Хотя это не было подсолнечное масло, оно направило ход мыслей Ту Хокса совершенно в другую сторону. У его индейских предков женщины смазывали свои волосы подсолнечным маслом. Ассоциации, которые пришли ему в голову, он постарался отбросить, поскольку такого просто не могло быть. Но непреложным фактом было то, что он заметил в разговоре фразы, которые напомнили ему диалект ирокезов. Они все еще были ему непонятны, но они не могли принадлежать ни к румынскому, ни к славянским языкам; этот язык не входил ни в индоевропейскую, ни в угрофинскую семью. Это был диалект, фонетика и структура которого была родственна фонетике и структуре языков, на которых говорили окондага, секепа, мохауки и чероки.
Он ничего не сказал О’Брайену о своей нелепой гипотезе. Мужчина провел их по двору к сараю. Огромная дверь со скрипом закрылась за ними. Там было темно, хоть выколи глаз. Ту Хокс положил руку на плечо О’Брайена и мягко оттолкнул его на пару шагов влево. Если крестьянин намеривался неожиданно напасть на них, он не найдет их там, где видел их только что. С полминуты не было слышно ничего, кроме тихого шороха в сене. Затем раздался слабый металлический звук, словно звякнуло оружие. Ту Хокс, готовый к прыжку, присел на полу и сжал в своих вспотевших пальцах рукоятку пистолета. Вспыхнула спичка, и Ту Хокс увидел крестьянина, подносящего пламя к фитилю фонаря. Крестьянин отрегулировал длину фитиля. Помещение сарая наполнилось пятнами света и танцующими тенями.
Когда мужчина увидел, что они присели на пол, он коротко улыбнулся, потом махнул рукой. Перед дверью в задней части сарая он остановился, трижды постучал, подождал несколько секунд и снова постучал три раза. Дверь открылась, крестьянин пропустил летчиков вперед, тотчас же закрыл дверь и запер ее.
Ту Хокс и О’Брайен оказались в низком сарайчике, в котором уже было шесть человек. От сильного, едкого запаха пота, грязной одежды и прогорклого масла перехватило дыхание. Пятеро мужчин со смуглыми лицами, в грубой одежде, сидели на полу или стояли, прислонившись к дощатым стенам. Двое их них были вооружены заряжающимися с дула ружьями, один — луком и стрелами. У двоих были ружья с револьверными магазинами, такие же, какие Ту Хокс видел у солдат. У всех были длинные ножи в кожаных ножнах, прикрепленных на поясе.
— О Иисус! — вздохнул О’Брайен. Было неясно, испугался ли он, потому что считал, будто они попали в западню, или потому, что он уже заметил эти дикие фигуры, вооруженные старинным оружием. Вероятно, было также, что его внимание привлекла шестая фигура Это была женщина, и, хотя она носила такую же одежду, как и все остальные, она заметно от них отличалась. Насколько позволила различать грязь, кожа у нее была более светлой, чем у ее спутников, светлыми были и ее волнистые волосы. У нее было прекрасное, но усталое лицо с маленьким прямым носом, твердым подбородком и скептическими голубыми глазами.
Ту Хокс, стоявший недалеко от нее, скоро заметил, что от нее пахнет также, как и от остальных. У нее были грязные руки с черными ногтями. Вся группа производила впечатление беглецов или партизан, которые давно уже отрезаны от своей базы.
Предводителем их был высокий худой парень с впалыми щеками и темными горящими глазами. Его густая черная шевелюра была подстрижена так, что по форме напоминала стальной немецкий шлем. Он был обут в хорошие сапоги. На тыльных сторонах его ладоней были вытатуированы гримасничающие демоны.
Он завел с крестьянином длинную беседу, изредка бросая на американцев быстрые взгляды. Ту Хокс напряженно прислушивался. Временами ему казалось, что он понимает то одно, то другое слово или выражение, но он не был в этом уверен.
Однажды предводитель (его имя было Дзикозес) повернулся к девушке и что-то сказал ей.
