– Сколько времени? – бессчетное число раз спрашивала Рената, не сводя глаз с дороги.
В зависимости от интервала между вопросами, Ник отвечал то «без двух семь», то «семь», то «пять минут восьмого», то «девять минут», пока они не встали возле водохранилища:
«Чероки» отказался ехать дальше; его наспех отремонтированное нутро громыхало так, что казалось, будто он сейчас развалится на куски.
Вода была серой: этим вечером непогода разыгралась вовсю. Темнело медленно, не торопясь. Рената зачарованно смотрела на тусклую поверхность водохранилища, Ник – на сидящего на столбе степного орла, что, расставив крылья, караулил зазевавшихся жаворонков – и откуда им взяться в такой холод?..
– Который час? – в очередной раз спросила девушка.
– Тридцать пять восьмого, – машинально ответил Ник и закурил десятую сигарету.
– Почему же его так долго нет?
– Он только минут пять как встретился с ними… Ему нужно время…
– Отдать дискету недолго…
– Но ведь он без машины. Он обещал и вернется. Непременно, малышка…
Рената заплакала:
– Он не должен был так поступать!..
Гроссман вздохнул:
– Я слишком поздно понял, как он любил… любит тебя…
– Я тоже. Ты не веришь, но я – тоже…
– Поэтому он вернется. Все будет в порядке…
Прошло еще несколько минут. Девушка не выдержала:
– Заводи! Поехали в город, найдем его.
– С ума сошла?
– Заводи! Он ранен, ему нельзя долго быть на ногах! Если ты не заведешь, я… я пешком пойду туда!
Ник закоротил провода, но закашлявший джип не завелся.
Второй, третий раз… нервы Гроссмана не выдержали:
– Кляча проклятая! – крикнул он и что есть сил ударил по рулю. «Чероки» издал короткий, резко оборвавшийся сигнал, как будто вскрикнул от боли, но все равно не завелся.
– Не говори так о нем!.. Он спасал нам жизнь… – Рената приложила лоб к панели управления:
– Ну, пожалуйста, малыш! Пожалуйста!
Джип наотрез отказывался выполнить последний долг.
– Ну, всё! Не уйдешь теперь! – Рушинский загнал противника в угол: «пакостник» обнаружил себя после похищения очередного фрагмента фрески.
– Вить, японцы приехали, – Саблинов, собиравшийся улетать с этими самыми японцами после встречи, застегнул папку и посмотрел в сторону Виктора Николаевича.
– Хорошо! – отмахнулся Рушинский. – Подождут.
Станислав Антонович покачал головой, но ничего не сказал:
Они с Константином снисходительно относились к слабостям компаньона.
«Пакостник» яростно отбивался: последнюю жизнь он хотел продать недешево.
– А если так? – Рушинский бросил в него виртуальный стилет.
«Пакостник» припал на одно колено и, не выпуская кусок камня с фрагментом рисунка, потащился в сторону спасительного тоннеля.
– Брось, а то уронишь! – засмеялся Виктор Николаевич, отбирая у него последнюю жизнь:
– Стас! Смотри!
– Вить! – Саблинов взглянул на часы.
Умирая, враг растворился в тоннеле, и табло показало, что жизненных сил и оружия у него – ноль.
– Как я его! Иду, иду!..
Видя, что машина не заведется, Рената раскрыла дверцу и выпрыгнула.
– Куда?! – крикнул Ник.
Она бежала сломя голову, бежала вдоль обочины, в направлении покрытого туманом города. Бежала так быстро, что длинноногий Ник с трудом настигал ее.
Орел тяжело снялся со своего наблюдательного поста и понес свое тело в сторону поля, вслед за жаворонком, отбившимся от стайки и подлетевшим слишком близко к опасному рубежу.
Гроссман схватил Ренату. Она брыкалась у него в руках и рыдала.
Жаворонок стремительно улетал от орла.
– Пусти меня! Пусти ме… – тут она странно, неестественно вздрогнула.
Жаворонок несся в их сторону, как за спасением. Это было последнее, что видела девушка.
– Бо…же… – выдавила она, и на губах ее выступила кровь.
Тело напряглось и расслабилось, и так несколько раз, помимо её воли. Глаза широко раскрылись, но она уже ничего ими не могла увидеть: тень застила их.