— Вот и всё, Аг, — сказал эрцог. — Теперь уже нет сомнений, что я влип.
Я задумался. До прилета оставалось всего ничего. Единственное — я-то в списках транзитных пассажиров, а эрцог — в списках прибывающих. Конечно, он там под псевдонимом или «коротким именем», он же не ташип[7]. Прибывающие их сейчас волнуют мало, но шанс, что эрцога «встретят», есть — по моей вине космопорт будет просто кишеть сегодня шпионами.
Я могу отдать ему свои документы… Кредитку не жалко, за утерю личного номера мне будет… А что же мне будет? А ничего, кроме порицания с занесением. Переживём. Ну и выговор за спецбраслет…
Слава богам, я солдат. Мой отпечаток сетчатки, генетические данные и прочее не проставляются в визитной карте. В этом у меня не меньше свобод, чем у эрцога. Его данные — в доме Паска, мои — в ведомстве армады. Его схватят, а когда поймут, что это «не эрцог» — пошлют запрос. Капитан подтвердит, что я в увольнительной на Карате. Ну и чудненько.
— Ничего, Энек, — сказал я. — Играем дальше. Ты должен научиться ругаться, как положено космолетчику, а мне небо должно послать немного удачи, чтобы корт со мной успел стартовать с планеты. Думаю, у нас получится. По случайности никаких отпечатков в номере гостиницы я не мог оставить, — я посмотрел на модные в этом сезоне тоненькие змейки нанобраслетов (такие окружают руку энергетической пленкой, оберегая своего хозяина от микробов, ну и от отпечатков тоже). — Пусть считают, что там, в гостинице, действительно был некий эрцог, который смылся у них из-под носа… неважно как. А ты — боец. Первый год в армаде. Первый дивизион, второй стрелок. Запомнил? Энек кивнул. С памятью у них на Экзотике нормально. Даже более чем. Он мог запомнить с одного раза столько, сколько я учил бы месяц. Вот только загар…
— Это как раз просто, — улыбнулся эрцог, словно читая по глазам мои мысли. — Подберу тон — не отличишь. Я снял спецбраслет стандартной связи и надел ему на запястье.
— Работает вот так: жмешь сюда и начинаешь дико ругаться. Повторяй: квэста Дади… Эрцог покраснел, он, видимо, был знаком с пайсаком. Я засмеялся:
— Ну нет, не будешь ругаться, капрала возьмут сомнения, что я — это я. Я его терпеть не могу, но обязан доложиться, что задержали на Карате, и вовремя не прибуду из увольнительной. Капрал меня тоже терпеть не может. Он ничего не скажет капитану до рапорта. А к рапорту я успею. Ты не бойся, это будет даже весело. Только космолетчик — это тебе не эрцог. Космолетчики выражаются проще. Повторяй: квэста Дади патэра… Нет, даже так: капрал, квэста Дади патэра, я не могу вылететь с Карата… Ну?
— Капрал, — пролепетал эрцог.
— Твёрже, вот так: капрал!
В общем, когда я вернулся на корабль, а я успел как раз к рапорту, капрал при виде меня так выпучил глазки, словно он глубоководная рыба, которую вытащили на палубу и ждут, пока она лопнет от декомпрессии. Головомойку мне, конечно, успели устроить, но до карцера не дошло. Сначала мы экстренно начали разгон, и я был нужен за пультом, потом поступили какие-то срочные приказы по армаде… А через двое или трое суток в наш адрес по «долгой» связи пришло сообщение из посольства Экзотики в мирах Империи, где меня возвеличили героем и прочая, прочая, прочая… Благодарность капитан мне тоже объявлять не стал. Вахтенный потом рассказал, что, получив сообщение, он помолчал секунд десять, выругался, и на том всё закончилось.