При этом он использовал совершенно другой язык, но и он показался Ту Хоксу странно знакомым. Ему почудилось, что он принадлежит к германской семье и похож на скандинавский. Или нет? Но он мог поклясться, что это мог быть также нижненемецкий диалект.
Дзикозес устремил свой пронизывающий взгляд на О’Брайена, потом на Ту Хокса. Касаясь то одной, то другой части их фирменной одежды, он задавал какие-то вопросы. Ту Хокс узнал этот тон, но вопросов он не понимал. Он попытался ответить на языке ирокезов и чероки. Дзикозес прислушивался, высоко подняв брови, с удивленным, а иногда и раздраженным выражением лица. Он переключился на язык, на котором он говорил с девушкой. Когда и на этот раз он не достиг никакого успеха, он попытался заговорить еще на трех языках, но все было бесполезно. Наконец он разочарованно развел руками и сдался. Но одно все же стало Ту Хоксу ясно: Дзикозес был не крестьянин. Он знал языки, значит, был человеком образованным или много путешествовал.
Увидев, что все попытки понять друг друга напрасны, Дзикозес отдал какой-то приказ. Люди проверили ружья, висевшие у них на плечах. Девушка вытащила из нагрудного кармана своего жакета револьвер и убедилась, что барабан полон. Дзикозес протянул руку по направлению к пистолету Ту Хокса. Ту Хокс, улыбаясь, покачал головой. Не спеша, чтобы не напугать остальных и не вызвать у них недоверия, он достал пистолет из кобуры у себя на бедре, вытащил обойму, потом загнал ее обратно. Проверив оружие, он снова убрал его в кобуру и жестом дал понять, что он тоже готов.
Другие люди стояли вокруг, глядя на них во все глаза, затем все сразу заговорили друг с другом. Дзикозес приказал им замолчать. Крестьянин погасил фонарь, и отряд покинул сарай. Двумя минутами позже они уже были в лесу и потеряли крестьянский двор из виду.
Всю ночь отряд пробирался по тропе и покидал тень деревьев только тогда, когда нужно было пересечь поле, чтобы углубиться в другую часть леса. В пути они не встречали никаких признаков жизни. Под утро они остановились в лощине в лесу, где непроходимая чаща давала им укрытие.
Прежде чем заснуть на своей подстилке из прошлогодних листьев, О’Брайен сказал:
— Если я не ошибаюсь, мы все время движемся в северо-восточном направлении. Как ты думаешь, может быть, они хотят пересечь границу России?
Ту Хокс кивнул: он думал точно так же.
— Эти люди не русские и не румыны, — задумчиво сказал О’Брайен. — В Чикаго, где я вырос, в нашем квартале жило много русских, поляков и румын. Но они говорили не так, как эти парни. Ради всего святого, что это за люди?
— Они говорят на каком-то подозрительном диалекте, — сказал Ту Хокс. Он счел, что сейчас самое время посвятить О’Брайена в свои догадки. Они были так фантастичны, что могли встревожить О’Брайена. Кроме того, он сам не был полностью в них уверен.
— Ты знаешь, что мне показалось самым странным? — продолжал О’Брайен. — Мы нигде не видели ни одной лошади; у этих крестьян их не было или уже нет. Не немцы ли реквизировали всех лошадей?
— Я тоже думал об этом. Снимки наших разведчиков показывают, что в Румынии множество лошадей. Кто-то, похоже, их отобрал. — Ту Хокс вздохнул… — Теперь давай спать. Нам предстоит долгий и трудный день.
День действительно оказался долгим и трудным. Комары, которые ночью осложняли им жизнь, и при солнечном свете не оставляли их в покое. Люди зарывались глубоко в сухую листву, но хоботки насекомых прокалывали одежду. Теперь Ту Хокс понял, почему другие люди, несмотря на летнюю жару, носили тяжелую одежду. Страдания от жары еще можно было вынести, а укусы комаров могли свести с ума.
