Глик взглянул на него, пожал костлявыми плечами и распростер крылья, насколько позволяла веревка.
— Не знаю, Повелитель. Последний раз я приходил сюда шесть лет назад. Тогда тут жили врумау. Возможно, мы выясним, что случилось, когда войдем в главную деревню. Если бы мне разрешили полететь вперед…
Он наклонил голову и кисло улыбнулся. Конечно, он не мог всерьез на это надеяться, и Улисс даже не потрудился ответить. А вот и кладбище: Улисс остановил колонну. Он побродил между могилами, изучая памятники: толстые бревна, вырезанные из красного дерева, увенчанные черепами птиц и животных. Ничего другого на могилах не было, а Глик и Кукс понятия не имели, что эти черепа означают.
Колонна продолжала свой марш по узкой грунтовой дороге. Теперь фермы попадались чаще, но все пустые.
— Судя по всему, их покинули год, от силы два назад, — решил Улисс.
Глик сообщил, что врумау были единственными человеческими созданиями, за исключением рабов нешгаев, конечно. Собственно, врумау могли произойти от беглых нешгайских рабов. Но, с другой стороны, нешгаи добывали себе рабов, нападая на врумау. У людей было три поселения с пятью тысячами горожан в каждом, остальные жили на фермах или охотились. Они вели некоторую торговлю с дулуликами и аузадурами. Последние, согласно Глику, жили в море, а не на побережье, и были своего рода дельфинокентаврами. Больше Глик не мог сказать ничего.
Да, Улисс знал об этом мире еще меньше, чем когда открыл глаза в горящем замке вуфеа. Ладно, неважно. Существовало великое множество разумных существ, большинство из которых невозможно объяснить теорией эволюции. Но здесь были люди, и они внезапно исчезли самым невероятным образом. Все эти дни он жил надеждой увидеть вновь человеческое лицо, прикоснуться к человеческой коже. А они ушли.
Грунтовая дорога прошла через всю страну и вывела их к каменному селению на берегу моря. Это была бухта со множеством вытащенных на берег судов — от маленьких лодок до кораблей викингов. Очевидно, буря порвала якорные цепи и выкинула их на отмель.
Казалось, жители деревни неожиданно решили оставить дневную трапезу и уйти. Около четверти домов было сожжено начисто, но это могло случиться и от небрежности кухарки.
И только одно портило картину: высокий деревянный столб на главной площади. Его вершину венчала деревянная голова — лысая, с огромными веерообразными ушами, длинным змееподобным носом и открытым ртом, из которого торчали слоновьи бивни четырех футов длиной. Голова была темно-серого цвета.
— Нешгаи! — воскликнул Глик. — Это голова нешгая. Они оставили ее как памятник победителю.
— Если они захватили деревню штурмом, где следы борьбы? — упросил Улисс. — И куда делись скелеты?
— Наверное, их убрали нешгаи, — ответил Глик. — Всех нешгаев воронят в одном священном месте.
— Как долго здесь жили врумау? — спросил Улисс.
— Поколений двадцать, — ответил Глик.
— Около четырехсот лет, — быстро подсчитал Улисс.
“Почему я не очнулся на сотню лет раньше? — подумал он. — ’Тогда нашел бы свой собственный вид, женился, завел детей”.
Конечно, теперь бы он уже умер. И над его могилой высился бы столб с черепом какого-нибудь животного на верхушке и подписью: ЗДЕСЬ ПОКОИТСЯ УЛИСС — ПОЮЩИЙ МЕДВЕДЬ, 1952–10 000 000.
Какое-то время Улисс чувствовал себя несчастным. Если его все равно ждет могила, какой смысл обременять себя ненужными проблемами. Почему бы не вернуться в деревню вуфеа и не поселиться там, £реди народа, который ему поклоняется? Неужели он так сильно нуждается в жене, супруге…
Целый час он боролся с мрачным настроением. “Не стоит думать о смерти, — говорил он себе, — иначе свихнешься. Надо идти дальше как ни в чем не бывало, словно жизнь вечна”. Смешно, но единственный путь сохранить разум — это не понимать, что мир безумен, или Жить так, будто он нормален.
