другой дополнительный, второстепенный, отвлекающий. Развиваются боевые действия, и вдруг этот второстепенный со временем становится значительным, а порой важным и, наконец, главным. Так бывает не только во время войны, но и обычные дни мирной жизни: делаешь сразу два дела - своё, повседневное и, кроме того, что-то попутное. И глядишь, то, что считал чем-то для себя личным, если хотите, интимным, через некоторое время становится особым, значительным, необходимым и для людей. Вот и кажется мне теперь, что рассказ о нестандартной фигуре Сталина, к которой не раз ещё будут обращаться историки, представляет интерес, особенно если об этом вспоминают люди, с ним общавшиеся. /А Громыко/. "Что бросалось в глаза при первом взгляде на Сталина? Где бы ни доводилось его видеть, прежде всего обращало на себя внимание, что он человек мысли. Я никогда не замечал, чтобы сказанное им не выражало его определённого отношения к обсуждаемому вопросу. Вводных слов, длинных предложений или ничего не выражающих заявлений он не любил. Его тяготило, если кто-либо говорил многословно и было невозможно уловить мысль, понять, чего же человек хочет. В то же время Сталин мог терпимо, более того, снисходительно относиться к людям, которые из-за своего уровня развития испытывали трудности в том, чтобы чётко сформулировать мысль. Глядя на Сталина, когда он высказывал свои мысли, я всегда отмечал про себя, что у него говорит даже лицо. Особенно выразительными были глаза, он их временами прищуривал. Это делало его взгляд ещё острее. Но этот взгляд таил в себе тысячу загадок. Сталин имел обыкновение, выступая, скажем, с упрёками по адресу того или иного зарубежного деятеля или в полемике с ним, смотреть на него пристально, не отводя глаз в течение какого-то времени. И надо сказать, объект его внимания чувствовал себя в эти минуты неуютно. Шипы этого взгляда пронизывали". /А Громыко/
СЛОВА АХА В ЗАЩИТУ ИОСИФА:
Дело Господа - наложить табу Закона на запретные плоды. Дело сатаны нашёптывать - "Ешьте, не умрёте, солгал Бог". Дело человека - выбор. Что слушать - Голос, Зов Творца или льстивые лукавые нашёптывания. Дело пастыря, государственного деятеля - по возможности оградить, избавить свой народ от этих смертоносных нашёптываний, а не усиливать их многократно. "Избавлять от Лукавого", а не толкать неразумных детей Неба в пропасть многотрудного полуживотного существования в рабстве у дурной материальности - такой кесарь, пастырь-государственник становится орудием, рупором соблазна, полководцем в армии сатаны, приведшим на сторону тьмы своих подданных. Не только за себя, но и за их души будет такой кесарь отвечать на Суде. Чтобы пробудить дремлющие в человеке дионисийские силы - тёмную, изнаночную стихию первородного греха, нужны определённые условия. Так вот - угодный Богу пастырь должен соблюдать противопожарную безопасность в своём государстве, а не раздувать огонь и не бездействовать, ибо "молчанием предаётся Бог". Народ не очень-то представлял себе, что такое хорошо, ибо даже в среде духовенства не всегда находил свет. Но он знал, что такое плохо, искал Путь методом от противного. А это уже очень много. Раз в десять-пятнадцать лет оборотни из партии власти, заражённые вампиризмом овцы /"зажиревшие" по Евангельскому определению/ отбраковывались, отделялись от здоровых. После смерти вождя оборотни постепенно расплодились, заразили всё стадо и страна рухнула. "- Какие, на ваш взгляд, у Сталина были отрицательные черты? - Отрицательные? Я такой вопрос себе не ставил никогда, - говорит Молотов, - Так сразу не ответишь, потому что однобоко будет выглядеть. Он крутой по характеру человек. Но в то же время справедливый очень был. А его всё равно любили. Его очень любили... - Сталин называл людей "винтиками"... - Винтики-то винтики, но важно, в какую сторону они вращаются, - говорит Молотов, - Его искренне любили. Это не просто накачивание. Хорошее отношение к нему было". - Сталин говорил: "Правду охраняют батальоны лжи". Хрущёв намекнул, что Сталин убил Кирова. Кое-кто до сих пор в это верит. Зерно было брошено. Была создана комиссия в 1956 году. Человек 12 разных смотрели много документов, ничего против Сталина не нашли. А результаты не опубликовали". /Молотов - Чуев/ "Лидеры этих группировок /и некоторых более мелких/ с годами превратились в жалких буржуазных перерожденцев, запуганных империализмом, потерявших веру в социализм. Они зашли настолько далеко в борьбе против партии и её руководства, что фактически превратились в оголтелых врагов партии и дела социализма, в группы и банды заговорщиков, поставивших своей целью свержение Советской власти. Они всё больше сближались между собой, готовили гнусный контрреволюционный заговор и военный переворот, чтобы вернуть страну к капитализму, к восстановлению власти буржуазии, как видно, рассчитывая удобнее устроиться при такой власти. При вынужденно безотлагательном проведении решительных мер по выкорчёвыванию и разгрому упомянутых контрреволюционных группировок и организованных ими преступных банд, готовивших государственный переворот, - а это было признано самими обвиняемыми на открытых судебных процессах - имелись, конечно, и серьёзные ошибки и неправильности, которые не могут не вызвать глубокого сожаления. Особенно по той причине были возможны такие ошибки, что на отдельных стадиях расследование попадало в руки тех, кто затем сам был разоблачён в предательстве и разных враждебных антипартийных и антисоветских делах. Эти запоздало разоблачённые перерожденцы - предатели в органах госбезопасности и в парторганизациях, как это очевидно, иногда сознательно толкали к некоторым неправильным мерам, направляя их против честных партийцев и беспартийных. Партия, Советское государство не могли допускать медлительности или задержек в проведении ставших совершенно необходимыми карательных мероприятий". /В. Молотов/ "В движениях Сталин всегда проявлял неторопливость. Я никогда не видел, чтобы он, скажем, заметно прибавил шаг, куда-то спешил. Иногда предполагали, что с учётом обстановки Сталин должен поскорее провести то или иное совещание, быстрее говорить или торопить других, чтобы сэкономить время. Но этого на моих глазах никогда не было. Казалось, само время прекращает бег, пока этот человек занят делом. /А. Громыко/ "Однажды разговор зашёл о бессмысленности упорства гитлеровского командования и сопротивления немцев в конце войны, когда дело фашизма уже было проиграно, только слепые не могли этого видеть. Говорили об этом несколько человек. Сталин внимательно всех выслушал, а потом, как будто подводя итог услышанному по этому вопросу, сказал сам: - Всё это так. Я согласен с вами. Но в то же время нельзя не отметить одно характерное для немцев качество, которое они уже не раз демонстрировали в войнах, - упорство, стойкость немецкого солдата. Тут же он высказал и такую мысль: - История говорит о том, что самый стойкий солдат - это русский; на втором месте по стойкости находятся немцы; на третьем месте... Несколько секунд он помолчал и добавил: - ...поляки, польские солдаты, да, поляки". /А. Громыко/ "Сталин относился к той категории людей, которые никогда не позволяли тревоге, вызванной теми или иными неудачами на фронте, заслонить трезвый учёт обстановки, веру в силы и возможности партии коммунистов, народа, его вооружённых сил. Патриотизм советских людей, их священный гнев в отношении фашистских захватчиков вселяли в партию, её Центральный Комитет, в Сталина уверенность в конечной победе над врагом. Без этого победа не стала бы возможной. Позже выяснилось, что напряжение и колоссальные трудности военного времени не могли не подточить, физические силы Сталина. И приходится лишь удивляться тому, что, несмотря на работу, которая, конечно, изнуряла его, Сталин дожил до победы. Заботился ли о своём здоровье Сталин? Я, например, ни разу не видел, чтобы во время союзнических конференций трёх держав рядом с ним находился врач". /А. Громыко/
* * *
- Так оно и писалось для вас, - вдруг сказала Варя, - Неужели до сих пор не поняла? И помчалась на свою электричку, оставив Яну размышлять над неправдоподобным мистическим правдоподобием сказанного. Чем более невероятное творилось с ней за последнее время - "Иоанна" на стекле автобусной кабины, бегство в Ильичёвку, невероятное возвращение Гани в ещё более невероятном новом облике, тем менее удивлялась она этим чудесам. Она будто шла по знакомой улице, а вокруг всё явственней проступал совершенно иной таинственный пейзаж, неразличимый ни для кого, кроме неё. Она различала их всё более - очертания неведомых гор, бездонные пропасти, водопады, и именно этот параллельный мир, где происходили немыслимые вещи, становился всё большей реальностью, а не тот, где змеились очереди за двухрублёвыми бананами, заседали худсоветы, бежали граждане на работу и с работы и в баснословно дешёвых доперестроечных ресторанах отплясывали "барабан был плох, барабанщик - бог"... Она знала одно - этот её новый путь - не просто кружение от поворота к повороту, без цели и смысла - она шла "Куда-то". Неведомое притяжение, одновременно радостное к пугающее, властно влекло её всё дальше от привычных атрибутов и мелочей бытия - знакомые лица, будничные дела, разговоры, само земное время со всё увеличивающейся скоростью неслись мимо, досаждая, как метель в лицо. Иногда ей приходила мысль - всё ли с ней в порядке? Но ощущение движения не от серии к серии, от осени к лету, от жизни к смерти, а детское предвкушение неведомо-чудесного впереди было настолько упоительном, что она решила: если это безумие, то да здравствует! Принуждала себя делать повседневные дела, снова бегала до изнеможения по ильичёвскому лесу и уже не ждала весточки от Вари, рассудив, что если б можно было, Ганя давно бы искал встречи. Прошла неделя, другая, наступил июль. На почту она заходила скорее по инерции, и, когда письмо пришло, полчаса собиралась с духом, чтобы распечатать. Письмо было конспиративным. "Гр. Синегина, посылку можете получить в любое время по такому-то адресу. Администрация." Господи, за что ей это, она не заслужила... Снова увидеть Ганю... Счастье, оказывается, тоже бывает не по силам, она боялась умереть, не доехав до дачного