Полгода спустя, когда мы встали на очередную профилактику в доки, догнала меня и посылка от Энека. Он вернул почти все мои вещи и вложил в них «белую» карту — бессрочную гостевую визу, разрешающую посещение всех миров Экзотианской системы
и ее подчинения. Сколько она стоила, я даже сказать не могу. Числительные больше миллиарда у меня еще со школы в голове путаются. Вот ты скажешь с ходу, что больше — септиллион или секстиллион? Вот то-то. Карту я продавать не стал, хотя и сидел тогда без денег. Она до сих пор лежит у меня как сувенир. Единственный. Мог бы сохраниться еще и телефон Энека, но я его продал прямо на корте. Кроме кредитки денег-то у меня не было, а кредитку я ему оставил. Другие вещи и документы юного эрцога я сдал на хранение на Депраде, где мы тогда стояли в доках. Кстати, на оплату камеры хранения и ушли почти все деньги за «трофейный» телефон. Так что в тот день, когда я взял в руки эту белую визу, я чувствовал себя одновременно и богачом, и нищим.
Дьюп хлопнул меня по плечу и сказал, что дураки мы оба — я и мой эрцог, но что он имел в виду, я тогда не понял. Только спустя много лет до меня дошло, какой дикой и фантастической была вся эта авантюра, и только поэтому она, видимо, закончилась так удачно…
А с Энеком мы больше не встретились. Через год началась 300-летняя война, надолго занявшая армаду, и, боюсь, одной из причин войны послужил именно визит молодого эрцога на политически неблагонадёжный Карат.
Мы уже две недели болтались в системе Ориона. И все две недели дежурства шли по полной выкладке: наводящий, шесть первых стрелков, шесть дублеров за пультом, каждые двадцать минут сигнал с двумя подтверждениями…
Сначала никто не знал, к чему такое зверство над личным составом, но потом стали постепенно просачиваться слухи, что, мол, в системе Ориона появились смэшники.
Смэшники — на нашем жаргоне так называемая эс-эм раса.
Эс-эм — ситуативно-модифицирующий разум. Ну мы в школе еще так дразнились, помнишь? Эс-эм — разумный, да не совсем.
То есть эс-эм — полная имитация разума, внешнее следование любой логике поведения. И плюс полная имитация эмоций. Любых. Хотят сожрать параба — думают и чувствуют как парабы. Временно. На момент охоты. Голый инстинкт, в общем-то, но без приборов отличить трудно.
Собственного разума в смэшниках — ни капли. Хищники. Говорят, когда-то на их планету сел космический корабль. Они сымитировали поведение экипажа и вышли на охоту в космос. И у них получилось, потому что подражать смэшники могут чему угодно.
Управление кораблем они, например, имитируют до тонкостей. Встретив в пространстве другой корабль, если позволяет расстояние, читают мысли команды и внушают ей, что она — мясо. Если расстояние не позволяет, а внушать смэшники могут довольно ограниченно, считается что на 1–2 единицы, не более (примерно 2–4 км), то просто выходят с жертвой на видеосвязь и зомбируют её. Потом эти гады стыкуются с замороченным кораблем, и у них начинается праздничный обед из многих блюд.
Съев всю команду, смэшники затягивают пояса потуже и снова отправляются на поиски. Наверное, их мечта (хотя вряд ли они умеют мечтать) — сесть на малоразвитую планету и обеспечить себя пропитанием на максимально долгий срок.
Только вот беда — даже самого простого автоматического контроля в космопорту ни одному смэшнику не пройти. Машину не заморочишь. Оттого мы и знаем теперь, что они из себя представляют. Очень мерзкие на вид твари. По сути — мешок на четырех ножках, снабженный гигантским ртом.
Было, если не совру, шесть попыток смэшников высадиться на цивилизованные планеты, и каждый раз это заканчивалось оцеплением космодрома и месячным карантином для попавших в зону их зрительного, акустического или мысленного влияния.
Поэтому на земле смэшники для нас не особо опасны. Ну зомбируют пару-тройку тысяч двуногих, ну, может, даже кое-кого съедят, не больше. Другое дело в открытом космосе. Вот здесь десяток смэшников вполне способен заморочить даже экипаж огромного корта, вошедшего в фазу торможения на подлете к планетной системе, например. И если для этого надо прикинуться гуманоидами — да, пожалуйста! Говорят, смэшник по всем тестам даже лучше гуманоида, только… Ну, в общем, это не объяснишь. Они этакие суперхамелеоны, что ли. И ни грамма разума. Вообще. Меньше, чем у мухи. Как только эти желудки на ножках в лабораториях ни проверяли… И в академии мы изучали смэшников, и раньше я слышал про них кое-что. Но тут
команду просто прорвало. Нас, тех, кто помоложе, стрелки и палубные так стращали всякими жуткими историями, что в конце концов мне начало всё это сниться. Ну и дежурства по полной выкладке. Две недели. А потом заболел Дьюп (у него расконсервировалась черная лихорадка), и меня убрали на терминал, посадив на наше место уже сработавшуюся пару.
