Особого сражения, за Мах-ми, кстати, не было. Экзотианские корабли отступили к Гране, там есть что защищать — урановые рудники, серебро и палладий. А вот на грунте нам повоевать пришлось: часть населения небезуспешно оборонялась. Плюс мародеры, которым всё равно, кого грабить. Ну и наши головотяпы. Я взял еще кружку авта. Какой вообще бандак придумал такой слабый, никчемный алкоголь? Утопиться ж проще, чем напиться!
Напиться я безуспешно пытался двое суток. На третьи уснул и проспал часов 16. Когда проснулся, выяснил, что пфайфики за это время совершенно освоились с моим телом и почитали его за мебель. Возле головы лежала какая-то рекламная снедь, строем стояли полные кружки… Похоже, я украшал своей персоной местное заведение и привлекал посетителей. Астероид тряхнуло. То ли садился корабль, то ли… Тряхнуло еще раз и других «то ли» не осталось. Садился корабль. Судя по вибрации — не самый маленький.
Топливо привезли что ли? Я зевнул и встал. Пфайфики уже не замечали меня особо — привыкли. На вибрацию они тоже не отреагировали, значит, посадка была делом ожидаемым и банальным. Точно топливо. Теперь пфайфики начнут продавать его мелким леталам, типа меня, которые крутятся в системе, выживая спекуляцией и контрабандой, купят себе немного кислорода… Ну и я, может, как-нибудь убью тут еще шесть, ой нет, семь дней. Я еще раз зевнул. Чуть челюсть не вывернул. В обжитый мною бар вошел пилот с прибывшего корабля. Похоже, гуманоид — рост, телосложение и всё такое. Лицо закрывал шлем — за двойным шлюзом дверей воздуха просто не было. Шлем аккуратно лег на стойку. Человек. Совсем молодой парень. Наверное, в космосе начал пахать, как я на ферме, сначала — за пульт, потом — в школу. Хорошая осанка, ровная походка. В движениях — что-то экзотианское, но костяк средний. Полукровка? Пфайфики защебетали с ним по-своему. Какой-то, я их не различал, показал на меня. Парень обернулся. Странные были у него глаза… Длинные, теплые… Похожие на серебряных рыбок. Мне как-то не попадались такие раньше. Он сел за соседний столик. Я кивнул ему, предлагая поделиться своим кружечным изобилием. Он по экзотиански склонил голову в бок, отказываясь. Точно полукровка. Тонкие черты, темно-рыжие волосы. Красавец. Бабы от него, поди, без ума. Мой собственный опыт общения с противоположным полом все еще бродил вокруг борделя. Я никогда не знал, о чем с дамами можно говорить, чего ещё от них
хотеть и всё прочее. Моя мать… Я не был любимым сыном. Им был мой старший брат
Брен. Родных сестер не случилось. Погодки двоюродные — росли слишком девочками и всегда сторонились меня. Мы с Бреном подглядывали за их глупыми играми… Я тряхнул всё еще тяжелой башкой, и полукровка нервно оглянулся. Я рассмеялся невольно, встал. Надо пойти размяться хоть как-то, а то уже задница приросла к стулу. Полез наверх по ржавой лестнице. В барах такого типа автоматически предполагается и зал для отдыха. Зал я нашёл. Пустой. И из всех развлечений досталась мне одна родная
физкультура. Хорошо хоть пфайфики не видели, каким способом я перевожу кислород. Вот бы оскорбились. Я увлекся. Вернее, я слышал скрип лестницы, но не отреагировал — это же не
личное помещение. Но кто мог закашлять за моей спиной? Разве что — новоприбывший пилот?
— Чего тебе? — спросил я, не оборачиваясь. Так скрутил себя растяжкой, что фиг обернешься.
— Мне стрелок нужен. Ты, часом, не стрелок? Голос мягкий, приятный. Я продолжал растяжку, размышляя, надо ли мне вообще с кем бы то ни было разговаривать? Но мысль о еще семи днях здесь — победила. Разговор тоже развлечение.
— Я часом занят. Сильно. Голос хмыкнул недоверчиво. Видно, пфайфики уже рассказали, как «сильно» я занят. Однако комментировать я не собирался. Он подождал.
— Могу заплатить горючим. Я, наконец, выпутался из своего «узла» и развернулся к нему. А полукровка-то озабочен: глаза-рыбки прищурены, под ними залегли тени, красивый рот кривится. В полутьме бара я этого не заметил, но тут он встал в аккурат под «лампочкой».
— Я не на стандарте сказал? — спросил я с ма-ленькой угрозой в голосе, (большой моему росту не полагалось). — Я занят. И деньги мне не нужны. Полукровка круто развернулся и затопал вниз по лестнице. А мне сразу расхотелось заниматься — скука замаячила передо мной во всей своей зелёной красе.
— Эй ты, — сказал я в удаляющуюся спину. — На сколько дней тебе нужен стрелок?
Он остановился. Кажется, вздохнул. Снова полез вверх. Я еще раз смерил его взглядом — нет, не экзотианец, но что же в нем не так? Парень хмуро смотрел на меня, прикидывая что-то про себя.
— Дня на два, — буркнул он, наконец. — Ну, может, на три.
— Ну, если только на три, — усмехнулся я. И спросил в лоб. — Ты кого собрался убить? Секунды две полукровка непонимающе хлопал глазами, потом на скулах проступили пятна, и он схватился за пистолет. Еще через две третьих секунды я уже сидел на нем. Мне было весело — оружие он вытащить так и не успел.