посёлка Лужино, так сдали нервы. Всю ночь она не спала, снова и снова мысленно прокручивая их встречу и всякий раз умирая при любом варианте. Утром заставила себя пробежаться - день был чудесный, нырнуть с головой в ледяную речушку, даже не почувствовав холода, и выпить стакан чаю, забыв положить сахар. Ганина "Иоанна" на стене печально глядела из вечности на лошадку с льняной гривой на скамье летящей к Денису электрички. Она попыталась взглянуть на себя нынешнюю ганиными глазами - женщину около сорока типа Мэри Петровна, загорелую, довольно спортивную, с короткой стрижкой, кое-где морщинками и сединой - но опять было почему-то совершенно невозможно подмалеваться и принарядиться... Пусть так и будет пропахшее бензином платье цвета хаки, поношенные лодочки без каблуков, которые она всегда надевала за рулём, руки без маникюра и выражение лица княжны Таракановой с одноимённой картины. Долгий путь в Лужино лежал через всю раскалённую, изнывающую от жары Москву, по кольцевой, затем по шоссе, и ещё куда-то в сторону... Яна запуталась в этих поворотах, устала расспрашивать, ошибаться, возвращаться, снова расспрашивать. И ей уже стало казаться, что Лужино и Ганя - всего лишь мираж, подобный сказочному оазису в пустыне. А кукурузное поле, вдоль которого она ехала, - точь в точь, как Ильичевское, и сейчас за поворотом покажется здание клуба, и всё вернётся на круги своя, мираж рассеется, и она, Яна, переоденется и пойдёт на пруд купаться. Но за поворотом снова было поле, где-то в километре впереди - посёлок, куда шёл по шоссе прохожий, у которого Яна собиралась спросить дорогу и который, чем ближе она подъезжала, всё более становился похожим на Ганю... Вместо тормоза она нажала на газ, машина, взревев, рванулась, Яна увидела в зеркале уносящееся ганино - теперь в этом не было сомнений, -лицо, скорее удивлённое, чем испуганное, подумала только: "почти не изменился", а "жигулёнок" всё катился, пока не замер как-то сам собой. Она вылезла и смотрела, не в силах сдвинуться с места, как Ганя приближается к ней, очень медленно, - это взаимное узнавание было мучительно-сладостным и волшебно-замедленным, как во сне. Он был в рубашке с закатанными рукавами, вельветовых джинсах и каких-то забугорных шлёпанцах без пяток, в руке болталась авоська с буханками. "Только много седины в его кудрях"... И бородка. - Мало изменился, - снова подумала она, а может, сказала вслух, потому что Ганя вдруг остановился, одеревенела на губах улыбка, мешая ему, он поднёс к лицу руку, словно пытаясь содрать её, авоська соскользнула к локтю. Она стояла, ухватившись за раскалённый от июльского солнца багажник, готовая принять все условия нового Гани - пожать протянутую руку, поцеловать подставленную щёку... - Иоанна,.. - сказал Ганя. И рванулся к ней, - или она побежала. Соединившее их мгновенное нераздельное объятие не было похоже ни на танец в салоне Регины /соединение душ/, ни на ночь в купе ленинградского поезда /соединение тел/, сочетая в себе и то, и другое, оно было чем-то иным, третьим, не отделяя, как прежде, их объятия от мира, а как бы растворяясь в нём, мире, - в жарком июльском дне, кукурузном поле, шуме электрички где-то за кромкой леса. Их объятие вмещало весь мир, растворяясь в нём. Мгновение остановилось. Подруливший ЗИЛ посигналил - они обнимались, оказывается, посреди шоссе. Шофёр высунулся из кабины, сказал весело: - Ребята, есть восемь кусков рубероида? Не нужно? И, не дождавшись ответа, умчался. Они сели в машину. Проехали несколько метров, остановились снова. "Кудри твои, сокол, что ручьи в горах - пальцы обвивают, в пропасть влекут... Глаза твои, сокол, что мёд в горах - и светлые, и тёмные... И сладкие, и горькие..." - Иоанна, - повторил Ганя. Слезы текли у неё по щекам. За воротник, за уши, как в детстве. - Ничего, я привыкну, - сказала она виновато. - Значит, тебе легче. Он сел за руль, она попыталась успокоиться и привести себя в порядок. Остановились у сплошного высокого забора, ворота были такие же сплошные, массивные. Ганя погудел как-то особенно, условно, ворота не сразу открыл мальчик лет двенадцати, как потом выяснилось, Варин старший, пропустил "жигулёнка" и снова стал возиться с засовом. Заржавел, - сказал Ганя, - машины тут редкость. Он пошёл помогать мальчику. Старый бревенчатый дом, заросший диким виноградом и плетистыми розами. Ухоженный, наливающийся плодами сад, буйно цветущие ромашки вдоль ведущей к дому бетонной дорожки, запах свежескошенной травы, разбросанной тут же, под деревьями, - всё это, конечно же, тоже было чудом, как и всё, связанное с Ганей. - А, встретились... - сказала Варя, не вставая из-за стола, будто они с Яной давным-давно знакомы, - Давайте скорей обедать, всё остыло. Дарёнова за смертью посылать. Ганя сказал, что хлеба не было. Ждал, когда привезут и разгрузят. Выглядели они оба, наверное, неважно. Сидящие за столом разом и деликатно отвели взгляд, лишь варин муж Глеб со взглядом Ивана Грозного смотрел так, будто опасался, что Яна сейчас вытащит из-за пазухи гранату. Она ужаснулась, что не взяла с собой ни еды, ни гостинцев для детей. Потом вспомнила, что в сумочке у неё, по счастью лежит резиновый японский игрушечный кот, который, если надуть, покачивает хвостом и мурлычет. Яна возила с собой таких котов для умиротворения гаишников - успех был стопроцентный, у всех были дети и женщины. Сработало и на этот раз. На кота сбежался весь дом, так что не пришлось никого специально звать к обеду, гости сели за стол и занялись едой, а они с Ганей понемногу пришли в норму. Перед едой прочли молитву, обед был без вина, мяса и рыбы, салат без сметаны - Строгий Петровский пост, как потом выяснила Яна. За едой не разговаривали - не принято. Она освоилась быстро - журналистский навык мгновенно адаптироваться в любой среде. Как бы ещё недавно было ей интересно попасть в настоящую религиозную общину! Но теперь она была полна Ганей, и эта непривычная трапеза, и огромный стол, и разноцветные окна веранды, причудливая игра цветовых пятен - было для неё лишь волшебной средой обитания нового Гани. О, Господи, Ганя - священник!.. После обеда, когда они гуляли вдвоём рука об руку в блаженном своём измерении по Лужинскому лесу, Ганя сам заговорил об этом, уже потом она поймёт - что это теперь единственное, о чём ему интересно говорить - и расскажет о чудесном своём обращении, обо всём, что было в той парижской жизни. О ночной дороге на виллу за смертоносной ампулой, о странной поломке в машине, благодаря чему встретится он с Глебом и отцом Петром и, наконец, о ночи на 9-е февраля в своей парижской квартире. И она всё поняла, хотя он сказал лишь, что это был ОГОНЬ, с которым встретился и Блез Паскаль когда-то, и тоже круто изменил жизнь. И ещё - распахнувшийся вдруг бескрайний любящий мир, льющий на тебя неистово-жаркий поток любви, в котором сгорает все, что мешает душе ответить этому потоку, слиться с ним - все убежища, одежды, само грешное непроницаемое тело, и ты гибнешь, становясь всё более самим собой... И трудно это передать, почти невозможно земными словами... Его волнение, наэлектризованность мгновенно передадутся и ей, вспомнится тот вещий сон под старый новый год, Ганя на едущем в чёрную шахту эскалаторе, его обращённое к ней лицо, заваливающееся в черноту, её отчаянная за него молитва. Потом они оба станут вспоминать, подсчитывать, и старый новый год окажется тем же, 77-м, и уже нисколько этому не удивятся. Потом Ганя заговорит о другом, но всё о том же. Нет, он не то чтобы изменился, - подумает Иоанна, - просто ЭТО, неведомое, коснулось его, как у Пушкина в "Пророке", и он стал видеть, чувствовать, понимать совершенно иначе. Бесчисленное множество прямых через две точки - он их видит, эти прямые, прозревает, чертит и живёт в соответствии с тем, что недоступно окружающим. И если это безумие - она его с ним разделит. И с этими лужинскими богомольцами. Любезно так воркуют, а смотрят - как на прокажённую... Но с ней, а не с ними говорил сейчас Ганя о своём "обращении". И Господь её у услышал в ту ночь 77-го. И невозможно, чтобы Он желал разлучить то, что сотворил одним целым! Она не должна сегодня уезжать, надо остаться хотя бы до завтра, она ещё не видела ганины картины, и если в новом ганином состоянии, в его наполненности до краёв неведомым этим Огнём сохранился хоть один несожжённый мост, то это был мост их с Ганей, узкая лужинская тропка, ведущая в Небо. И они балансировали по нему рука об руку в тот лужинский вечер, она жадно впитывала всё, что говорил Ганя, и горела его огнём, и плавились стволы лужинских сосен, и плавилось закатное солнце. Когда они вернулись, в доме было уже полно народу - и в саду, и на веранде, некоторые приехали с детьми. Это было совсем непохоже на обычные дачные сборища - гости разбрелись по скамейкам, стульям, углам - кто полол, кто поливал, кто на кухне резал овощи, кто читал - все были при деле, и всё тихо, молча, лишь некоторые шепотом беседовали по-двое, по-трое. Будто на похоронах. Много молодёжи, но тона одежды блеклые, женщины совсем без косметики, так что Яна оказалась "в форме". Волосы убраны под косынки, длинные юбки, лица серьёзны, редкие улыбки какие-то испуганные. Яна чувствовала себя чужой, чужим им казался и Ганя, хоть и старался "не возникать". Всё это походило на гирлянду лампочек, где лишь одна - Ганя - горящая. Впоследствии Иоанна встретила и других "горящих". Мы - рабы, они - сыны, - говорил про таких Глеб. То, что для одних было тяжким, хотя и результативным, но трудом, для "сынов" составляло наслаждение. Это был прорыв к задуманному Творцом первообразу, в который они уже не играли, а органично жили в нём. В то время как другие лишь карабкались вверх, обдирая в кровь руки. Что это было - изначальный дар, как у Моцарта, или более поздний, за какие-то личные качества? Да, Господь любит всех, все - его дети, но почему одни горят ответной любовью, другие - тлеют, пока не вспыхнут, третьи так и уходят вечно тлеющими в вечность, четвёртые - вообще остаются дровами. - Причина где-то в нас самих, - размышляла Иоанна, - Мы сами выбираем холод, тление или ОГОНЬ. Сыновство - это ответная любовь к Отцу. Сынам в Лужине не будут завидовать, их будут баловать, оберегать и