*************************************************************************
Лиэ Лиэх'хэл Лиан
У наследника Аэнвэль, златоволосого и синеокого князя сидхэ Лиэ Лиэх'хэл'а ан'Тъерлла э Ллин'дарн было превеликое множество достоинств и лишь один существенный недостаток, который перекрывал все. Лиэ был очень красив даже по меркам сидхэ, отважен, умен, добр и отзывчив, он был талантлив и горд, а пел так, что способен был очаровать и гоблина... Одна беда - Лиэ был патологически влюбчив.
Любовь среди винлэс всегда была свободной. Эльфийки, от природы более сдержанные, нежели их мужчины, прекрасно понимали, что соотношение одна к дюжине вносит свои коррективы в отношения между полами. Для свободной винлэ иметь менее трех-четырех возлюбленных считалось, мягко говоря, странным. И все равно женщин не хватало. Каждая третья уже была чьей-то квэнъэ, каждая четвертая из оставшихся предпочитала меч и магию любви и материнству... Сидхи старались рожать так часто, как могли, во имя выживания расы, но потребность их в физической близости была далеко не так велика, как у их мужчин.
К счастью, в Вэннэлэ жили дайони, у которых демографическая ситуация повторялась с точностью до наоборот: мальчики рождались крайне редко и еще реже сами могли иметь потомство. Живущие по 500-600 лет полукровки-дайони с удовольствием вступали в долгие или краткие связи с сидхэ и довольно часто рожали им детей. Однако даже добросердечие и ласка дайони не мешали молодым (вечно молодым!) сидхэ влюбляться во всегда готовых на это человечек. Ничем хорошим это кончиться не могло, это понимали все, но... Слишком соблазнительно для смертных было иметь любовника-эльфа, слишком привлекало эльфов разнообразие человеческих женщин. В Вэннэлэ проблему полукровок решали с благородным изяществом: сидхэ не бросают своих. В большинстве случаев эльфы (точнее, уже эльфийки) не теряли из виду свою кровь. Для неизбалованных особенным вниманием и уважением среди своих смертных женщин связь с эльфом была просто подарком судьбы, к тому же вряд ли возможно пообщаться какое-то время с представителем Высокого Народа и не влюбиться. Человечки, гордо задирающие нос и утверждающие, что уж они-то на любовные чары эльфов не поддаются, откровенно лукавят. Просто... либо не встречали, либо встретили, да им не предложили... либо предложили сами и получили отказ. Умению вежливо говорить "нет" женщине, любой женщине любого народа, юных сидхэ обучают чуть не с пеленок... Вот и верь после это в матриархат! И мужчины, и женщины Вэннэлэ прекрасно знают, кто на самом деле правит страной.
Сидхэ влюбляются часто, молодежь вообще находится обычно в состоянии перманентной влюбленности... и, вместе с тем, для сидхэ немыслима физическая близость без проявления чувства. Лиэ же был в этом отношении просто неисчерпаем. Нельзя сказать, что наследник Вэннэлэ не пропускал ни одной юбки (скорее, это юбки его не пропускали), но для того, чтобы влюбиться в женщину, неважно, какой расы, ему требовались рекордно короткие сроки. Притом Лиэ всегда был абсолютно искренен: если уж он увлекался, то глубоко и по-настоящему, и вовсе не очередная постельная забава была ему нужна, хотя это занятие он тоже любил. Просто рядом с ним любая женщина начинала ощущать себя любимой, желанной и прекрасной... стоит ли удивляться тому, что редко кто мог устоять перед его обаянием? Причем он никогда не бросал своих возлюбленных: они уходили сами, вполне довольные собой и жизнью, и отношения с бывшим любовником сохраняли прекрасные - все сердечные томления и страдания оставались на долю самого Лиэ. Впрочем, длилась такая меланхолия недолго: Лиэ встречал новую девицу, и все начиналось сызнова. Несколько его смертных увлечений, постаревших, но все еще красивых, относились теперь к нему с материнской нежностью (будить в женщинах материнский инстинкт у Лиэ получалось отлично и совершенно непроизвольно) и вовсе не чувствовали себя покинутыми. Он никогда не забывал их, даже если у его женщин были уже свои внуки.
Умение видеть красоту всюду, даже если ее старательно прячут, было свойственно Лиэ как никому другому. И вот он увидел красоту в Кирт, особенную, ни на что не похожую красоту. Если бы его спросили, он сказал бы, что Киирт'аэн - это королева осени. Даже не королева, а душа. Да, душа осени - птичий крик в пронзительном серо-синем небе, кровь кленовых листьев, горький аромат трав... Ее красота ранила, как отравленная стрела под сердцем. Она причиняла боль, но исцеляла одновременно. Сон о битве драконов с едва заметными отблесками расплавленного золота в темно-серых глазах... как можно было ее не полюбить?
Помочь ей было необходимо, но жалеть ее было бы кощунством, святотатством. Она могла бы счесть его внимание жалостью - и ошиблась бы. Лиэ не посмел бы так оскорбить ни ее , ни себя.
Она была прекрасна: Сполох-над-вершинами, Ястребиный Крик... Душа осени, она была прекрасна, и он полюбил ее.
- Киирт'аэн, - сказал Лиэ, держа ее за руку... любуясь ее рукой. - Ты - душа осеннего леса, Кирт. Ты прекрасна, как туман над озером. Я не буду спасать тебя, это не нужно. Но я помогу тебе спастись самой. Если позволишь.
- Никто и никогда не говорил со мной так, но это ты и сам знаешь, - Кирт едва заметно дрожала, но руки не отняла. - И уж тем более никто и никогда не спрашивал у меня позволения.