Даже под защитой листвы Ту Хокс спал плохо. Около полудня, когда солнце поднялось высоко над непроходимой чащей, стало очень жарко и шорох ворочающихся во сне людей все время будил его. Однажды, когда он открыл глаза, он увидел худое лицо Дзикозеса, нагнувшегося над ним. Ту Хокс усмехнулся и перевернулся на бок. Он был беспомощен. Если эти люди захотят, они могут в любое мгновение обезоружить и убить его. Однако до сих пор Дзикозес, видимо, не считал его врагом. Очевидно, все казалось ему неизвестным и ошеломляющим.
Когда снова опустились сумерки, они поели вяленого мяса и черного хлеба, запили все это водой из ближайшего ручья. Потом мужчины повернулись лицами на восток, вытащили из своих заплечных мешков цепочки жемчужин и искусно вырезанные статуэтки и начали странную молитву. Надев нитки жемчуга на шею и как четки перебирая их пальцами левой руки, они подняли зажатые в правых руках статуэтки высоко над головами. При этом они монотонно напевали что-то, ни на что не похожее. Ту Хокса поразил идол, которого поднял вверх человек возле него. Раскрашенная резьба представляла из себя стилизованное изображение головы мамонта с поднятым хоботом, загнутыми вверх бивнями и красными глазами. Светловолосая девушка опустилась на колени и глядела на воткнутого в землю маленького серебряного идола, изображавшего дерево с повешенным на нем человеком.
Это все было очень странно. О’Брайен, как истый ирландец и строгий католик, ругался, крестился и бормотал “Отче наш”. Потом он прошептал Ту Хоксу:
— Что это за язычники, к которым мы попали?
— Мне самому хотелось бы знать это, — ответил Ту Хокс. — Их религия явно не похожа на нашу. Но если они приведут нас в какую-нибудь нейтральную страну или в Россию, я буду доволен.
Молитва длилась минуты три. Потом нитки жемчуга и идолы были снова упакованы и бегство продолжалось. После полуночи был сделан первый привал. Двое мужчин пошли в ближайшую деревню и спустя полчаса вернулись с вяленым мясом, черным хлебом и шестью бутылками очень кислого вина. Провиант был разделен между всеми, и пока они ели, бутылки ходили по кругу.
Затем, без всякого перерыва, они шли до самого рассвета. Когда они нашли убежище и устроились в нем на день, они услышали вдали грохот тяжелых орудий. Во второй половине дня Ту Хокс и О’Брайен проснулись. Ирландец показал вверх, на залитые светом вершины деревьев, и Ту Хокс увидел большое серебристое тело сигарообразной формы, кружащееся в небе на высоте около шестисот метров.
— Это очень похоже на цеппелин, — сказал О’Брайен. — Я не думал, что немцы все еще используют их.
— Они этого и не делают, — сказал Ту Хокс.
— Ты думаешь, это русские?
— Может быть. У русских очень много устаревшей техники.
Он не верил, что этот воздушный корабль мог быть немецким или русским, но зачем ему повергать в панику О’Брайена, пока он сам не знает всей правды и пока все указывает на то, что приключение продолжается?
Он встал, зевнул, потянулся, демонстрируя равнодушие ко всему, которого он на самом деле не испытывал. Другие люди тоже зашевелились; только девушка все еще крепко спала. За это время он узнал, что ее зовут Ильмика Хускарле. Она одна из всех держалась с достоинством. Сон ее продолжался недолго; Дзикозес разбудил ее, и получасом позже группа снова отправилась в путь, не ожидая наступления темноты. По-видимому, Дзикозес решил, что они уже достигли свободной от врагов территории. Крестьянские дворы здесь встречались реже, лес был более густым и дремучим. После нескольких дней такого марша они перевалили через покрытые лесом холмы и углубились в горы. Ту Хокс посмотрел на свою карту и пришел к заключению, что это, должно быть, Карпаты. Правда, эти горы показались ему более высокими, чем должны быть Карпаты: самые высокие вершины были покрыты снегом, а вокруг них ясно были видны многочисленные глетчеры.