всё им прощать, как детям, которые в тот вечер с визгом носились по дорожкам, рвали зелёный крыжовник, и никто их не останавливал. Варя первая пошла в атаку и сказала, что следовало бы предложить Яне переночевать, но Яна сама видит, сколько понаехало народу, спать будут буквально вповалку на веранде и в беседке на раскладушках и в спальных мешках, которые почти у всех привезены ещё в начале лета и хранятся от приезда до приезда в чулане под лестницей. Яна ответила, что пусть хозяева не беспокоятся, она отлично переночует в машине. Тут Варя окончательно перепугается и скажет, что нет, зачем же, раз такое дело, она поговорит с дядей Женей, владельцем дачи. На его половине свободная мансарда, и Варя надеется, что он не будет возражать. Видимо, Варя вообразила, как Ганя ночью, когда все спят в своих мешках, крадётся к машине Яны с нехорошими намерениями. Яна уже знает, что Ганя специально ездил в Лавру к своему духовному отцу за разрешением на встречу с ней, а Глеб, варин муж, уверенный в отказе, был потрясён таким либерализмом. И, не имея права осуждать духовное лицо, устроит головомойку Варе. Ну и порядочки, почище партбюро! Неужели они не понимают, что Иоанна скорее умрёт, чем встанет у Гани на пути? Что его путь так же свят для неё, как и для него. Вернулась Варя и сказала, что дядя Женя не только не возражает насчёт мансарды, но и оказался поклонником их телесериала, который регулярно смотрит по ящику, так что им будет о чём поговорить. Она сообщила это не без иронии, но Иоанне было на её иронию плевать - теперь у них с Ганей был целый день в запасе! После общего чая с вареньем и ржаными сухариками Глеб увёл Ганю в мастерскую - отдельный флигель в глубине участка, спал Ганя тоже там. А Яна пошла знакомиться с дядей Женей, о котором она уже знала от Гани, что он младший сын священника, отпрыска древнего и знатного рода, который Ганя по конспиративным соображениям не назвал. Принявшего сан незадолго до революции, репрессированного в конце двадцатых, потом ссылка, долгожданное разрешение на сельский приход, оккупация... После войны - возвращение в Москву и даже орден - за то, что в церковном подвале скрывались в течение нескольких месяцев коммунисты, раненые, евреи - все, кому грозила опасность. Двух сыновей /Глебова отца и дядю Женю/ он воспитал в лояльности к советской власти и искренне исповедывал свой особый "христианский коммунизм" как земное устроение бытия. Отец Глеба, иконописец и реставратор, умер рано, благословив сына продолжить своё дело, а дядя Женя, которого образованная матушка обучила нескольким языкам, пошёл по сугубо мирской стезе - преподавал в школе, давал частные уроки, делал переводы в научном издательстве. Скопив деньги, осуществил давнюю мечту - купил дом в Подмосковье, чтобы дружно, всей семьей трудиться на земле... Но дружно не получилось - семья у дяди Жени, хоть и многочисленная /дети с мужьями, жёнами и внуками/ была, по выражению Вари, "бесноватая". И в городе у них старику не было покоя, а на даче и вовсе непрерывные склоки - из-за комнат, грядок, кто где вскопал и кто сколько сорвал... Ещё пока была жива хозяйка, держалось кое-как, а после - чуть не драки. Тут племянник и предложил - будем жить, ухаживать за участком и домом, платить сколько надо за аренду, а деньги эти чтоб дядя Женя поделил между своими переругавшимися домочадцами, - пусть они на них снимают себе дачи кто на Юге, кто в Подмосковье, кто в Прибалтике кому где угодно. Подробности Яна узнает потом, а пока, с ксероксом под мышкой, который сунул ей Ганя, чтоб почитала перед сном /Соловьёв, "Духовные основы жизни"/ Яна заявилась к старику, который не просто ждал её, а за накрытым столом. - Садитесь, Яночка, вы, наверное, не приучены к постам, а меня по немощи благословили молочное - сыр вот, масло мажьте, не стесняйтесь. Вино вот своё, домашнее - видели, у меня виноград растёт? Мелкий, правда, но настоящий, никаких морозов не боится. Ну, со знакомством. Он размашисто перекрестился, перекрестилась и Иоанна. Какой славный дед! Отхлебнула из рюмки. Вино было сказочное, совсем как в сказочной стране Абхазии. Даже слабый запах "Изабеллы". Она вдруг ощутит зверский голод и начнёт молотить бутерброды - старик едва успевал намазывать. Было очень стыдно, но она ничего не могла с собой поделать. У неё всегда от волнений просыпался волчий аппетит. Выпили по второй. - А я вас совсем иначе представлял. Эдакой бандершей в три обхвата, Сонькой Золотой ручкой. Вам-то этот мир откуда знаком? Жаргон их, нравы, вся эта братва - откуда это пошло? Яна рассказала о своих поездках в колонии, про поразивший её урок чтения в колонии строгого режима, когда совершенно жуткие с виду громилы по-детски подсказывали друг другу, шалили, прилежно выводили по складам: "мама мыла раму", "баба ела кашу", а потом один потянулся, хохотнул сипло, обнажив один-единственный зуб: "Щас бы бабу!.." Дядя Женя засмеялся. Ну и в судах сидела на процессах, с делами знакомилась, с заключёнными. Они, как правило, охотно идут на контакт... - Да, у вас здорово закручено, и глубоко... На самом высоком уровне, я вам скажу. Я ведь люблю детективы, на языке читаю, избалован, можно сказать. А вас всегда смотрю с удовольствием. - Ну спасибо, - Яна схватила ещё бутерброд. - Нет, я серьёзно. Ешьте, ешьте... А главное... Как вы прекрасно знаете дно... Дно человеческой души. Этих демонов в каждом... - Ну, демоны в каждом - это от режиссёра. Моего супруга и соавтора, сказала Яна, - Это он их разводит. Кто кур, кто демонов. - Думаю, вы их тоже чувствуете, - настаивал дед, - И вы их жалеете. - Демонов? - Нет, людей, которые им поддаются. И правильно. Мир у вас такой страшный, жестокий - это я вам объективно, как зритель говорю. Повсюду их власть бесовская губит людей... А этот ваш мальчик, Павка... Муровец это, от... Я так понимаю, - продолжатель Корчагина... - тот ведь тоже трагическая фигура, мученик... И этот - один против зла. Жалко его, в жизни такие погибают... Но Господь - с ними. Это вы очень убедительно показываете... - Знаете, а я об этом как-то даже не думала... - Вот видите, не думали, а вышло так. Павке все время вроде как чудо помогает. А Господь чудо и есть. Такая неожиданная трактовка Иоанне нравится. - Я вот что не пойму, Янечка, - как у вас всё это проскакивает? - Я цензуру имею в виду. - Это тоже у нас товарищ Градов. Убеждает, пробивает, - это всё он. - Пробить - самое главное. У вас ведь и сборник издан "По чёрному следу", так? Дефицит, не достать. - Хотите я вам подарю? - у Иоанны вдруг мелькнула безумная идея, - с автографом? И у Кравченко возьму, передам ваши комплименты, ему будет приятно. - В самом деле? Это для меня большая честь, - старик был в восторге. - В следующий раз привезу. И детективов для вас захвачу, у нас много на языке. Муж английский знает, немного польский. - Польский я тоже знаю. На французском можно. - На днях привезу. - Ну зачем вам беспокоиться, можно через Варю. - Ничего, очень будет приятно ещё с вами повидаться, мне у вас так нравится. Вот приеду и погощу, если не прогоните. - Помилуй Бог, - охотно вступил в игру дядя Женя. Кожа на его щеках дрябло алела от вина, как у чуть спущенного первомайского шарика. - Такую гостью, прогнать. - Мансарда у вас свободна? - продолжала "играть" Иоанна. Только бы не спугнуть! - Для вас? Всегда!.. - Вот и чудесно. Значит, я её снимаю до конца лета, вместе будем сочинять следующую серию. По рукам? И, не давая старику опомниться, шлёпнула на стол пачку денег. Всё, что было в сумочке. Старик оторопело уставился на них, потом на Яну, которая продолжала лучезарно улыбаться. "Господи, помоги мне... Ведь каникулы скоро кончатся..." Дед даже обиделся. - Уберите презренный металл, мадам. С вас - только детективы. - И детективы будут, привезу полный примус. На французском, польском, австралийском... - Такого нет. - Для вас всё есть. Напишем. "Откажется - падаю на колени", - подумала Яна, примериваясь, куда падать. - Но... вы даже не видели комнату, там днём очень жарко, вам не понравится. - Понравится! - кричит Яна, чмокая его в щеку-шарик, - За нашу дружбу! А Варе с Глебом так и объясните - решили вместе писать детектив. Они выпивают ещё по глотку. Старик встаёт, вынимает из комода комплект постельного белья. - Сама подниметесь, Яночка? Только осторожно, за перила держитесь. И окно при свете не открывайте - комары налетят. Крутая узкая лестница, комната просторная - железная койка, шкафчик, стол и табуретка. Стены обиты вагонкой, по стенам развешаны пучки трав - мяты, ромашки и ещё каких-то неведомых, отчего густой, настоенный на июльской жаре воздух можно, кажется, пить, как чай. На столе - оставленная кем-то косынка в горошек и "Новый завет". Зарубежное издание, такие только начали появляться в Москве. Яна раскрывает наугад - так она иногда гадает. "И он встал, взял постель свою и пошёл в дом свой". /Мф. 9, 7/ "Постель"... Что-то связанное с бельём, которое она держит под мышкой? "И он встал, взял свою постель и пошёл в дом свой"... Что это означало, она поймёт через несколько лет. И вспомнит эту фразу, уже будучи хозяйкой лужинского дома, и изумится до слез, как всегда при встрече с чудом Господним. А тогда, улыбнувшись, совпадению "постелей", она застелила койку и, погасив от комаров свет, как велел дядя Женя, открыла стеклянную дверь на небольшой балкон. Все уже спали - ни шороха, ни огонька. Июльская ночь была тёплой и светлой, луна только всходила. Деревья, грядки, клумбы, дорожки, ганин домик в глубине сада, весь сад казались таинственно-хрупкой декорацией. Голубовато-белыми звёздами сияли цветы, волшебно пахло земляникой покачивающееся у балкона облако каприфоли, а в нескольких десятках метров спал Ганя, живой, тёплый, с запачканными краской пальцами. Ганя, который вскоре, по окончании искуса, станет иеромонахом, священником, и будет служить Богу. Она думала об этом со светлой радостью, ибо конечно, никому и ничему другому не мог принадлежать Ганя. Лишь Богу. А ей дана величайшая милость чудом попасть в этот дом и стоять сейчас на балкончике в нескольких метрах от Гани, отмахиваясь от свирепых лужинских комаров, думать, что ещё полтора месяца впереди и благодарить Небо за неожиданно ниспосланное счастье.