- Какое мне дело до того, как говорили с тобой раньше? - Лиэ фыркнул и сжал ее ладонь крепче. - Я говорю с тобой сейчас и говорю так, как ты заслуживаешь. Ты прекрасна, душа осени, Сполох-над-вершинами, твоя стойкость завораживает. Ты прекрасна, словно клинок, Кирт, и я уже люблю тебя. У нас это случается быстро, почти сразу... такие вот мы торопливые. Просто любой сидхэ сразу видит такие вещи, и нам ни к чему все эти человеческие игры. Но уж поверь, я не собираюсь ни к чему тебя принуждать. Я никогда не принуждал женщин и, тем более, не покупал их!
- Верю, - бывшая жрица усмехнулась. - К чему принуждение, чары или золото? Кто устоит перед такой искренностью и напором?
- Возможно, ты?
- Возможно, я. Но, видишь ли, я просто боюсь, о, мой прекрасный князь эльфов. Не тебя, конечно... себя боюсь. Сказки кончаются. Полюбить тебя так просто... но что будет, когда ты меня оставишь? А ты оставишь, возможно, нескоро... но все же. Мне будет больно.
- Не оставлю. Довольно с тебя боли, Кирт. У тебя будет все, что ты захочешь добыть, чего захочешь достичь. Обещаю.
- Не обещай того, чего не можешь.
- Я обычно не обещаю того, чего не могу. Решай, Киирт'аэн. У тебя полно времени, я ведь не тороплю.
- Зато я тороплюсь, - Кирт глубоко вздохнула и высвободила руку. - Потому что времени у меня слишком мало... совсем нет времени! Кто скажет, что будет завтра? Ты как песня, Лиэ, разве я могла не полюбить тебя сразу, едва увидела... как только ты появился здесь? А потом встал между мной и теми, внизу... да и много ли мне надо, чтоб полюбить? Всего лишь толика тепла и участия... о, как это много!
- Ты все еще хочешь, чтоб я тебя отпустил?
- Нет. Уже не хочу.
Всего лишь ладонь в ладони, рука в руке. Всего лишь поделиться теплом - иное сейчас было бы торопливой и неуклюжей пошлостью... а он никогда не слыл неуклюжим и никуда сейчас не торопился.
У них и вправду было полно времени.
*************************************************************************
Рамборг Лиэссат. Рэир.
... У меня получилось! Трепещущее сияние Образа меча слилось со старым металлом и наполнило его жизнью и чарами. Я смотрела на чуть изогнутый клинок, слушала его песню, купалась в его зеленовато-серебряном свечении и смеялась. Легко и яростно. Смех рвался наружу из переполненного горла как рыдания. Яростный, жестокий и искренний смех. Ни горечи, ни злобы. Простота и четкость линий и звуков.
О, это был прекраснейший из всех даров! Звонкий, серебряный хохот... Смех, от которого души врагов леденеют и крошатся, как весенний лед на Лиэ'Вэлл.
- Мэв! - сказала... нет, позвала я. - Мэв, эльфийский смех над бедами врагов. Мэв, сестра-по-крови. С днем рождения. Здравствуй, Мэв. Ты прекрасна.
"Ты тоже", - ответил мне меч.
- Мэв, отныне мы будем петь и смеяться вместе. О, как мы будем смеяться!
"Я буду петь для тебя, Эйрайна тэи Рэир".
- Мы споем. Скоро. Пойдем, поздороваемся со снежным эльфом, а?
Я отперла дверь и вышла... нет, выползла из кузницы, держа Мэв в левой руке за гарду. Хэлгэ метнулся мне навстречу.
- Я совсем тут извелся, - выдохнул он. - Три дня, наверное... я не следил за временем, все равно оно тут странное. Можно было поспать, но разве заснешь, когда рядом творится такая магия! Рамборг... ты как?
- Чудесно, - я улыбнулась. - Тебе опять придется воскрешать меня, Хэль. Но дело того стоило. Взгляни.
- Какая она красивая... и веселая! Да уж, это явно "она"! Ох, не хотел бы я услышать ее голос в бою... Смех?
- Да. Она поет, как смеется, и смеется, как поет.
- Жесток смех сидхэ над бедами врагов... Да, она стоит тех сил, что ты потратила. А насчет воскрешения - уж не сомневаешься ли ты в моей способности воскрешать, Лиэссат?
- Нет, не сомневаюсь! - я рассмеялась, когда он обнял меня и рассмеялся тоже. И Мэв смеялась вместе с нами.
*************************************************************************
Хэлгэ Аэт'глатт. Хайга.
Она была бледная и осунувшаяся. Творение отняло у нее столько сил, что Хэлгэ удивился сперва, как она вообще держится на ногах, а потом обругал сам себя: конечно, держится! Разве может быть иначе? Можно подумать, ты ее первый год знаешь, Хэлгэ Аэт'глатт! А уж этот смех...
От искреннего звонкого хохота Рамборг совсем обессилела и все-таки пошатнулась, да и упала бы, если б он ее не удержал.
- Мне кажется... такое у меня чувство, Хэль, будто я напилась, - немного смущенно призналась она. - Проклятье, да я и пьяная держусь на ногах крепче, чем теперь!
- А ты вспомни, сколько ты не спала.
- А не помню... да разве в этом дело, Хэлгэ! Уж чего-чего, а спать я точно не хочу!
- По-моему, тебе все же следует сейчас отложить свой веселый клинок. И выпить. Много - и прямо сейчас. Знаешь, что... я, пожалуй, все-таки напою тебя. Для начала.
- О-о... а потом?
- Глупые вопросы задаешь, женщина! Как будто сама не знаешь. Воскрешать я тебя буду.