Улисс исследовал дома и замки, а потом спустился к пляжу, где стоял на якоре корабль, еще не успевший рассыпаться окончательно. Корпус поврежден, и несколько бревен следовало заменить, но это вполне можно устроить. Улисс объяснил вождям свой замысел. Те закивали, будто все поняли, но вид у них был испуганный. Еще бы! Ведь они не видели прежде моря и ничего не знали о мореплавании.
— Плавание только кажется странным, — сказал Улисс. — Вы привыкнете. А может быть, оно вам понравится, когда узнаете, что такое власть над морем.
Вожди все еще сомневались, но поспешили выполнить приказ. Улисс обследовал мачты и снасти. Все лодки и корабли имели прямые паруса. Очевидно, врумау не знали о косом парусе. Это означало, что они понятия не имели о лавировании или плавании против ветра. Странно. Пусть человек вышел в море за много тысяч лет до изобретения паруса, но, раз косой парус изобрели, ему следовало бы остаться навечно. Этого не случилось. Значит, в преемственности человеческих знаний оказался катастрофический пробел. Люди впали в варварство и, по крайней мере несколько поколений, не имели контакта с морем. Не осталось даже устных преданий.
Улисс отыскал большой дом для жилья, в котором разместился с Авиной и вождями, велев остальным занять три отдельных дома. Часовых расставили у главных ворот, приказав бить в барабаны, если заметят что-нибудь подозрительное.
Через три недели корабль был готов. Его спустили на воду из дока. И Улисс решился на первое путешествие. Матросы получили инструкции и старались воплотить свои скудные знания в жизнь. Несколько раз они чуть не перевернулись, но после недели упорных тренировок были готовы к длительному вояжу вдоль берегов. Улисс разработал косую оснастку, построил и установил руль, назвал судно “Новой надеждой” и в один прекрасный день отбыл в земли нешгаев.
Берег был пологим, со множеством великолепных пляжей, и лишь иногда встречались утесы. Море оказалось неглубоким, свободным от мелей и скал. Почти к самому пляжу спускались леса гигантских дубов, платанов, елей, сосен и некоторых неизвестных на Земле его времени деревьев. Показывались животные: олени, антилопы, дикие лошади, которых он назвал гирси, буйволы, высокие, похожие на волка хищники. Улисс спросил Глика, почему земли между нешгаев и врумау оказались лишенными разумной жизни?
— Это только предположение, — ответил крылатый человечек. — Но, на мой взгляд, так случилось, потому что вся разумная жизнь ушла жить с Деревом.
Глик говорил так, словно однажды прислали приглашение, и все разумные существа пошли жить в общий дом.
— С Деревом жить проще, — продолжал Глик. — Там можно укрыться от врагов, а пища обильна и доступна.
— Но крокодилы и бегемоты поедают неосторожных, — возразил Улисс. — И если Дерево изобилует дичью, то там есть и кровожадное зверье, не брезгующее полакомиться человеком. А если племени проще скрыться в Дереве, то просто и подкрасться к нему. У густой растительности свои преимущества и свои недостатки.
Глик пожал плечами и улыбнулся с долей легкого превосходства.
— Верно. Но ведь хорошо, что некоторые умирают, иначе племена так разрастутся, что места и еды на всех не хватит. Кто-то должен страдать во имя интересов большинства. Кроме того, между народами Дерева нет войны. Во всяком случае, такой, как представляешь ее ты и народы равнины. Дерево следит за племенами и, когда где-то становится слишком много людей, уведомляет соседей, что они могут идти войной. Оно также предупреждает племя о нападении. Потом молодые воины обоих племен устраивают сражение, им разрешается нападать на поселения. Тогда позволяется убивать самок и детенышей. Но так случается редко. Впрочем, эти маленькие войны придают жизни особый колорит.
— Тогда почему нешгаи и врумау не пошли жить в Дерево? — поинтересовался Улисс.
— Нешгаи возомнили, что они лучше его! — сердито сказал Глик. — Эти неуклюжие, мычащие длинноносые были дикарями, как вуггруды и краузмиддумы. Но потом откопали древний город Шабав-зинг и нашли в нем множество вещей, которые помогли им подняться от варварства к цивилизации за три поколения. К тому же они такие большие и неповоротливые, что не смогли бы устроиться на Дереве, не поднявшись слишком высоко.
— А врумау?