ПРЕДДВЕРИЕ
"От главных конструкторов, директоров военных заводов, многих из которых он знал лично, И. В. Сталин, требовал производства образцов самолётов, танков, артиллерии и другой важнейшей техники в установленные сроки таким образом, чтобы они по качеству были не только на уровне зарубежных, но и превосходили их. Без одобрения И. В. Сталина, как я уже говорил, ни один образец вооружения не принимался и не снимался. С одной стороны, это ущемляло инициативу наркома обороны и его заместителей, ведавших вопросами вооружения Красной Армии. Однако, с другой стороны, следует признать, что такой порядок во многих случаях помогал быстро внедрять в производство тот или иной новый образец боевой техники. Меня часто спрашивают, действительно ли И. В. Сталин являлся выдающимся военным мыслителем в области строительства вооруженных сил и знатоком оперативно-стратегических вопросов? Могу твердо сказать, что И. В. Сталин владел основными принципами организации фронтовых операций и операций групп фронтов и руководил ими со знанием дела, хорошо разбирался в больших стратегических вопросах. Эти способности И. В. Сталина, как Верховного Главнокомандующего, особенно раскрылись начиная со Сталинградской Битвы. В руководстве вооружённой борьбой в целом И. В Сталину помогали его природный ум, опыт политического руководства, богатая интуиция, широкая осведомлённость. Он умел найти главное звено в стратегической обстановке и ухватившись за него, оказать противодействие врагу, провести ту или иную наступательную операцию. Несомненно, он был достойным Верховным Главнокомандующим". /Маршал Жуков/ "Музыку Сталин любил. Концерты, которые устраивались в Кремле, особенно с участием вокалистов, он воспринимал с большим интересом, аплодировал артистам. Причём любил сильные голоса, мужские и женские. С увлечением он - я был свидетелем этого - слушал классическую музыку, когда за роялем сидел наш выдающийся пианист Эмиль Гилельс. Восторженно отзывался о некоторых солистах Большого театра, например, об Иване Семёновиче Козловском. Помню, как во время выступления Козловского на одном из концертов некоторые члены Политбюро стали громко выражать пожелание, чтобы он спел задорную народную песню. Сталин спокойно, но во всеуслышание сказал: - Зачем нажимать на товарища Козловского. Пусть он исполнит то, что сам желает. А желает он исполнить арию Ленского из оперы Чайковского "Евгений Онегин". Все дружно засмеялись, в том числе и Козловский. Он сразу же спел арию Ленского. Сталинский юмор все воспринимали с удовольствием". /А. Громыко/ "Сталин несколько раз прерывал нас, говорил; "Садитесь", а потом сказал о себе в третьем лице: - Хотите присвоить товарищу Сталину звание генералиссимуса. Зачем это нужно товарищу Сталину? Товарищу Сталину это не нужно. Товарищ Сталин и без этого имеет - авторитет. Это вам нужны звания для авторитета. Товарищу Сталину не нужны никакие звания для авторитета. Подумаешь, нашли звание для товарища Сталина - генералиссимус. Чан Кай Ши - генералиссимус, Франко - генералиссимус. Нечего сказать, хорошая компания для товарища Сталина. Вы маршалы, и я маршал, вы что, меня хотите выставить из маршалов? В какие-то генералиссимусы? Что это за звание? Переведите мне. Пришлось тащить разные исторические книги и статуты и объяснять, что это в четвёртый раз в истории русской армии после Меншикова и ещё кого-то и Суворова. В конце концов он согласился. Но во всей этой сцене была очень характерная для поведения Сталина противоречивость: пренебрежение ко всякому блеску, ко всякому формальному чинопочитанию и в то же время чрезвычайное высокомерие, прятавшееся за той скромностью, которая паче гордости". /Из бесед К. Симонова с маршалом И. С. Коневым/ Из выступления И. В. Сталина на приёме в Кремле в честь командующих войсками Красной Армии /24 мая 1945 года/: "Я хотел бы поднять тост за здоровье нашего советского народа и, прежде всего, русского народа. /Бурные, продолжительные аплодисменты, крики "ура"/ Я пью, прежде всего, за здоровье русского народа потому, что он является наиболее выдающейся нацией из всех наций, входящих в состав Советского Союза. Я поднимаю тост за здоровье русского народа потому, что он заслужил в этой войне общее признание, как руководящей силы Советского Союза среди всех народов нашей страны. Я поднимаю тост за здоровье русского народа не только потому, что он руководящий народ, но и потому, что у него имеется ясный ум, стойкий характер и терпение... У нашего Правительства было не мало ошибок, были и моменты отчаянного положения в 1941-1942 годах, когда наша армия отступала, покидала родные нам сёла и города Украины, Белоруссии, Молдавии, Ленинградской области, Прибалтики, Карело-Финской республики, покидала, потому что не было другого выхода. Иной народ мог бы сказать Правительству: вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь, мы поставим другое Правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой. Но русский народ не пошёл на это, ибо он верил в правильность политики своего Правительства и пошёл на жертвы, чтобы обеспечить разгром Германии. И это доверие русского народа Советскому правительству оказалось той решающей силой, которая обеспечила историческую победу над врагом человечества, - над фашизмом. Спасибо ему, русскому народу, за это доверие! За здоровье русского народа! /Бурные, долго не смолкающие аплодисменты/".
СЛОВО АХА В ЗАЩИТУ ИОСИФА:
"Выйди от неё, народ Мой!" "ИЗБАВИ НАС ОТ ЛУКАВОГО!"
ЖЕЛЕЗНЫЙ ЗАНАВЕС был стеной, оградой от армии тьмы. Пастырь - кесарь невоцерковленного народа, Иосиф исполнил повеление свыше. "В чём застану, в том и судить буду..." Смерть прежде заставала людей на поле боя при защите православного отечества, в поле, в цехах, за письменным и чертёжным столом. Так и говорили: "Он умер на боевом посту". - И в лагерях, - хмыкнул АГ, - И в застенках Лубянки... - Разреши ответить на твою реплику, сын тьмы, выписками из Первого послания Ивана Грозного Андрею Курбскому: "... Апостол сказал: "К одним будьте милостивы, отличая их, других же страхом спасайте, исторгая из огня". Видишь ли, что апостол повелевает спасать страхом? Даже во времена благочестивейших царей можно встретить много случаев жесточайших наказаний. Неужели ты, по своему безумному разуму, полагаешь, что царь всегда должен действовать одинаково, независимо от времени и обстоятельств?.. ...Царь страшен не для дел благих, а для зла. Хочешь не бояться власти так делай добро; а если делаешь зло - бойся, ибо царь не напрасно меч носит для устрашения злодеев и ободрения добродетельных... Прервусь, чтобы точно процитировать место из послания к Римлянам, глава 13, о котором говорит Грозный: "Ибо начальствующие страшны не для добрых дел, но для злых. Хочешь ли не бояться власти? Делай добро и получишь похвалу от неё; Ибо начальник есть Божий слуга, тебе на добро. Если же делаешь зло бойся, ибо он не напрасно носит меч: он Божий слуга, отмстителъ в наказание делающему злое. И потому надобно повиноваться не только из страха наказания, но и по совести" - То есть пока требования кесаря соответствуют вписанному в сердце Закону или совести. Пока от тебя не требуют отдавать Богово. "...Посмотри на всё это и подумай, какое управление бывает при многоначалии и многовластии, ибо там цари были послушны епархам и вельможам, и как погибли эти страны! Это ли и нам посоветуешь, чтобы к такой же гибели прийти? И в том ли благочестие, чтобы не управлять царством, и злодеев не держать в узде, и отдаться на разграбление иноплеменникам? Или скажешь мне, что там повиновались святительским наставлениям? Хорошо это и полезно! Но одно дело - спасать свою душу, а другое дело - заботиться о телах и душах многих людей; одно дело - отшельничество, иное - монашество, иное священническая власть, иное - царское правление... ...Господь наш Иисус Христос сказал: "Если царство разделится, то оно не может устоять", кто же может вести войну против врагов, если его царство раздирается междоусобными распрями? Как может цвести дерево, если у него высохли корни? Так и здесь: пока в царстве не будет должного порядка, откуда возьмётся военная храбрость? Если предводитель не укрепляет постоянно войско, то скорее он будет побеждённым, чем победителем. Ты же, всё это презрев, одну храбрость хвалишь; а на чём храбрость основывается это для тебя не важно; ты, оказывается, не только не укрепляешь храбрость, но сам её подрываешь. И выходит, что ты - ничтожество; в доме ты изменник, а в военных делах ничего не понимаешь, если хочешь укрепить храбрость в самовольстве и междоусобных бранях, а это невозможно... ...А всеми родами мы вас не истребляем, но изменников повсюду ожидает расправа и немилость; в той стране, куда ты поехал, узнаешь об этом подробнее. А за ту вашу службу, о которой говорилось выше, вы достойны многих казней и опалы; но мы ещё милостиво вас наказали, - если бы мы наказали тебя так, как следовало, ты бы не смог уехать от нас к нашему врагу, если бы мы тебе не доверяли, ты не был бы отправлен в наш окраинный город и убежать бы не смог. Но мы, доверяя тебе, отправили в ту свою вотчину, и ты, по собачьему обычаю, изменил нам... ...