Терминал — это выход боевого удара. По сути, место совершенно бесполезное на корабле, этакий «крайний случай». То есть, если разнесут навигаторскую и капитанский пульт, в крайнем случае можно с терминала отдавать сигнал наведения напрямую. (Терминал как раз над основной батареей. Если туда шарахнет, то уже и отстреливаться будет почти некому. И вообще, когда стреляют, на терминале крайне жарко, поэтому он укутан дутой изоляцией на основе пузырьков воды и титана. Но и это не спасает.) В общем, терминал — это бо-ольшой, но малополезный в обычном бою дубль. И дежурный сидит там один. Так, на всякий случай. Ну, и подтверждение. Заведено в армаде так, что любая команда по традиции идёт через терминал, и терминал — это самый мелкий юнга, который последним говорит «есть».
Например, навигатор командует: «Переключиться на бортовые двигатели». Машинный отсек отзывается: «Есть переключиться!» И дежурный на терминале тоже нажимает свою кнопку: «Переключение подтверждаю».
«Черный ящик» на терминале, разумеется, тоже пишет. И журнал бортовой, кстати, не капитан заполняет, а дежурные терминала по традиции от руки калякают, уж у кого какой почерк.
Дьюп лежал в изоляторе, а я по ночам смотрел кошмары про смэшников и регулярно заступал в свою смену на терминал. Там, поскольку запоминающихся событий не было, играл с компьютером в трехмерные шашки и вписывал свою фразу «без происшествий» в бортовой журнал…
А парни, пользуясь болезнью Дьюпа, всё подначивали меня в столовой или в общем
зале, мол, просыпается один новичок утром: весь корабль — переодетые смэшники… А он, соня, просто проспал сближение… В столовой вчера один «старичок» из наладчиков в красках расписывал, как дежурному небольшой пассажирской «эмки» по дальней связи отсигналил рейсовый корабль. Дурак дежурный дождался сближения, вышел на видеосвязь и увидел на корте свою маму, которая слезно просила сынка принять медицинский транспорт с его больным папочкой. Смэшники «маму» воссоздали до мелочей.
В результате патрульные нашли брошенную «эмку», лишенную белка абсолютно, даже землю в оранжерее смэшники сожрали, а у биороботов объели весь сервомеханизм. Отсел я подальше от этого бандака. Урод, эпитэ а матэ. К Хэду его. Да плюс сны эти…
В общем, не в очень хорошем настроении я на вахту в очередной раз заступил. Ну и чтобы успокоиться, стал играть с бортовым компьютером в пространственные шашки. Восемь раз он меня сделал, и вдруг я вроде начал выигрывать. Что-то внутри меня уже было запело… И тут сигнал прошел по общей связи.
Сигналил «Парус». Мы с ним часто бываем вместе на разных операциях. Расстояние
между нами по какой-то причине сократилось. Может в навигаторской комп глюканул, а может излучение какое боком задело или гравитационная аномалия. Ну и вахты корабельные, конечно, тут же языками зацепились. С «Паруса» начали что-то заливать нашим… Я отвлекся от шашек на секунду. Ход, конечно, не продумал, и комп, скотина, тут же меня сделал. Кто бы на моём месте не разозлился и не отключил связь минуты на две? Ну я и отключил. Щас, думаю, обыграю кретина и включу. Всё равно до подтверждения сигнала по армаде еще восемнадцать минут, а в работе корабля мой пульт — пятая нога у собаки. Наши о чем-то чирикали с вахтой «Паруса», оно и понятно — третья неделя по
полной выкладке, мозги уже у всех заржавели. А мне сильно выиграть хотелось. Я и сыграл. И проиграл, конечно. И еще раз со злости сыграл. А потом поднял морду, гляжу — «Парус» швартуется! А у меня зеленый на переговорнике так мигает, что только не лопнет. Включаю связь. Вахтенный мне ехидненько так в «ухо», мол, третий раз тебе говорю — давай подтверждение, что швартуемся. Ты что, малой, уснул там, и смэшники приснились? Вот урод, кшена патара. Разыграли!
