— Но время не стоит на месте и залатает раны от утрат, оставив в памяти только рубцы, — он положил голову на спинку сиденья, стало видно, что он очень устал. — Скорее не согласятся люди с устойчивыми принципами и верой в Бога, таких людей очень сложно привлечь подобным искушением без обмана.
Я с укором посмотрела на него. Об Изабелле, молящейся каждый день и исправно посещающей церковь и, несмотря на это, попавшейся на крючок вампира, ничего больше не слышала. Хотелось верить, что она жива.
— Ты пробовал?
Он усмехнулся, в полутьме блеснули клыки:
— Чего я только не пробовал. А ты бы отклонила подобное предложение?
— Я? Я… не знаю, — столь неожиданный вопрос застал меня врасплох, взгляд сам собой уставился в пол.
— Не лги мне, ни за что не поверю, что ты ни разу не задумывалась об этом.
— Это ты сказал, а не я. Мне кажется, все зависит от ситуации. Есть моменты, когда человек ни за что бы не променял свою жизнь на любую другую, а порой люди призывают смерть сами. Ты мне хочешь предложить стать вампиром? — я пыталась выглядеть раскованно, но от напряжения сводило плечи.
— Нет. Пока нет.
Я выдохнула задержанный воздух:
— Тогда и ответа я дать не могу. Хотела узнать кое-что не по теме.
— Что именно тебя интересует? — он машинально облизал губы, вольготней развалившись на упругом сиденье.
— Какое твое настоящее имя? — я с затаенным дыханием ожидала ответа.
— Алекс, — пауза и легкое подрагивание прикрытых век. — По прибытию сюда я сменил имя на Анатоля, это простая необходимость. Хочу пояснить: в моем доме можешь называть меня как хочешь, но на людях только Анатолем.
Он замолчал, мне показалось, что разговор окончен, но через несколько минут последовало продолжение.
— А какие в ваше время теории появления вампиров? Про Бога и Дьявола можешь не упоминать. Исходя из этого взгляда и мы, и вы прокляты, — Алекс пробежал пальцами по жабо на груди, словно играя, я невольно наблюдала. — Для некоторых бессмертие — это наказание, они считают, что с годами в человеке накапливается все больше отрицательной энергии и злости. Вечно живущий обрекает себя на существование под тяжестью все скапливающихся знаний и воспоминаний. Он живет без событий, способных удивить и потрясти.
— Ты тоже так считаешь?
Волосы упали Алексу на глаза, когда он чуть опустил голову:
— Наверно. Порой бывает очень сложно, а временами невыносимо. Вот в детстве что приносит радость? Да почти все, — сам же ответил он. — А сейчас? То, что казалось тебе волшебством, — обыденная и неинтересная вещь. И с каждым годом таких становиться все больше.
— Но как же? Теперь тебе ведь известно, насколько будущее отличается от настоящего.
— Не в этом дело. Вот ты очутилась здесь, неужели тебе настолько все тут не нравится?
— В этом времени интересно, но…
— Вот именно, тебя многое устраивает, но ты скучаешь. Там все родное, знакомое с детства, все твои мечты и надежды. Твоя жизнь. Мы всегда будем с теплотой вспоминать место, где выросли, ведь именно там родились первые положительные, самые искренние детские эмоции и впечатления. Не так-то просто почувствовать то же самое сейчас и смириться. Ну вот, приехали, — заметил он, слегка растягивая слова.
Мой спутник толкнул дверь магазина, пропуская даму (то есть меня) вперед. Кивнув и улыбнувшись ему, прошла внутрь просторного помещения. В нашу сторону тут же направилась девушка, одетая в нейтрального цвета платье, но Алекс четким движением руки дал понять, что ее присутствие пока не требуется.
С опаской огляделась: одежда, перчатки, веера, вдалеке расположена витрина с украшениями, и, не увидев ни одного знакомого лица, облегченно вздохнула. Человек восемь лениво ходили по магазину, лица мужчин были задумчивыми, женщины, наоборот, светились от предвкушения обновок в гардеробе. У дальней витрины о чем-то тихо спорили девушки, двое мужчин уже расплачивались за выбранные спутницами покупки.
Не знаю, чем руководствовался Алекс, приведя меня именно в этот магазин, но тратить чужие деньги на безделушки мне однозначно не хотелось.