По суетным же замыслам мы ничего не решаем и не делаем и на зыбкое основание не становимся ногами своими, но, насколько у нас хватает сил, стремимся к твёрдым решениям, опершись ногами в прочное основание, стоим непоколебимо..." - Ну а если вспомнить про Страницу Истории, про разрушенную страну в результате страшного предательства, про неисчислимые бедствия, которые только начались, и ещё неизвестно, чем всё это кончится... Во всяком случае, не нам судить Иосифа. Даже Шекспир сказал: "Из жалости я должен быть суровым. Несчастья начались - готовьтесь к новым..." Теперь умирают в блудилище, за питейным или игровым столом, от пули завистливого, менее наворовавшего конкурента, за подсчётом банковских процентов... Кстати, деньги в рост вообще запрещено давать Творцом. Прежде хоть люди за металл гибли, а эти - за нули и бумажки... Я уверен - тысячи и миллионы "товарищей", не ставших хищниками, проститутками, наркоманами и рабами Мамоны придут на Страшный Суд свидетельствовать за Иосифа, чтоб простил ему Господь пролитую кровь ради спасения нескольких поколений. Простил дровосеку "летящие во все стороны щепки" во имя спасённой для Неба "страны мечтателей и учёных", пригодной для Царствия мироощущением жертвенного служения высокой цели, целомудрием, нестяжанием... Просто не ведающей порой, что все эти годы отчаянной схватки с Вампирией, самоотверженного труда и героизма рядом незримо стоял Господь, о чём свидетельствуют великие победы и плоды добрые, ибо "без Меня не можете творить ничего". Там, где немощным человекам никогда бы не спастись, обратимся, хотя бы, к нынешнему страшному времени вакханалии Лукавого, психотронных войн и прочей отравы. Иосиф защитил свой народ от так называемой "демократии", которую Нобель назвал "диктатурой подонков". Он спасал не сынов, не рабов, даже не наёмников Творца - он спасал бесхозных, заблудших, падших, рассеянных... Спасал гонениями, бичом, тюрьмой, кровью и слезами, но спас! Он спасал их часто по воле Неба, как Господь когда-то безумного Савла, гонителя христиан. Ослепив, повергнув на землю, но поставив на Путь. А вопрос Достоевского о "невинно замученном ребёнке" решается лишь выходом в вечность, в Царствие, где Господь невинно убиенным даёт полноту жизни в Свете, где "уже не будет слез, и всё забудется, как забывает роженица о муках, ибо родился человек в мир". "В новых условиях Красная Армия должна бдительно охранять мирный созидательный труд советского народа, надёжно обеспечивать государственные интересы Советского Союза и сделать недоступными для врагов рубежи нашей Родины". /И. Сталин/ "- Почему сидели Туполев, Стечкин, Королёв? - Они все сидели. Много болтали лишнего. И круг их знакомств, как и следовало ожидать... Они ведь не поддерживали нас... В значительной части наша русская интеллигенция была тесно связана с зажиточным крестьянством, у которого прокулацкие настроения, страна-то крестьянская. Тот же Туполев мог бы стать и опасным врагом. У него большие связи с враждебной нам интеллигенцией. И, если он помогает врагу, и ещё благодаря своему авторитету втягивает других, которые не хотят разбираться, хотя и думает, что это полезно русскому народу... А люди попадают в фальшивое положение. Туполевы - они были в своё время очень серьёзным вопросом для нас. Некоторое время они были противниками, и нужно было ещё время, чтобы их приблизить к Советской власти. Иван Петрович Павлов говорил студентам: "Вот из-за кого нам плохо живётся!" - и указывал на портреты Ленина и Сталина. Этого открытого противника легко понять. С такими, как Туполев, сложнее было. Туполев из той категории интеллигенции, которая очень нужна Советскому государству, но в душе они - против, и по линии личных связей они опасную и разлагающую работу вели, а даже если и не вели, то дышали этим. Да они и не могли иначе! Что Туполев? Из ближайших друзей Ленина ни одного около него в конце концов не осталось, достаточно преданного Ленину и партии, кроме Сталина. И Сталина Ленин критиковал. Теперь, когда Туполев в славе, это одно, а тогда ведь интеллигенция отрицательно относилась к Советской власти. Вот тут надо найти способ, как этим делом овладеть. Туполевых посадили за решётку, чекистам приказали: обеспечивайте их самыми лучшими условиями, кормите пирожными, всем, чем только можно, больше, чем кому бы то ни было, но не выпускайте. Пускай работают, конструируют нужные стране военные вещи, это нужнейшие люди. Не пропагандой, а своим личным влиянием они опасны. И не считаться с тем, что в трудный момент они могут стать особенно опасны, тоже нельзя. Без этого в политике не обойдёшься. Своими руками они коммунизм не смогут построить. ...выступил Сигизмунд Леваневский: "Товарищ Сталин, я хочу сделать официальное заявление. Я считаю Туполева вредителем. Убеждён, что он сознательно делает самолёты, которые отказывают в самый ответственный момент". По глубине подготовки, в данном случае технической, мне кажется, Туполев выше Ильюшина Культура Туполева выше, я думаю. Между ними было соревнование. Ильюшин хотел, чтобы самолёты под руководством коммуниста были не хуже, а может, и лучше, чем у беспартийного Туполева... А были и такие случаи, как с Капицей. Мне пришлось его задержать в Советском Союзе. Он хотел ехать в Англию, обратно, на один из международных конгрессов, а мы ему предложили остаться в Советском Союзе. Он без особого энтузиазма принял это. Но никогда по этому поводу не выражал публично, по крайней мере, неудовольствия какого-нибудь. - Мне рассказывали, что Иван Петрович Павлов тоже высказался против того, чтобы Капица ехал заграницу. - Я думаю. - Павлов ему напомнил, против кого он будет работать в Англии - против России! Хотя Павлов не любил коммунистов... - Не любил, - согласился Молотов. - А был патриотом России. - Конечно... Он мне говорит, когда мы сидели с ним: "Я хорошо знаю деревню и слежу, что выйдет из вашего эксперимента, - он экспериментом называл коллективизацию. - Я знаю хорошо крестьянина, знаю, что он может стонать и молчать, а вот вдруг он к старому захочет вернуться от ваших колхозов, что вы будете делать?" /Молотов - Чуеву/. "На кладбище мы пробыли с полчаса и поехали в дом на улице Грановского, где помянули Полину Семёновну. Мне выпало большое счастье, - сказал Молотов за столом перед гостями, что она была моей женой. И красивая, и умная, а главное - настоящий большевик, настоящий советский человек. Для неё жизнь сложилась нескладно из-за того, что она была моей женой. Она пострадала в трудные времена, но всё понимала и не только не ругала Сталина, а слушать не хотела, когда его ругают, ибо тот, кто очерняет Сталина, будет со временем отброшен как чуждый нашей партии и нашему народу элемент". /Молотов - Чуеву/.
* * *
Из-за всё-таки налетевших комаров она заснёт лишь под утро. И приснится ей рыжая Альма, пропавшая в далёком детстве собака, которую повсюду безуспешно искала и оплакивала Яна, и тогда, и потом в снах, находила на несколько мгновений, прижимала счастливо к себе, дрожащую и повизгивающую от восторга, и тут же просыпалась. Или приходил другой сон, оставалось лишь ощущение тёплого трепещущего тельца и тоска по этому ощущению. Но в нынешнем сне Альма по-хозяйски, как в детстве, проскользнёт в дверь, возьмёт из миски кость и ляжет у порога. А на безмолвный вопрос Яны стукнет хвостом, не отрываясь от кости, и тоже безмолвно скажет - Да, я здесь живу, и жила всегда, с тех пор как ты меня искала, когда была маленькой, и потом в снах, и вот теперь ты нашла меня, и отныне мы будем вместе. Сон был настолько реальным, что Яна, открыв глаза, глянет первым делом на дверь, и не увидит, разумеется, никакой Альмы. Но тоски не будет, а спокойная уверенность, что она где-то здесь, скорее всего в саду, или возле ганиного домика, или убежала на дорогу по собачьим своим делам. И стоит лишь позвать - солнечным бликом мелькнёт среди зелени её лисий хвост. Яна стояла на балконе, чувствуя на щеке и руках едва ощутимое тепло разгорающегося где-то за придорожными тополями солнца. И сад, и дом, и вьющаяся каприфоль, и другие цветы там, внизу, тоже повернувшиеся к солнцу в блаженно-трепетном предвкушении жаркого дня, - странно, всё здесь, как и Альма, будто давным-давно ждало её. Всё, кроме людей, разбредшихся по саду - в одиночку, по двое, группами - с книгами, лопатами, тяпками, лейками. Каждый делал своё дело - рыхлил, полол, поливал, читал на скамье, так же подставив щёку разгорающемуся солнцу. Они отторгали её, хоть и улыбались, кивали, но как-то натянуто. Впечатление это было ещё более ощутимым, чем вчера - впрочем, натянуто они были и друг с другом - Яна ожидала увидеть некое восторженное экзальтированное слияние в едином молитвенном порыве - ничего такого. Никогда прежде не встречала Яна такого странного разобщения - даже за прополкой на одной грядке - каждый сам по себе. Ни словечка, никакой попытки сближения. Вот двое спорят на скамье, горячо, страстно, о чём-то Иоанне непонятном. Выяснили, что к чему, и сразу же, совершенно потеряв интерес друг к другу, разошлись. И даже утренним молитвам на веранде внимали хоть и вместе, но всё равно каждый сам по себе... Только дети были вместе - перешёптывались, перемигивались, переталкивались, чтобы по окончании молитв с родительского разрешения выкатиться единым ликующим клубком с веранды, через сад и сквозь забор. - Ку-паа-ться!.. Яна последовала за ними. В заборе оказалась калитка, за калиткой -тропинка между чужими заборами. Заборы кончились, начался лесок. Яна сняла туфли и, роняя их то и дело, добежала по тропинке до круглого лесного озерца, наполовину затянутого ряской и кувшинками. Там, где, видимо, помельче и почище, плескалась малышня. Мальчик постарше зорко следил, чтобы никто не утонул. - Дальше коряги нельзя! Вера, ты знаешь, что такое послушание? Иоанну мальчик приветствовал чем-то вроде поклона. Она узнала Егорку Златова. Хотелось искупаться, но бельё её мало походило на купальник. - Всё, живо выходим, и на солнышко вытираться! Скорей, я вам стрекозу покажу. Деликатно уводя детей, Егорка протянул ей полотенце: - Возьмите, вернёте маме. Мы вас подождём, здесь местами очень глубоко. - Идите, ничего со мной не случится, - улыбнулась Иоанна. - Никогда так не говорите, это гордость. Всё во власти Божией. От его неулыбчивого взгляда ей стадо не по себе. Ну и мальчик! Пока она пыталась плавать, путаясь в водорослях, он вытирал детей, одевал, не глядя в её сторону, и всё же - спиной, что ли? - почувствовал, что она выходит из воды. И только тогда исчез вместе с детьми. И у калитки он ждал её, чтобы закрыть изнутри на задвижку. - Собаки забегают, грядки топчут, - пояснил он. Мама просит вас к завтраку. - Благодарствую, - в тон ему сказала Яна. Кувыркнулось сердце - на скамье поджидал её Ганя. Неужели она так никогда и не привыкнет? Он спросил испуганно, когда она собирается уезжать, она ответила, что никогда не собирается, вот только привезёт кое-что необходимое и засядет писать с дядей Женей детектив. Ганя поначалу решил, конечно, что она шутит, потом просиял: - Вот и хорошо, привезёшь мне краски... Я молился, чтобы ты не уехала. Какое у него лицо!.. Она опять подумала, что к счастью, видимо, невозможно привыкнуть. Что его труднее, оказывается, выдержать, чем горе, что от него тоже разрывается сердце, и всё время хочется плакать. И вообще умереть. - Пожалуйста завтракать, - позвал снова Егорка. Все уже сидели за столом на веранде. По лицам Вари, Глеба, и деда Иоанна поняла, что разговор состоялся. Дед, видимо, плёл про детективное соавторство, Глеб сверкал угольными своими глазищами. Варя оправдывалась, что Яна ведь может и в машине своей поселиться, или где-то неподалёку, очень даже запросто. Так или иначе, худшее, видимо, было позади. Прочли молитву, съели по тарелке вермишели с томатным соусом "Южный" и свежей зеленью, выпили