— Они жили с Деревом, сначала. А потом ушли, не послушав приказа оставаться на месте. Упрямый, склочный, неприятный народец! Да ты сам увидишь, когда найдешь их. Перебрались к морю и построили там жилища. Некоторые говорят, что сначала они объединились с нешгаями, которые потом их поработили. Тогда некоторые врумау бежали и пришли сюда, чтобы основать нацию, мечтая когда-нибудь выступить против своих бывших хозяев. Наверное, нешгаи их опередили.
Теперь очередь за нешгаями, — злорадно добавил он. — Их смерть придет с Дерева: оно ничего не забывает и не прощает. Сейчас нешгаи теснятся фишнумами, родственниками вуггрудов и глассимов, братьями краузмиддумов. Их посылает из своих недр Дерево, чтобы истребить, обескровить нешгаев. Та же участь ждет народы северных земель, если они откажутся жить с Деревом. Оно разрастется и захватит все равнины, всю землю, за исключением узкой полосы вдоль побережья, но и там Дерево не потерпит никаких разумных существ. Так или иначе оно их погубит.
— Дерево? — переспросил Улисс. — Или дулулики, которые используют его, чтобы навязать всем свою волю? Кто зовет себя слугами Дерева, в действительности являясь его хозяином?
— Что? — воскликнул Глик. — Не веришь? Да ты просто рехнулся!
Улисс задумался. Если его теория верна, то объяснялось многое, хотя кое-что оставалось загадкой. Как устроено Дерево? Трудно поверить, что оно развилось из какого-то растения, жившего в его дни. И потом, Дерево чудовищно отличалось от всех типов разумных существ…
Судно двигалось вдоль побережья, держась берега и бросая якорь как только небо покрывалось тучами. При луне корабль плыл всю ночь. Глик и Кукс выдавали информацию о нешгаи. Большей частью они жались на палубе у основания мачты, скребя крыльями по дереву, тесно прижавшись друг к другу. Несмотря на обоюдную ненависть, они часто переговаривались. Они были слишком одиноки, несчастны и напуганы, чтобы пренебрегать возможностью поговорить на родном языке.
Улисс не знал, что с ними делать. Они выдали ему почти всю информацию. Теперь он был уверен, что получит вообще любую информацию, если сумеет подобрать вопросы. Но однажды они сбегут, а потом приведут за собой орду соотечественников. И каждый прошедший день увеличивает вероятность бегства.
Улисс не хотел убивать их, хотя летучие так и не выдали расположения основного города, утверждая, что только с воздуха могут найти дорогу. Он использовал этот довод, чтобы сохранить им жизнь: когда-нибудь они укажут путь к своей базе. В конце концов, никто из летучих не подозревал о существовании шаров и дирижаблей, а поэтому пусть пока тешатся мыслью, что их база в безопасности.
На шестой день Улисс увидел первых дельфинолюдей. Он вел корабль прочь от берега, потому что на пути оказалась большая скала Когда до нее осталось около двухсот ярдов, он увидел на склоне, всего в нескольких футах над поверхностью воды, причудливых животных. Улисс подвел “Новую надежду” как можно ближе — лотовый отметил четыре фута — и уставился на четверых загоравших на рифе созданий. Они напоминали легендарных тритонов его дней, а не дельфинолюдей, описанных Гликом: от пояса походили на рыб, только с горизонтальными, как у дельфинов, а не вертикальными плавниками. Кожа бронзового оттенка. Половые органы скрыты складками, а пальцы, вопреки ожиданию, оказались без перепонок. Носы были очень тонкими — Глик объяснил, что ноздри могут плотно сжиматься. Глазные яблоки закрывались прочными и прозрачными оболочками, выходящими из-под век. Волосы на головах были короткими и лоснящимися, казавшимися на таком расстоянии скорее мехом. У двоих они были черными, у других светлыми и каштановыми.
Улисс помахал им и улыбнулся. Женщина и мужчина помахали в ответ.
— Это хорошо, незачем враждовать с морским народом, — сказал Глик. — Если захотят, то мигом могут пустить корабль на дно.
— А как наладить с ними дружбу?
— Иногда они торгуют с нешгаями и людьми. Приносят в чужие моря камни, рыбу или драгоценности с затонувших кораблей и меняют их на вино и пиво.
Вряд ли они помогут Улиссу, если он затеет войну с нешгаями. Впрочем, все считались с морским народом, даже высокомерные нешгаи. Они вовсе не хотели, чтобы их флот оказался на дне моря, и потому относились к морским людям с почтением.