87713.fb2
В Нью-Йорке разного рода беды и несчастья должны обрушиваться на вас очень медленно, только при этом условии от звонка в полицию будет какой-то прок.
Сначала телефонистка дала мне насладиться долгим безмолвием, изредка нарушаемым тихими отдаленными щелчками, а потом вдруг раздался щелчок совсем близкий и такой громкий, что у меня едва не лопнула барабанная перепонка.
Щелчок этот оказался предвестником длинной череды гудков. Их было всего четыре, но с большими промежутками (я уже успел вспотеть в этой будке), затем послышался похожий на хруст щебня мужской голос с бруклинским выговором. Этот голос интересовало только мое местонахождение. Я попытался произнести с десяток разных фраз, но довел каждую из них только до середины и наконец был вынужден сообщить голосу, на каком перекрестке я стою, после чего голос тотчас исчез, и меня угостили новой щедрой порцией тишины. Я привалился к стеклу будки и принялся следить за проезжавшими момо такси.
Потом вдруг снова грянул голос:
- Соркпфящщясстк!
- Ой! - воскликнул я. - Я хочу сообщить...
- Фаммация или заява? - спросил голос.
- Прошу прощения?
Голос вполголоса вздохнул.
- Вы хотите подать заяву или вы хотите передать фаммацию?
- Ах! - врубившись, проговорил я. - Вы имеете в виду информацию?
- Фаммация? Ладно.
Щелк.
- Нет! - вскричал я. - Не фаммация! Заява! Заява!
Но было уже поздно. Опять молчание, потом - новый голос:
- Сержант Сриз, фаммация.
- Мне не нужна фаммация, - сказал я. - Я хочу сделать заявление.
- Вы ошиблись номером, - сообщил он мне. - Не кладите трубку.
И принялся громко щелкать. Я отодвинул трубку подальше от уха, послушал отдаленные щелчки, а затем - и далекие голоса: подключился мужчина-телефонист, и мой приятель из фаммации велел ему соединить меня с отделом жалоб. Я с опаской прижал трубку к уху и после очередного короткого молчания услышал еще один новый мужской голос, который произнес:
- Сержант Сриз, дежурный.
- Я хочу сделать заявление, - сказал я.
- Преступление или правонарушение?
- Что?
- Вы хотите заявить о преступлении или вы хотите заявить о правонарушении?
- О похищении, - ответил я. - Полагаю, это преступление.
- Вам надо угол в розах, - сообщил он. - Не вешайте трубку. - И защелкал, давая понять, что говорить с ним дальше бессмысленно. Но я все-таки заговорил.
- Вы там все спятили, - сказал я тишине. - При желании можно похитить весь Нью-Йорк и запродать его Чикаго, а вы узнаете об этом только через неделю.
- Сриз, угол в розах слева.
- Что это такое?
- Угол в розах слева.
- Повторите еще раз, - попросил я, напрягая слух.
- Языка не знаете? - спросил меня очередной Сриз. - Вам позвать испаноязычного слева?
- Ах, уголовный розыск! - осенило меня. - Следователи?
- Не кладите трубку, - сказал он, и раздался щелчок.
- Подождите! - заорал я. Проходившая мимо молодая парочка шарахнулась от будки. Я видел, как они спешат прочь, всячески притворяясь, будто никуда не торопятся. Они так ни разу и не оглянулись.
- Мендес, уголь в срезах слива.
- Слушайте, - сказал я, но последующие десять секунд был вынужден слушать сам и выслушал общим счетом около миллиона испанских слов. Когда Мендес иссяк, я почувствовал легкое головокружение, но решил предпринять еще одну попытку. Я не говорю по-испански. Есть там у вас человек, который знает английский?
- Я есть та-кой че-ло-век и знаю па-англейске, - с дивной четкостью произнес Мендес.
- Да благословит вас бог, - сказал я. - Я хочу сообщить о похищении.
- Ког-да сие есть за-имело мес-то?
- Вчера пополудни.
- По-чем?
- Вчера днем некая Гертруда Дивайн была похищена из своей квартиры.
- Ва-ше имья, сеньор?
- Это анонимный звонок.
- Мы есть обязьяны запи-сывать ваше имья, сэр, сеньор.
- Нет-нет. На то он и анонимный. Я не скажу, как меня зовут, обезьяны вы или не обезьяны. Адрес мисс Дивайн - Западная сто двенадцатая, семьсот двадцать семь, квартира...
- Не наш учь-ясток.
- Прошу прощения?