кто чаю с вареньем, кто черный кофе с сахаром - на выбор. Ели-пили молча, только когда обнаружилось, что дед пьёт кофе с вареньем, Варя не выдержала. - Нет, дядя, ты меня сегодня уморишь... И напрасно он доказывал, что отдельно пьёт кофе и отдельно ест варенье, все не то чтобы смеялись, но оживились. И оттаявший Глеб сказал, что раз на то пошло, он просит Иоанну ехать не сегодня, а завтра, после обеда, чтобы доставить в Москву отца Киприана. На что та, разумеется, согласилась. Новые ганины работы ей в тот день посмотреть так и не удастся успокоенный, что она никуда не исчезнет, он сразу же после завтрака скрылся в мастерской, сказав ей: "Приходи"... Но она не стала мешать, осталась на половине Глеба /флигель был разделён надвое/, что Глебу понравилось. Было трогательно наблюдать, как он ревностно опекает Ганю, считая, видимо, что сам Господь поручил ему ответственнейшую эту миссию. Потом в отсутствии Гани он сам ей покажет его последние работы на Евангельские сюжеты - "Вифлеемская звезда", "Зачем ты усомнился?" /Христос подаёт руку тонущему Петру/, "Исцеление слепорождённого", - всё, кроме "Преображения Господня", над которым Ганя работал все каникулы и никому не показывал. Свет Фаворский. Тема преображения смертной плоти, победы Христа над смертью. Глеб попытается завести с ней профессиональный разговор о ганином величайшем мастерстве и "новом слове" - она лишь отмахнётся, сказав, что ничего в этом не смыслит, что она понимает вариных больных - ей тоже хочется приложиться к руке Христа или краю одежды на Ганиных картинах и заплакать. Но это потом, а пока она не стала мешать Гане, - осталась в проходной Глебовой половине среди икон, детских рисунков - тоже на духовные темы, и самих детей, расположившихся с бумагой, цветными карандашами и красками за длинным деревянным столом. Ей хотелось посмотреть, что они там с таким увлечением рисуют, но она боялась Глеба и смиренно рассматривала иконы. Потом Глеб велел вытащить стол в сад и там рисовать, чтобы не шуметь и не мешать "отцу Игнатию". Сказано это было, разумеется, в её адрес. Яна задержалась возле Егорки, который расчищал очень тёмную икону со сколами и царапинами. - Старинная? - Да нет, начало девятнадцатого. Видите, складки на одежде, объёмность. Вот эта - семнадцатый. Яна выслушала небольшую лекцию, как распознавать возраст икон, что такое "ковчег", и что краски по-настоящему следует приготавливать из различных минералов - из малахита, ляпис-лазури и охры, что Господь даровал нам для росписи храмов все цвета радуги - Егорка так и сказал про радугу. - На кого он похож? - думала Яна. Тёмнорусые гладкие, на косой пробор, волосы, по-детски нежный рот плотно сжат, напряжённый прищур тёмных, как у Глеба, глаз - будто какая-то неведомая точка меж ним и собеседником приковывает его внимание, будто с точкой этой, или сам с собой, ведет он разговор, чуть оттопыренные уши... - А это что? - спросила Иоанна про приколотый к стене детский рисунок. За тонкой перегородкой скрипели под ганиными шагами половицы, что-то упало, покатилось... Это - "Жадность". Каждый рисовал свой самый большой грех. Видите, рюкзак набит вещами, до Неба никак не добраться. Вот "Лень", "Непослушание"... "Ложь" - чёрные птицы изо рта. "Лакомство"... Человечек был изображён в фантике из-под конфеты "Ну-ка, отними!", будто в гробу лежит. - А конфеты разве нельзя? - Просто нам это неполезно. Тело должно служить человеку, а не наоборот. Лакомство - подчинение телу, это не хлеб. А наше тело смертное. Значит, ты служишь смерти. Потому и гроб. - Логично. А это - Царство Божие? Её поразило, что дети рисовали Царствие таким же, как её сверстники когда-то - Светлое Будущее. Прозрачные дворцы, яркие сказочные плоды на деревьях, золотое с голубым небо... Люди с крыльями парят среди разноцветных птиц и бабочек. - Расскажи, - попросила Яна, - А ты как себе представляешь Царство Божие? Егорка задумался, но тут ворвался Глеб и велел им идти болтать на улицу и не мешать Гане. Сказано это было, безусловно, для Яны, но и Егорка стал послушно вытирать руки. У Гани за перегородкой опять что-то упало. В саду уже вовсю неистовствовало солнце, дети в густой тени под вишнями старательно рисовали недельные свои грехи. И Иоанне не хотелось отходить от домика, где она каждой клеткой блаженно чувствовала близкое Ганино присутствие. Она села на скамью, куда ещё не пришло, но неотвратимо приближалось солнце. Глеб покосился на неё, но промолчал. "Это и есть Царствие Божие, - подумалось ей, - И ничего больше". Жаркий день в Лужине, сине-золотое небо, Ганя за стеной рядом, дети рисуют свои грехи под вишнями, грехи из прошлой жизни, ибо в новой уже ничего плохого не будет... - Я, кажется, знаю, - сказал Егорка, садясь рядом, - Насчёт Царствия. Это как песенка Пусть всегда будет солнце, Пусть всегда будет небо, Пусть всегда будет мама, Пусть всегда буду я!.. Это прекрасный мир - всегда, и я - всегда. На земле так не бывает. Иоанна печально кивнула: - Ты вправду в это веришь, Егорка? - Видите, дельфиниум? У него такое крошечное семечко, а смотрите, какой вымахал куст... А семечко умерло, чтобы стать кустом. И очень красивым... - Так ведь и куст умрёт... - Да, потому что он во времени и пространстве. Время знаете что такое? Это - болезнь вечности. А душа - из вечности. Вот я сам придумал доказательство. Хотите? - Ещё бы! - Вот ваша душа, ваше "Я" появились на свет в определённом времени и месте, от определённых родителей, раньше ничего такого не было. Могли вы появиться от других родителей в другом времени и месте? Ваше "Я" - это чудо или биохимия? - Не понимаю, - с мальчиком-вундеркиндом Яна встретилась впервые. - Ну, если бы Вы могли появиться от других родителей, значит, это не сочетание молекул, ваша душа, а от чуда, от тайны. - А если это, как ты говоришь, биохимия? - Тогда тем более. Тогда, значит, была какая-то изначальная формула появления вашей души на свет. Откуда она взялась, эта формула? А? - А если одновременно? - Одновременно? А вы положите одновременно в разные ёмкости разные активные вещества - разве у вас получится одно и то же? А это не просто молекулы, а душа! Значит, как ни крути, был замысел вашего появления на свет. А замысел бессмертен. Вот Пушкин сочинил "Онегина", сколько актёров умерло, которые его исполняли, а Онегин никогда не умрёт. И музыка не умрёт, "Лунная соната", например... - Но разве мы соответствуем Замыслу? - Конечно нет, всё лишнее и плохое должно сгореть, это и есть ад. Апостол Павел сказал, что мы спасёмся, будто из огня. Иначе нельзя - какое же Царство, если в нём будет тьма? Представляете, вечная тьма? Вечное зло? Вы знаете, почему Господь изгнал человека из рая? - Вкусил запретный плод? - не слишком уверенно спросила Иоанна. Разговор всё более увлекал её. - Дело в том, что в раю человек был бессмертен и безгрешен, он был как счастливый маленький ребёнок, который не знает, что есть зло. А вы сейчас спросите меня, откуда в раю взялось зло, так? - Ну, допустим, так. - Бог не создавал зло. Зло - это просто - отсутствие Бога. Как тьма отсутствие света. Господь назвал себя Иегова, значит "Сущий". Только Он по-настоящему есть, потому что Он всегда. Это Он сотворил время и пространство, в котором мы живём. Мне кажется. Господь сотворил для нас пространство и время, чтобы мы не оставались вечно злыми. Когда люди не послушались Бога, и выбрали тьму, им нельзя было больше оставаться в раю, потому что там есть Дерево жизни. И если бы они вкусили от него, то остались бы вечно злыми, то есть вечно отлучёнными от Царства. И Бог сотворил для нас временный мир, чтобы мы могли исправиться, сотворил из ничего, из одной точки. Даже меньше точки, я читал - десять в минус тридцать третьей степени меньше точки, представляете? Это было космическое яйцо чудовищной плотности, и вдруг оно взорвалось, и полетели во все стороны галактики, звёзды до расстояния в 13 миллиардов световых лет. А потом всё это будет падать обратно и наступит конец света. Постоянно задавать себе "вечные" вопросы и искать на них ответы было любимым егоркиным занятием, если он не находил собеседника, то рассуждал сам с собой. В его голове, в сердце, все время шла невидимая работа, но этот странный мальчик совсем не был "не от мира сего", если надо было что-то починить, разобраться, почему не качает насос, или почистить дымоход или прибить гвоздь в труднодоступном месте, - всегда звали Егорку. Он был физически крепким, сильным, дела все прокручивал играючи, между прочим, но пока руки его делали, что-то внутри работало, он мог тут же затеять разговор на высокие темы, что-то прибивая, обстругивая или припаивая. Но это потом, а покуда чадо Глеба и Вари поведало Иоанне, что все попытки определить Бога - от гордости. Ну там Высший разум. Абсолютная идея... Нам сказано, что это Истина, а Истина - от слова "есть", то есть "быть". А ещё - что это путь и жизнь, т. е. это путь жизни и бессмертия, другого нет. Бог - абсолют и совершенство, поэтому не может быть Разумом. Он и так все изначально знает. И Ему не было необходимости создавать человека. Он просто захотел поделиться ещё с кем-то счастьем "БЫТЬ" и сотворил нас. Но мы выбрали смерть и теперь ему приходиться нас постоянно спасать. Если, конечно, просим, потому что иначе - нарушение свободы. Ради нас Он даже стал человеком и умер на кресте, искупив грехи всего мира своей Кровью. Значит Бог - это Любовь... Он нас сотворил для счастья, а теперь с нами мучается. И конечно. Он это всё предвидел, но другого пути не было, иначе не было бы свободы... Еще Егорка сказал, что долго думал - если Бог - Любовь, то кого Он любил до сотворения мира? Ибо если существовал тогда лишь Он, то значит Он любил Самого Себя, а так быть не может. И поведал о тайне Святой Троицы Боге-Отце, Боге-Сыне и Боге-Духе Святом, сплавленных любовью воедино. Егорка сказал, что когда люди любят друг друга по-настоящему, они становятся как бы одним целым, и это называется "двоица". А Бог - Троица. Иоанна слушала, как двенадцатилетний мальчик рассуждает о настоящей любви, не подозревая, что все ее клетки, как магнитные стрелки повернуты к полюсу по имени Ганя. - Я прочёл, что Троица - это как Солнце, оно даёт свет, тепло и жизнь. Свет, тепло и жизнь нераздельны, а вместе это - солнце, оно даёт всему жизнь. Без него - конец. Но Троица никогда не погаснет. Она вечна, однако от Тепла и Света можно самому отключиться и погибнуть. Люди так и делают часто, и наступает зло и тьма, а винят они за это Бога, хотя зло и тьму