Понятно, что я еще едва год в армаде и два месяца на рейде, но надо же пределы какие-то для издевательств иметь! Наверно, этот гад увидел на пульте, что я шлем отключил, договорился с вахтой «Паруса» и решил меня капитально подставить, чтобы я приказ о швартовке подтвердил и в журнал внёс. Ну я же не бандак[8]. Я ему (кажется, это Вессер был) так культурненько говорю по общей связи: «Вас понял, вахтенный, — делаю паузу и нажимаю кнопку связи с пультом навигатора, но и общую связь оставляю нажатой, чтобы слышал, гад. — Терминал — навигатору. Подтвердите приказ о швартовке». Ща, — думаю, — он этим шутникам… И вдруг:
— Вы что там, уснули на терминале?! Я обалдел, но только на секунду. Вахтенный, судя по голосу, был если не Вессер, то Веймс, всё равно из самых старичков. С них сталось бы замкнуть сигнал с терминала на вахту. А уж голосом навигатора писклявым на нижней палубе только ленивый не вещал. Ах ты, — думаю, — гадина! Уснули, говоришь? Щас я тебе устрою подтверждение сладкого сна. От корабля ты меня можешь, урод, отключить, но я-то в отличие от тебя имею выход на армаду! И пусть потом будет скандал! Пусть мне потом тоже дисциплинарное влепят! Но и тебе влепят! Я уж постараюсь!
В общем, устал я в те дни сильно. Теоретически в боевой обстановке дежурный на терминале имеет право, получив
неясный приказ, обратиться к командующему нашего крыла армады напрямую. В уставе это есть. Может, так вообще никто не делал, но в уставе есть же. И кнопка есть. Ну я и нажал.
Мне ответил нервный такой голос. Я уже струсил, но говорю по инерции: так, мол, и так, получил приказ швартоваться с «Парусом», жду подтверждения… И пауза длинная-длинная. А потом генерал как заорет! У меня правое ухо заложило почти:
— Это терминал «Аиста»?! Ни в коем случае подтверждения не давайте! Не смейте, дежурный, вы меня слышите?
— Слышу, — говорю. — Подтверждения не давать. — А сам палец под шлем просунул и ухо массирую — больно, зараза. Ну и голос у меня, наверное, от боли неуверенный очень стал, потому что комкрыла еще громче орать начал.
— Сможете?! — кричит вообще уже не по уставу. Я растерялся:
— А чё тут, говорю, мочь? Не давать — так не давать. Тут мне только по-настоящему страшно стало, что я к самому генералу… Даже палец вытащил, хоть ухо и ломило здорово. А он волнуется, уговаривает меня, что, мол, надо держаться, мальчик, подтверждения нельзя давать ни в коем случае. Что он меня к поощрению… Я совсем растерялся. И вижу на экране две новые точки. С двух сторон от «Паруса». По сигналу — наши. А потом нас как тряханёт…
Когда я в сознание пришёл, то понял — «Парус» в клещи между двух отражателей взяли и с минимального расстояния как дали ему… Ну и нам чуть-чуть досталось.
Щит-то противоударный активировать уже никто не мог, вся команда была заморочена смэшниками… Так и не выяснили тогда, каким способом смэшники пробрались на «Парус». Команду они подчистую выели и за нас взялись. Весь личный состав был уже как бы под гипнозом. Консервация называется. Живые биоконсервы — жрать и спать. И из этого состояния тебя потом с месяц вытаскивать приходится, ёще не каждый отходит. Слава Беспамятным богам, у нас все были молодые и здоровые. Расконсервировали. Комкрыла сразу понял, что у нас творится. А до меня только спустя два часа в полном объеме дошло: когда выяснилось, что с вахты меня сменить некому, и я в одиночку должен швартовать две бригады медиков… Зато Дьюпа с его лихорадкой медики из главного госпиталя за два дня на ноги поставили. И стало с кем в трехмерные шашки играть. Дьюп меня основательно