Этот свет должен быть вредоносен для чувствительных глаз Стригоя.
Это было достаточно сложно для меня.
Искры танцевали в моих глазах.
Я не могла сосредоточиться ни на чем, так как ослепляющий блеск горел у меня в глазах.
В конце концов — когда я прищурилась — я смогла смутно различать все снова.
Пожара не было, хотя черные пятна на стене и потолке показывали свое присутствие, как это делали некоторые сохраняющиеся клубы дыма.
По моему мнению, должно было быть гораздо больше ущерба.
Я бы не пожалела времени на это чудо, хотя бы потому что было еще одно, происходившее передо мной.
Не просто чудо.
Сказка.
Лисса и Дмитрий оба были на полу.
Их одежда была сожжена и подпалилась.
Некоторые участки ее кожи имели воспаленный красный и розовый цвет, там, где огонь поразил ее слишком сильно.
Больше всего пострадали ее руки и запястья.
Я видела пятна крови, где огонь горел на самом деле, некоторые даже из ее плоти.
Ожоги третьей степени, если бы я могла вспоминить мои занятия физиологией точно.
Но она, казалось, не чувствовала боли, и ожоги руки не влияли на ее движение.
Она поглаживала волосы Димитрия
Пока она старалась принять вертикальное положение, он лежал в неуклюжей позе.
Его голова покоилась у нее на коленях, и она мягко проводило рукой по его волосам, повторяя движение-подобно тому что делают, чтобы утешить ребенка или даже животное.
Ее лицо, даже омрачневшее с ужасными пореждениями огнем, было светлым и наполненным сострадания.
Дмитрий назвал меня ангелов-мстителем, но она была ангелом милосердия, как она смотрела на него сверху вниз и напевала для успокоения бессмысленые слова.
С состояния его одежды и того, что я видела в огне, я ожидала, что он будет сожжен дотла-какой-то черный, скелетообразный кошмар.
Однако, когда он повернулся головой, давая мне первой увидеть его лицо, я увидела, что оно был совершенно невредимымым.
Не было никаких ожогов на его коже — коже, которая была теплая и смуглая, какой она была в первый день, когда я встретила его.
Я только поймала взгляд его глаз, прежде чем он уткнулся лицом в колени Лиссе.
Я видел бесконечные глубины коричневого цвета, глубины, в которых я утопала очень много раз.
Никаких красных колец.
Дмитрий
больше не был Стригоем.
И он плакал.
17
Казалось, все присутствующие в комнате затаили дыхание.
Все же даже перед лицом чудес, Стражей — или стригоев, не имело значения, было трудно отвлечь.
Поединки, которые было приостановились, теперь возобновились с той же яростью.
Стражи имели преимущество, и те из них, кто не был задействован в схватках с последними выжившими стригоями внезапно устремились к Лиссе, пытаясь отлепить ее от Дмитрия.
Ко всеобщему удивлению, она держалась за него сильно и сделала несколько слабых попыток отбить тех, кто толпился вокруг нее.
Она была жестокой и защитной, снова заставляя меня представить в сознании как мать защищает своего ребенка.
Дмитрий держался за нее с тем же уседрием, но его и Лиссу превзошли.
Стражи, наконец, разделили их.
Были неясные крики, так как Стражи пыталиь определить, следует ли им убивать Дмитрия.
Это не должно было быть трудным.
Теперь он был беспомощен.
Он едва держался на ногах, когда они ставили его на колени.
Это разбудило меня.
Я просто-напросто смотрела, завороженная и остолбенелая.
Отбросив мое изумление, я прыгнула вперед, хотя я не была уверена ради кого это была: Дмитрия или Лиссы
"Нет! Не делайте это!", вскричала я, видя, как стражи подходят с колами.
"Он не то, что вы думаете! Он не Стригой! Посмотриет на него!"