Бог не сотворил, это просто - отсутствие Бога. А ещё многие спрашивают, зачем надо было человеку этот выключатель показывать... Но тогда надо спросить, зачем вообще было сотворять человека? - Ну и зачем? - Я уже сказал - подарить нам счастье жить. Сотворил по Своему Образу и Подобию и сказал: "вы - боги". И сотворил прекрасный мир для нас. Небо, солнце, траву, деревья, птиц, цветы... - В семь дней. - Только это не наши дни, у Бога день - как тысяча лет. Сначала, были созданы разумные бестелесные существа - ангелы, потом - Адам и Ева, но и у них тело было иное, чем у нас, бессмертное. И вообще я читал, что это был один человек, а не двое, из двух начал, мужского и женского, Адам и Ева, двоица... - Вечно ты фантазируешь, - бросил невольно прислушивающийся к разговору Глеб, - Вот я скажу отцу Киприану, что ты опять за своё... - Ты уже говорил, а отец Киприан сказал: "Пусть себе"... Нет, правда, пап, вот и в Библии написано: "И сотворил Бог человека, мужчину и женщину сотворил их". То в единственном числе, то во множественном... Почему? "И будут одна плоть"... Двоица. Тот двойной человек, они, двоица, была... были бессмертны. Им ведь не нужно было размножаться, чтобы продолжать род. Они любили друг друга божественной любовью и были единым существом. Глеб опять хотел что-то возразить. - Пусть, очень интересно, - Иоанна вовсе не лукавила, - Ребята, у вас потрясающий парень! - А вот хвалить отец Киприан не благословил, - сказал Егорка, - Велел не мешать размышлять, но не хвалить. Так вот, ангелы были, как боги, они ведали добро и зло и знали, что зло - это непослушание Богу. Но некоторые из них захотели занять его место и восстали, и были низвержены с неба на землю. И тогда самый главный из них, дьявол, одержимый злобой, соблазнил Адама и Еву ослушаться Бога и съесть запретный плод. А ведь Господь предупреждал: "Смертию умрёте!" - Но ведь они не умерли? - Умерли. Не сразу, конечно, но в мир вошла смерть. У дьявола всю дорогу так, - вроде бы ничего, а расплата приходит потом. Он врал, когда говорил: "Ничего не случится. Бог просто пугает..." А получилась вселенская катастрофа, и человек был будто разрублен надвое, потому что стал смертным и ему пришлось размножаться, чтобы совсем не исчезнуть. Размножаться и дробиться. И каждое предыдущее поколение стало навозом для последующего, и каждое последующее убивало предыдущее. И вечная жизнь обернулась вечной смертью. Это было просто продление рода, а не жизнь... - Затянувшаяся агония, - кивнула Иоанна. - Вечное слияние двух половинок, двоицу, заменил инстинкт размножения, кратковременное слияние двух тел. Это - ловушка для продолжения рода. И вечная тоска по небесной любви, которой нет на земле. - Ну, начитался Бердяева! - буркнул Глеб, - Разве Господь не благословил брак и чадородие? - Благословил как наказание. "В муках будешь рожать детей" и "проклята земля за тебя, терние и волчцы произрастут тебе", "Прах ты и в землю возвратишься" - это же наказание! - Наказание во спасение, - сказал Глеб, - Для тех, кто умеет терпеть. "Претерпевший до конца спасётся". - Я и говорю, началась трагедия. Прежде люди не умели отличать добра от зла и их нельзя было судить по закону, теперь же закон их судил за грехи. Вот некоторые говорят - зачем нужно было это дерево в раю, да ещё запрет: Не ешьте! Может, они бы и не съели... И ни смерти не было бы, ни зла... Но тогда бы и свободы не было, потому что свобода лишь там, где выбор: слушаться или нет. А они отвечают: "вот и хорошо, и не надо никакой свободы"... И были бы мы роботы... - Счастливые роботы, - сказал Глеб, - Или несчастные человеки, не желающие стать богами. Тема Достоевского. Согласны ли вы быть вечными младенцами? Стоило ли для этого создавать мир? Нет, наверное. - И Господь бы простил, если б человек покаялся. Но Ева свалила вину на змея, Адам на жену. И тогда Господь понял, что они неисправимы и прогнал их из рая, потому что у Него не было другого выхода. Вдруг они бы вкусили от древа жизни и снова стали бессмертными. Бессмертное зло - что может быть страшнее? Так человек оказался среди духов злобы поднебесных. Звери, природа раньше человек был их царём, как задумал Господь. Но когда человек потерял связь с Богом и стал слабым, природа, звери, духи природы, всякие там Вулканы и Зевсы взяли над ним власть. И он стал им поклоняться, превратился в язычника и совсем забыл Бога. Прежде Дух Божий главенствовал над душой и телом, тело было бессмертно, а душа - бесстрастна. Не знала гордости, жадности, злобы, зависти. И тело тоже пало - стало объедаться, опиваться, наряжаться, распутничать. Духи тьмы искушали человека, он теперь служил им, телу и страстям, начал терять Образ Божий, превращаясь в животное. Господь наказывал человека, потоп. Содом и Гоморра, засуха, тьма Египетская... Дал Закон - десять заповедей. Исполняй - и спасёшься. Но человек предпочитал погибель. Тогда Господь понял, что у Него есть лишь один способ спасти нас - Великой Своей Любовью. Умереть, искупив наши грехи своей кровью. Самому стать человеком, пройти земной путь, показать, как надо жить, и принести Себя в жертву. Иисус Христос, Сын Божий, Слово Божие. Он родился на земле от Духа Святого и Пречистой девы Марии. В нём не было первородного греха, но Он взял на Себя грехи всего человечества, всех людей, которые когда-либо жили, живут или будут жить на земле. И искупил их своей кровью. - Я не совсем понимаю, что значит "жертва". Почему нужна именно кровь? - Здесь тайна. Я так думаю, когда, например, болит зуб - всё тело страдает, мобилизуется, чтобы этот зуб излечить. Невинной кровью смываются грехи. Агнец берёт на себя грехи и должен умереть, и с ним умирает грех, а организм оживает... Господь стал человеком, чтобы человек стал богом. Он снизошёл до позорной мучительной смерти, чтобы мы возвысились. Он умер, чтобы мы жили. Умер временно, чтобы мы с Ним жили вечно. Он победил грех и смерть. Теперь уже не только Иоанна с Глебом, но и дети слушали Егорку, вишни, птицы, пчёлы, весь разомлевший от жары сад, и рыжий дух Альмы у ног Яны слушал Егорку, который потом признается, что мама его попросила "просветить" гостью. - И Бог всё знал заранее? - Конечно, ведь время сотворено только для нас. Он всё знал и знает изначально. Но мир так и задумал, и если бы не знал результата, то отказался бы от замысла! Значит, всё получится. Всё кончится хорошо. Но путь - очень трудный. И Господь его с нами разделил. Он был человеком. Он молился в Гефсиманском саду до кровавого пота, чтобы не отступить перед неизбежными страданиями. Люди не поняли Его. Он подарил им вечную жизнь в Царстве, а они жаждали золота, земной власти, земных утех, славы. И все от Него отреклись, все оставили. Даже ученики. Апостол будущий, Пётр испугался и предал. Даже отец Его оставил. - Неправда! - возмутилась одна из девочек. - Бог и грех несовместимы, а Христос на Голгофе взял на себя грехи всего мира. Потому и воскликнул на кресте: "Отче, зачем Ты Меня оставил?" И даже в ад сошёл к грешникам и спас их. И нас спас, тех, как Пётр. Тонущий кричит: "Господи, спаси, погибаю!" - Кричат, а ведь грешат всё равно... - Если мы исповедуем грехи и каемся, их у неё берёт на Себя Господь. Но грехи мира растут, и Ему всё тяжелее и больнее, и если бы мы любили Его... - А Витька зеленый крыжовник ел - вставил один из малышей. - А ты не ябедничай, о своих грехах думай, - обрезал Глеб, вон их у тебя сколько, в альбом не влезают... - Человеку трудно не грешить, - продолжал проповедовать Егорка, - Это только святым по силам. Так у них какой пост был! Молитва, затвор... А мы, мы что. Но Господь всё может. Сказано: "Покайтесь, веруйте в Евангелие, и Я воскрешу вас в последний день". - И ты веришь в воскресение мёртвых? Из костей, из праха? - А как же из двух клеток вы, например, получились? Вон какая - руки, ноги, видите, слышите, вопросы задаёте... - Ладно, давайте ваши "грехи", только подписать не забудьте. Вечером батюшке отдадим, - сказал Глеб, подписывая и забирая листки у малышей, - А теперь с Егоркой на озеро. - У-РА-А! Иоанне было очень стыдно, но она многого не знала из того, что поведал Егорка. Когда-то давным-давно пролистала Евангелие, что-то где-то слыхала, что-то читала... Конечно, она верила в Бога, в некую высокую и недосягаемую власть и силу над собой, которая иногда слышит, иногда милует, иногда снисходит, иногда гневается. Но почему-то никогда не ставила этот вопрос вопросов во главу угла, не связывала со смыслом жизни, с образом жизни. Вопрос этот впрямую упирался в веру в бессмертие, только в вечности он ей становился интересен. А поскольку "там" был то ли сплошной мрак, то ли проступали в этом мраке какие-то туманные проблески, не более, то и сущность учения Христа, как и любое другое религиозно-философское учение, и её нежелание досконально разобраться, изучить и сделать выводы, её постыдная инертность были адресованы ей самой скорее к пробелам образования, этики, но не больше. Детская вера в Бога Ксении плюс мистический опыт и некоторые достаточно дремучие изыскания на уровне изобретения велосипеда - вот и всё. Ганя, в отличие от Егорки, не любил теологических изысканий, поэтому так вышло, что именно Егорка стал первым учителем Иоанны. - Спасибо за сына, Глеб. Мы в этих вопросах, наверное, неандертальцы. - Кто это "мы"? - Наша так называемая интеллигенция. Я вот, например, всю жизнь думала, что раз Бог на иконах изображён человеком, а мы сотворены по Его образу и подобию, значит, в церкви поклоняются человеку и верить в это смешно. Надо "учиться и учиться". - Ну, это дело поправимое, у нас неплохая библиотека. Ксерокс, правда, но кое-что есть. Егорка вот всё перечитал. Глеб попросил, чтоб только не хвалили Егорку. Перефразируя известное выражение - "Существую я и мои искушения"... А самое страшное дьявольское искушение - гордость, она ангелов с неба низвергла. Оно, может, и хорошо, что Егорка во всём "пытается дойти до самой сути", но если возгордится погиб. Вот, к примеру, простая трава - все её топчут, а она встаёт себе. А какой-нибудь гордый дурак-стебель стоит торчком, а наступил кто - хрясть, и нету, сломался. - Па, мы пошли! - машет Егорка. На плече у него - знакомое километровое китайское полотенце с оранжевыми хризантемами, одно на всех. Русые гладкие волосы на косой пробор, нежный детский рот плотно сжат, глаза, чуть сощурясь, смотрят будто не на отца, а на лишь ему видимую точку. Он так и с Иоанной разговаривал - будто сам с собой рассуждал. - На кого он всё-таки похож?..