Я бесцельно бродила по залу, когда взгляд, скользнув, зацепился за детское платье с белыми подолами и более плотной алой тканью сверху, собранной наподобие арки, с воздушными рюшами по низу и рукавами-фонариками. В голове тут же возник образ той малышки, а ведь точно, оно идеально подойдет к ее светло-рыжим волосам. Странная и безумная мысль, учитывая то, где живет этот ребенок.
— Купишь мне это платье и три метра вон той ткани?
— Зачем? Оно же детское, а ткань дешевая, — изумился он, остановившись за моей спиной.
— Если скажешь, где можно продать украшения, я покрою сегодняшние затраты, вырученных денег, надеюсь, хватит? А еще могу помочь по дому…
Алекс усмехнулся, не дав договорить:
— Упрямая ты, — и, склонившись к самому плечу, чтобы слышала только я, добавил. — Деньги не нужны и в помощи прислуга тоже не нуждается, — и, выпрямившись, подозвал работницу магазина, по-прежнему зорко наблюдающую за посетителями. — Не знаю, зачем тебе нужно это платье, но я куплю его. Мои требования ты слышала и не предлагай больше этих глупостей.
Мы уже подошли к двери, когда она в очередной раз открылась и в дверном проеме возникла Изабелла. Я остановилась так резко, что едва не упала на входящую. Та тоже замерла, напуганная моей реакцией. Дрожь, пробившая мое тело подобно разряду молнии, заставила поежиться почти от физической боли. А когда за ее спиной замаячила фигура Миноры, тело скрутило точно в судороге.
Попятившись, я открыла рот в немом крике, пораженная неожиданной встречей.
— Вам плохо? — с готовностью отозвалась Изабелла.
К нам тут же подбежала сотрудница и, засуетившись, усадила меня на мягкий пуфик.
— Выпейте воды, — все тот же участливый голос и протянутая рука, сжимающая стакан с прозрачной жидкостью.
Заволновавшись, Минора склонилась ко мне.
— Девочка моя, вы так бледны, — и от этого нежного и родного голоса боль вместе с глотком воды, разлилась по всему телу. И вновь эти глаза, полные затаенного горя и всепоглощающей любви. — Мы знакомы? — осторожно покосилась по сторонам, однако Алекса, который мог стать моим спасательным кругом в данной ситуации, видно не было. Он словно растворился в многочисленных тенях магазина.
— Н-нет, — заикаясь, но уже начиная приходить в себя, вымолвила я.
Изабелла повернулась к сотруднице и, беседуя с ней о чем-то, слегка оттянула давящую на шею бархотку. Мне показалось, что я вновь заметила две маленькие ранки. Изи выглядела еще бледнее, чем при нашей последней встрече, синие круги под глазами были обильно замазаны, а неудачный цвет платья делал ее внешний вид болезненным.
Не давая мне толком прийти в себя, на плечо легла рука, ощутимо сжав. Я дернулась, резко повернув голову. Как бы в ответ на мой затравленный взгляд губы Алекса тронула безжизненная улыбка.
— Пойдем, то, ради чего мы пришли, подтвердилось.
И не обращая внимания на встревоженные взгляды Миноры, поднял меня за локоть. Я нашла в себе силы только кивнуть в ответ моей бывшей семье. Отчего-то захотелось разреветься, и, чтобы не выглядеть еще более странно и не привлекать больше внимания к своей персоне, прикусила до боли губу.
Дорога назад проходила в угнетающем молчании, в голове стояла звенящая пустота. Отчего-то случившееся выбило из-под меня землю похлеще первого дня осознанного пребывания в этом времени. Мысль скользким ужом крутилась где-то на периферии сознания, и наконец я поняла причину. Этот флакончик вновь сделал меня никем, словно пустым местом в жизни знавших меня людей. Вот так просто — раз, и стерли мою личность из общих воспоминаний.
Быстро достав ненавистную стекляшку, я кинула ее на пол. Послышалось жалобное звяканье.
— В чем дело?
— Она работает! Эта чертова жидкость работает! — голос сорвался на крик, и я резко замолчала.
— Я уже понял, — терпеливо ответили мне. — Думал, ты обрадуешься возможности покидать мои владения, — голос звучал мягко и успокаивающе.