Мой рот приоткрыли, силой вливая жидкость, нещадно раздирающую все изнутри. Горьковатый вкус обжег горло. Закашлялась, не понимая, что происходит. Внутренний жар начал сменяться вожделенной прохладой, дарящей спокойствие, и постепенно распространился на все тело.
Следующие два дня меня мучила слабость. Организм истощился до такой степени, что по большей части приходилось лежать с закрытыми глазами. Возникающие мысли стремительно улетали прочь, оставляя пустоту и звенящую тишину.
Тетя лишь раз появилась на пороге комнаты, прикладывая к носу накрахмаленный платок, боясь заразиться, и, убедившись в улучшении самочувствия, пожелала скорейшего выздоровления.
Наконец я окрепла до того, что с утра смогла самостоятельно сесть в кровати. Мина помогла привести меня в божеский вид, после покинув меня, чтобы успеть выполнить свои многочисленные обязанности.
Во рту все пересохло, а стоявший на столике графин оказался пуст. Пошатываясь от слабости, поплелась вниз, не слишком надеясь на скорый визит прислуги. Из прихожей доносился незнакомый низкий мужской голос, звучавший нараспев. Проходя мимо, не удержалась и заглянула за угол узнать, кто там. Лидия с трепетом глядела на церковнослужителя в черной рясе.
— Дочь моя… — начал он, осекшись, услышав сдавленный кашель за спиной.
Лидия встрепенулась, метнув уничтожающий взгляд, и сладко произнесла:
— Дорогая, зачем ты покинула свою комнату?
— Со мной все хорошо, только кашель остался. Доброе утро, — обратилась я к гостю.
Тетя поджала от недовольства губы.
— Познакомься, это преподобный Маркус. В церкви, где он служит, будет проводиться церемония венчания, — и, обратившись к нему, добавила. — В этот раз я навещу вас раньше намеченного срока.
— Царьков благодарит за ваши щедрые пожертвования. Бог все видит с неба, и благие деяния непременно откроют вашей душе двери в Райские кущи.
Я чуть не закатила глаза от услышанного и читаемого благоговения в глазах Люсии.
Дверь отворилась, выпуская одного гостя и впуская другого. Когда я узнала вошедшего, у меня все оборвалось внутри и, бледнея, я уставилась на него.
Пока продолжалось приветствие, простояла неподвижно каменным изваянием, совершенно позабыв о воде. Сердце отчаянно бухало в груди, отдавалось в голове, мысли безнадежно вопили: беги, спасайся! А тело будто вросло в пол, пустило корни до самого основания дома, делая меня не способной к активным действиям.
— Барон Барретт, — всплеснула руками Люсия. — Какая приятная неожиданность!
— Миссис Люсия, прошу вас просто Генри Барретт. Надеюсь, вас известили, что я должен привезти свадебное платье моей дорогой невесте?
Все это время он продолжал мило улыбаться и лишь мельком скользнул по мне взглядом. Из-за активной мимики морщины, словно морские волны, накатывали на его лицо, делая бесформенным.
— Да-да, я получила письмо от брата на днях.
Внутри вспыхнули злость и отвращение к этим щебечущим персонам: оба себе на уме, обоим наплевать на чувства и мнение других. Почтение к этим старикам потонуло в негативных чувствах без шансов всплыть.
— Мне не терпелось увидеться с моей невестой и сделать ей приятный сюрприз.
— Никогда бы не подумала, что вы, барон, настолько не терпеливы, — она противненько захихикала и гаркнула показавшемуся слуге: — Ужин подать в столовую на трех персон, у нас гости. Пошевеливайся!
И величаво прошла мимо меня. В столовой я заняла самое дальнее кресло от Генри и начала молить, чтобы скорее завершилось это мучение. Оба старика разговаривали о новых веяниях моды, но в голосе постоянно проскальзывали фальшь, наигранный смех и желание угодить друг другу.
Я почти не понимала их разговора, оцепенение начало спадать, но внезапное осознание невероятно близкого дня свадьбы опутывало меня цепями, мешая думать о чем-то другом. И вот ужин, проведенный словно в тумане, подошел к концу. Сообщив, что устала, я собралась покинуть неприятное общество.
— С вашего разрешения, леди Люсия, я прошу позволения проводить мою избранницу и вручить ей небольшой подарок в знак моей безграничной любви.