ПРЕДДВЕРИЕ
"Основные задачи нового пятилетнего плана состоят в том, чтобы восстановить пострадавшие районы страны, восстановить довоенный уровень промышленности и сельского хозяйства, и затем превзойти этот уровень в более или менее значительных размерах, не говоря уже о том, что в ближайшее время будет отменена карточная система, особое внимание будет обращено на расширение производства предметов широкого потребления, на поднятие жизненного уровня трудящихся путём последовательного снижения цен на все товары и на широкое строительство всякого рода научно-исследовательских институтов, могущих дать возможность науке развернуть свои силы. Я не сомневаюсь, что если окажем должную помощь нашим учёным, они сумеют не только догнать, но и превзойти в ближайшее время достижения науки за пределами нашей страны". /И. Сталин/ "Что касается планов на более длительный период, то партия намерена организовать новый мощным подъём народного хозяйства, который дал бы нам возможность поднять уровень нашей промышленности, например, втрое по сравнению с довоенным уровнем. Нам нужно добиться того, чтобы наша промышленность могла производить ежегодно до 50 миллионов тонн чугуна, до 60 миллионов тонн стали, до 500 миллионов тонн угля, до 60 миллионов тонн нефти. Только при этом условии можно считать, что наша Родина будет гарантирована от всяких случайностей". /И. Сталин/ "Я думаю, что демилитаризация и демократизация Германии представляет одну из самых важных гарантий установления прочного и длительного мира". / И. Сталин/ "В чём её обвиняли? В связях с сионистской организацией, с послом Израиля Голдой Меир. Хотели сделать Крым Еврейской автономной областью... Были у неё хорошие отношения с Михоэлсом... Находили, что он чуждый. Конечно, ей надо было быть более разборчивой в знакомствах. Её сняли с работы, какое-то время не арестовывали. Арестовали, вызвав в ЦК. Между мной и Сталиным, как говорится, пробежала чёрная кошка. Она сидела больше года в тюрьме и больше трёх лет в ссылке. Берия на заседаниях Политбюро, проходя мимо меня, говорил, верней, шептал мне на ухо: "Полина жива!" Она сидела в тюрьме на Лубянке, а я не знал. - А вы продолжали оставаться вторым человеком в государстве? - Формально - да. Но только для прессы, для общественного мнения. На свободу она вышла на второй день после похорон Сталина Она даже не знала, что Сталин умер, и первым её вопросом было: "Как Сталин?" - дошли слухи о его болезни. Я встретился с ней в кабинете Берии, куда он пригласил меня. Не успел подойти к ней, как Берия, опередив меня, бросился к ней: "Героиня!" Перенесла она много, но, повторяю, отношения своего к Сталину не изменила, всегда ценила его очень высоко. Шота Иванович добавил: - Однажды один из её родственников за столом стал осуждать Сталина, она его быстро поставила на место: "Молодой человек, вы ничего не понимаете ни в Сталине, ни в его времени. Если бы вы знали, как ему было трудно сидеть в его кресле!" /Молотов - Чуев/ "В последний период у него была мания преследования. Настолько он издёргался, настолько его подтачивали, раздражали, настраивали против того или иного - это факт. Никакой человек бы не выдержал. И он, по-моему, не выдержал. И принимал меры, и очень крайние. К сожалению, это было. Тут он перегнул. Погибли такие, как Вознесенский, Кузнецов..." /М. - Ч./ "И прорастут у них шерсть, клыки и когти, и распахнут окна и двери крепости твоей, и разорвут на части царство твоё, и зальют слезами и кровью. И учёные твои будут служить Вампирии, и комсомолки твои - проданы в их бордели, герои-воины твои - стреляться от нищеты и унижения, и "братские народы" - осквернять их "братские могилы"... /Страница Истории/ "В ТЭЖЭ, где она работала, вредители появились. В Узбекистане началось. Она тогда занималась парфюмерией и привлекла к этим косметическим делам сомнительных людей. А других, конечно, не было. Немецкие шпионы там оказались. Жёны крупных руководителей стали ходить к ней, заниматься косметикой. А когда в 1949-м её арестовали, предъявили, что она готовит покушение на Сталина. Перед тем, как меня сняли из Министерства иностранных дел, Сталин подошёл ко мне в ЦК: "Тебе надо разойтись с женой!" А она мне сказала: "Если это нужно для партии, значит, мы разойдёмся". В конце 1948-го мы разошлись. А в 1949-м, в феврале ее арестовали. А мне никакого обвинения. Мне толком ничего не говорили. Но я из сопоставления некоторых фактов понял, и потом подтвердилось, дело в том, что когда я был в Америке, вероятно, в 1950 году, когда я ехал из Нью-Йорка в Вашингтон, мне был предоставлен особый вагон. Я тогда, может, это недостаточно оценивал, это, очевидно, был вагон для подслушивания, мне его выделили, чтобы послушать меня хорошенько". /Молотов - Чуев/ "- Вообще, как-то странно: вы - второй человек в государстве, а жена арестована... - У Калинина тоже жена была арестована... Она ничего из себя не представляла, но, вероятно, путалась с разными людьми. Мнительность такая, мнительность. Но на кого же он мог опереться? Вылез Хрущёв, которому он тоже не доверял и гораздо раньше. И, действительно, основания имел. Некоторые считают, что Сталина убил Берия. Я думаю, это не исключено. Потому что на кого Сталин мог опереться, если мне не доверял и видел, что другие не особенно твердо стоят? - Западные радиостанции подробно рассказывали о "деле врачей", что суд над ними должен был состояться 5 марта, и как раз в этот день умирает Сталин. Прозрачный намёк, что его умертвили. - Возможно. Не исключено, конечно. Берия был коварный, ненадёжный. Да просто за свою шкуру он мог. Тут клубок очень запутанный. Я тоже держусь такого мнения, что он умер не своей смертью. Ничем особенно не болел. Работал всё время... Живой был, и очень". / Молотов - Чуев/ "Тут Левко стал замечать, что тело её не так светилось, как у прочих: внутри его виделось что-то чёрное". /Н. Гоголь/ "Развёртывая мирное социалистическое строительство, мы ни на минуту не должны забывать о происках международной реакции, которая вынашивает планы новой войны". /И. Сталин/
БИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА:
1946 г. Выдвинут первым кандидатом в депутаты Верховного Совета СССР. Зарегистрирован кандидатом в депутаты по Сталинскому избир. округу Москвы. Постановление об издании сочинений И. В. Сталина. Переговоры с премьер-министром Маршалом Чойболсан по вопросам Советско-монг. отношений. Назначен Народным Комиссаром Вооружённых Сил и Верховным Главнокомандующим Вооружёнными силами СССР. Участие в работе 1 сессии Верховного Совета СССР, интервью относительно речи Черчилля в США. Представляет Верховному Совету состав Совета Министров СССР. Утверждён Председателем Совета Министров и Министром Вооружённых Сил СССР. Отвечает на вопросы корреспондента "Ассошиэйтед пресс", связанные с международным положением. Приём делегации профсоюзов Польши. Руководство работой пленума ЦК ВКПб. Утверждён членом Оргбюро и Генеральным секретарём ЦК ВКПб. Переговоры с финляндской правительственной делегацией по вопросам советско-финляндских отношений. Приём генерального секретаря ООН. Постановление "О мерах по ликвидации нарушений Устава сельскохозяйственной артели в колхозах. "Ответы на вопросы, заданные московским корреспондентом "Сандэй таймс". Интервью Эллиоту Рузвельту по вопросам, связанным с международным положением. Иосиф о культуре.
...Пудовкин не изучил деталей дела и исказил историческую правду. Получился фильм не о Нахимове, а о балах и танцах с эпизодами из жизни Нахимова. В результате из жизни выпали такие важные исторические факты, что русские были в Синопе и что в Синопском бою была взята в плен целая группа турецких адмиралов во главе с командующим. /о кинофильме В. Пудовкина "Адмирал Нахимов"/ "Просто больно, когда смотришь, неужели наши постановщики, живущие среди золотых людей, среди героев, не могут изобразить их как следует, а обязательно должны испачкать. У нас есть хорошие рабочие, чёрт побери". "Большую часть своего времени герои фильма бездельничают, занимаются пустопорожней болтовнёй и пьянством. Самые лучшие по замыслу фильма люди являются непробудными пьяницами... В фильме изображено бездушно-издевательское отношение к молодым работницам, приехавшим в Донбасс". "Для связи отдельных эпизодов в фильме служат многократные выпивки; пошлые романы, любовные похождения, ночные разглагольствования в постели. Введённые в фильм песни... проникнуты кабацкой меланхолией и чужды советским людям". /О кинофильме "Большая жизнь"/ 1946 год. Сталин. У вас перед заграничными писателями ходят на цыпочках. Достойно ли советскому человеку на цыпочках ходить перед Заграницей. Вы поощряете этим низкопоклонные чувства, это большой грех. Лихарев. Напечатано много переводных произведений. Сталин. Вы этим вкус чрезмерного уважения к иностранцам прививаете. Прививаете такое чувство, что мы люди второго сорта, а там люди первого сорта, что неправильно. Вы ученики, они учителя. По сути дела неправильно это". /на заседании Оргбюро/ "Зощенко изображает советские порядки и советских людей - в уродливо карикатурной форме, клеветнически представляя советских людей примитивными, малокультурными, глупыми, с обывательскими вкусами и нравами. Злостно хулиганское изображение Зощенко нашей действительности сопровождается антисоветскими выпадами". "Анна Ахматова является типичной представительницей чуждой нашему народу пустой безыдейной поэзии. Её стихотворения, пропитанные духом пессимизма и упадничества, выражающие вкусы старой салонной поэзии, застывшей на позициях буржуазно-аристократического эстетства и декадентства, искусства для искусства, не желающей идти в ногу со своим народом, наносят вред делу воспитания нашей молодёжи и не могут быть терпимы в советской литературе". /Постановление о журналах "Звезда" и "Ленинград"/ Пусть миру этот день запомнится навеки, Пусть будет вечности завещан этот час, Легенда говорит о мудром человеке, Что каждого из нас от страшной смерти спас.
Ликует вся страна в лучах зари янтарной, И радости чистейшей нет преград, И древний Самарканд, и Мурманск заполярный, И дважды Сталиным спасённый Ленинград. В день новолетия учителя и друга Песнь светлой благодарности поют Пускай вокруг неистовствует вьюга Или фиалки горные цветут.
И вторят городам Советского Союза Всех дружеских республик города И труженики те, которых душат узы, Но чья свободна речь и чья душа горда. И вольно думы их летят к столице славы. К высокому Кремлю - борцу за вечный свет, Откуда в полночь гимн несётся величавый И на весь мир звучит, как помощь и привет. Анна Ахматова, 21 декабря, 1949 года "Постановка театрами пьес... зарубежных авторов явилась, по существу, предоставлением советской сцены для пропаганды реакционной буржуазной идеологии и морали, попыткой отравить сознание советских людей мировоззрением, враждебным советскому обществу, оживить пережитки капитализма в сознании и быту". /"О репертуаре драматических театров и мерах по его улучшению"/. "Исторически фальшивой и искусственной является фабула оперы, претендующая на изображение борьбы за установление советской власти и дружбы народов на Северном Кавказе в 1918-1920 годах. Из оперы создаётся неверное представление, будто такие кавказские народы, как грузины и осетины, находились в ту эпоху во вражде с русским народом, что является исторически фальшивым, так как помехой для установления дружбы народов в тот период на Северном Кавказе являлись ингуши и чеченцы". /Постановление "Об опере "Великая дружба" В. Мурадели"/ Свидетельствует В. Аллилуев: "В назначенный день скульптор привёз в Кремль оба эскиза. Фигура Сталина была установлена на столе в центре зала, а вторая скульптура стояла в углу, закрытая бумагой. Посмотреть работу пришло довольно много народа. Все столпились вокруг фигуры Сталина и громко высказывали своё одобрение. Наконец появился Сталин. Он долго и мрачно разглядывал своё изображение, а потом, повернувшись к автору, неожиданно спросил: - Послушайте, Вучетич, а вам не надоел вот этот, с усами? Затем, указав на закрытую фигуру, спросил: - А это что у вас? - Тоже эскиз, - ответил скульптор и снял бумагу со второй фигуры... Сталин довольно улыбнулся и сказал: - Тоже, да не то же! И после недолгого раздумья заключил: - Вот этого солдата с девочкой на руках, как символ возрождённой Германии, мы и поставим в Берлине на высоком холме! Только вот автомат вы у него заберите... Тут нужен символ. Да! Вложите в руку солдата меч! И впредь пусть знают все - плохо придётся тому, кто вынудит его этот меч поднять вновь".