Запасы вяленого мяса и черного хлеба подошли к концу. День за днем они шли по крутым склонам, по труднопроходимым звериным тропам, и у них не было никакой пищи, кроме ягод. Как-то один из беглецов, Кания, с луком и стрелами пошел на охоту в горный лес, пока остальные спали под елями и пихтами. На этой высоте было заметно холоднее, чем на равнине, и ночи были такими неприятно холодными, что О’Брайен и Ту Хокс были вынуждены соорудить себе плотное ложе из еловых ветвей, чтобы не замерзнуть в своих тонких мундирах.
Через несколько часов Кания вернулся назад, шатаясь под тяжестью молодого кабана. Смеясь, он принял поздравления своих товарищей по отряду и сел отдыхать, пока остальные свежевали тушу. Ту Хокс старался быть как можно более полезным. У него сложилось впечатление, что Дзикозес считает эту местность достаточно безопасной, чтобы идти по ней днем, но не рискует делать ни одного выстрела. Может быть, они взяли с собой лук и стрелы именно по соображениям безопасности? С другой стороны, разнообразие оружия у этих людей свидетельствовало о том, что они умеют с ним обращаться и что оно попало к ним из разных источников; так, вероятно, два ружья и револьвер с магазином были взяты у убитых ими врагов.
Разделанного кабана они поджарили на нескольких небольших кострах. Ту Хокс ел жадно. Мясо было жестким, сочным и не совсем прожаренным, но великолепным на вкус. О’Брайен, видимо, считал так же. Он не привык к таким долгим и трудным маршам пешком, на голодный желудок, и за последние дни очень устал.
Теперь он похлопал себя по животу, рыгнул и сказал:
— Люди, я чувствую себя великолепно! Теперь бы еще с недельку поспать — и я бы стал совершенно новым человеком!
Но это желание было невыполнимо. Тремя днями позже они все еще брели в горах, двигаясь на восток параллельно высокой цепи гор со снежными вершинами. Тропа сначала поднималась вверх, потом снова начала спускаться вниз.
А потом, на четвертый день после пира, они внезапно оказались в такой ситуации, когда им пришлось применить огнестрельное оружие.
Они уже спустились в корытообразную долину. Верхняя часть ее поросла лесом, а остальную площадь занимал кустарник, заросли тростника, болотистые лужайки и маленькие грязевые озерца. Местность была совершенно дикой. Журавли, серые гуси и другие дикие птицы населяли болота; однажды дорогу им перебежала лисица; у быстрого горного ручья они как-то раз увидели огромного бурого медведя — он повернул свою длинную морду в их сторону и стал принюхиваться, потом повернулся и исчез в чаще леса. Отряд достиг дна долины и двигался теперь по твердому грунту; слева от них была опушка горного леса, а справа — болотистые лужайки. Внезапно позади них послышался низкий трубный рев. Они обернулись и увидели огромного быка с высоко поднятой головой и налитыми кровью глазами, приближавшегося к ним.
О’Брайен непроизвольно отступил на шаг назад.
— О боже! Что за чудовище!
Высота быка была не меньше двух метров. Шерсть его была серо-черной и блестящей, а мощные тяжелые рога были отточены остро, как кинжалы.
— Первобытный бык! — сказал Ту Хокс.
Пальцы его правой руки сжали рукоятку пистолета, словно он был единственной реальной вещью в этом невероятном мире. Его не слишком испугали размеры животного, потому что у людей вокруг было достаточно оружия, чтобы убить даже такого колосса. Его испугало ощущение, что он попал в доисторическое время, когда человечество только начало зарождаться.
Первобытный бык угрожающе заревел и подбежал ближе. Затем он остановился и вскинул вверх свою мощную голову. Его черные глаза блестели в свете солнца, но было неясно, значил ли его взгляд желание напасть, или же это было просто любопытство. В пятидесяти метрах позади него показались несколько коров, пробирающихся через кустарник, они ничуть не были озабочены поведением своего господина и общипывали зеленую листву. Бык, напротив, вел себя вызывающе и, казалось, решил защитить свою территорию от непрошеных гостей.