Да, мне было именно весело. Потеряв Дьюпа, я очень хотел кого-нибудь спасти. И смех немного защищал меня от меня же самого. Иначе я бы уже наспасался. Дураков кругом паслось как никогда много. Но этот мне приглянулся чем-то. Хотя… оставалась ведь еще и скука. Я встал с него. Как-то неловко оказалось на нём сидеть. Скрестил руки и стал, улыбаясь, наблюдать, как полукровка подскакивает, вытаскивает-таки своё, тяжеловатое для его руки, оружие. Тем более что сенсорное. Такое вполне можно подобрать и полегче. Ещё я видел, что от его неловких движений «маячок» автонаведения сдвинулся. Еще забавнее. Сенсором со сбитой «наводкой» лучше просто махать — больше шансов, что попадёшь хоть куда-то. Однако парень разочаровал меня и не стал стрелять в мою ухмыляющуюся рожу. С интеллектом у него, к сожалению, всё оказалось в норме. Где он еще найдет здесь стрелка? То, что мы сошлись — уже редкая удача. А на Мах-ми стоят части регулярной армии Империи, там ему вообще ничего не светит. Кроме виселицы. В целях экономии зарядов. Там не будут долго размышлять, полукровка он или нет. Там война идет. Я зевнул. И, обогнув его, пошел к лестнице. С полдороги окликнул:
— Пошли что ли, наниматель? Тебя хоть зовут-то как?
— Влан, — почти не разжимая зубов, сказал он.
Последнюю букву парень произнес вообще с закрытым ртом. Я с трудом понял. Была такая птица что ли в здешней системе — влан, что-то между соколом и грифом. Кличка значит. Только что придумал, поди. Ну-ну. И я для тебя — Бак. Впрочем, я вообще сейчас Бак. Агжей три дня уже как умер.
Мне снова стало смешно, и я затопал к выходу, минуя суетящихся на уровне моего пресса пфайфиков. Они, наверное, пытались понять наш с Вланом разговор. Вот только знание стандарта не дает никаких ключей к пониманию намерений гуманоидов другого вида. Мы для них — темный лес, как, впрочем, и они для нас.
Влан, прихрамывая тащился сзади. Видно, упал неловко. Но я и так видел, куда
идти. Корабль на стоянке маячил один одинешенек. Среди шлюпок — моей и местных — он возвышался приличной глыбой. Влан отключил защитное поле, и я вошел первым. По привычке сел в кресло первого пилота, проверил системы управления. Полукровка не мешал мне. Но и не садился рядом.
— Куда полетим, птица? — спросил я весело.
— На Мах-ми, — сквозь зубы процедил Влан.
— Ты чего, обалдел? — поинтересовался я сдержанно. — Или это какая-то новая местная шутка? Полукровка молчал. Я развернулся к нему вместе с креслом. Нет, он не шутил, это было видно по глазам, по сжатым челюстям.
— Ты чем треснутый? — спросил я, не повышая голоса. — Нас срежут еще до входа в атмосферу. Ты это понимаешь?
— Я — хороший пилот, — упрямо сказал он.
— Ты? — ему удалось-таки меня удивить. — С твоей реакцией? У Влана на скулах опять расцвели пятна.
— На меня просто раньше никто никогда не прыгал! — сердито сказал он.
— У тебя теперь много чего будет «как никогда раньше», — парировал я. — Кто у тебя остался на Мах-ми? Подружка? Скулы вспыхнули еще сильней. Чего же мы так краснеем-то?
— У меня там семья!
— И?
— Они экзотианцы! Пока я… — он запнулся, не желая посвящать меня в подробности своей личной жизни, — … был в соседней системе, там такое началось! Мне нужно их оттуда вывезти, понимаешь, ты, большой… — он не решился-таки меня оскорбить.
— Они — экзотианцы, а ты значит — нет? — усмехнулся я.
— Я — нет. Кровь есть, но это неважно совершенно.
— Что ж, может и неважно… Ну, пошли тогда. Я встал.
— Куда пошли? — румянец пропал и глаза расширились.
— В мою шлюпку пошли, дурак. На корабле мы никак не проскочим. Слишком большая мишень. Каким бы кто пилотом себя не возомнил, есть характеристики систем наведения. А на шлюпке, если повезёт, сядем по-тихому… Большое у тебя семейство?
— Трое.
— Войдут.
— Как я потом с тобой рассчитаюсь?
— Ты? — удивился я. Ни на какой «расчет» я не рассчитывал. С моей стороны
затеянное являлось чисто гуманистическим актом. — Ну, подумай. Только в процессе думай, когда ногами двигать будешь. Времени у меня — не вагон. Да и у тебя, учитывая, что на Мах-ми творится, тоже.
В своей посудине я демонстративно переключил второй пульт в режим дубля. Пусть сначала эта птичка докажет мне, что она вообще умеет летать.
Влан не сказал ничего. Молча сел, надел шлем. Движения скупые, привычные. И то ладно. Я резко дернул шлюпку свечкой, потому что горючего у меня и так достаточно, а тут ещё и навязывать его же, видимо, будут. Зато мы легли на курс, едва только оторвавшись.
— Сам стрелять умеешь? — спросил я чудного своего напарника.
— Практики не имел, по людям стрелять, — буркнул он.
— Ты, поди, из «этих»? — развеселился я. — «Право на жизнь и право на смерть