Тетя вновь хихикнула, прикрыв нижнюю часть лица взявшимся словно из ниоткуда веером.
— Разумеется, но ведите себя прилично, барон Барретт, — погрозила она костлявым пальцем.
Он отвернулся, поморщившись от ее слов.
— Разумеется, никаких вольностей с моей стороны, — и добавил, обращаясь ко мне, — ведите, я следую за вами, графиня Агнесса.
Злясь на весь мир и стараясь скрыть отвращение, нарочито медленно пошла к своей комнате, желая как можно дольше оттянуть момент, когда мы останемся наедине.
Наконец дверь аккуратно закрылась и наступила длительная пауза. Генри Барретт смотрел на меня прищурившись, а я старалась придать себе равнодушный вид, хотя лицо то и дело сводило судорогой от омерзения.
— У меня для тебя подарок, — он достал из небольшой коробочки браслет, — красные камни в знак моей любви и преданности.
В шоке от услышанных слов я подняла глаза, открыла рот, снова закрыла. В голове крутилось несколько неприличных фраз, готовых сорваться с языка, вместо этого я усмехнулась:
— Любовь? Преданность?
— Руку вытянула! — это был приказ, жесткий голос хлестнул как плетью. — Не желаешь по-хорошему, будет по-моему. Первой женушке я быстро обломал желание мне перечить, — это он прошипел, змеей кидаясь ко мне.
Больно ударившись о край стола, оказалась припечатана к стене, и, не дожидаясь моих действий, он нацепил браслет.
— Вот так-то лучше. Запомни, меня не стоит злить, — он оскалился и провел свободной рукой по моей шее, меня затрясло от дикости происходящего. А еще пугал разгорающийся нездоровый блеск в глазах Барретта, отчего тело отказывалось подчиняться и сопротивляться. Что же будет, когда я окажусь в его доме?
Усмехнувшись и не добавив больше ни слова, он вышел из комнаты. А я, наконец вздохнув глубоко, зашлась в приступе кашля.
Полночи жалящее изнутри беспокойство не давало возможности сосредоточиться или бездумно посидеть. Кружащие мысли сворачивались в новый виток, и спираль продолжала скручивать и без того натянутые нервы. Но одна мысль кричала громче всех: мне жизненно необходимо как можно скорее побывать у Алекса и спросить, что он смог узнать о том мужчине. Только это еще может спасти меня, а возможно, и вернуть в мое время.
Этот и следующий день прошли в бешеном ритме ускоренного лечения: полоскания, обильное питье и травы поставили меня на ноги и помогли почти полностью избавиться от кашля.
С помощью Мины вечером удалось незамеченной пробраться на кухню. Я замерла, в нерешительности занеся флакон со снотворным над горлышком чайника, и мое промедление обошлось дорого. Я услышала приближающиеся шаги; рука, зависшая над свежим чаем, дрогнула, вылив чуть ли не весь пузырек снотворного. Времени исправлять содеянное не осталось, зашедшая служанка взяла поднос и, поклонившись, унесла. Давясь от страха, что может произойти, поспешила к тете. Ароматный чай успели налить в ее любимую фарфоровую чашку с розовой каймой. Люсия, отсчитав три ложки сахара, беззвучно размешала его, ни разу не задев тонкие стенки чашки. И, смакуя, сделала первый глоток, окидывая застывшую меня подозрительным взглядом.
— Что-то не так с моим лицом? — она недовольно нахмурилась, а я с большим усилием мотнула головой. — В чем дело? Узнаю этот виноватый взор, ты что-то натворила?
Я попятилась, лишь подтверждая ее догадку.
— Говори! Не хочешь? — и вновь ее хищный смешок. — Тогда подойди и вытяни руки запястьями вверх.
Исполняя ее слова, уже знала, что меня ждет. Резкая обжигающая боль клеймом обожгла кожу. Вскрикнув, спрятала руки за спину.
— Так что произошло? — лилейным голоском поинтересовалась Люсия. Длинные прутья розги подрагивали у нее в руке.
Сказать правду было равносильно смертному приговору, и я продолжила играть в гляделки, пряча чувство вины.
— Руки!
Только не снова, я и так уже покарала саму себя. Содрогаясь от очередного наказания, забормотала первое, что пришло в голову: