Блодландцы заперли весь экипаж в дом для душевнобольных. Некоторые из моряков действительно сошли там с ума — ничего странного! — но мой предок, должно быть, умел приспосабливаться к обстоятельствам. Ему наконец удалось убедить начальство сумасшедшего дома в своей безвредности. После освобождения он снова стал моряком, а потом и капитаном корабля. Он занимался работорговлей и доставлял из Африки рабов — негров. Африка тогда была только что открыта. Скоро он разбогател, женился и умер состоятельным и уважаемым человеком.
Он был достаточно разумен, чтобы не настаивать на правдивости своей истории, которую он всем рассказывал, когда впервые прибыл сюда. И, мне кажется, он вообще больше никогда не упоминал о ней. Но он записал происшедшее с ним и дополнил эту историю описаниями своего родного мира. Он назвал этот труд “Путешествие сквозь Врата Моря из слоновой кости”. Со времени его смерти рукопись эта хранилась в семейной библиотеке. Большинство его потомков ее никогда не читали, а те, кто читал, считали своего предка человеком с буйной фантазией.
Сделав паузу, Джильберт продолжил:
— Я никогда так не думал. В его истории было много деталей, которые он никогда бы не смог придумать. Он пытался нарисовать карту своей Земли. Он составил большой сравнительный словарь блодландского и английского языков. Во всей рукописи около пяти тысяч страниц. Я был зачарован ею, и ее изучение стало моим коньком. Я исследовал истории и легенды о других странных пришельцах и сделал для себя вывод, что существует какая-то другая Земля. И что время от времени люди каким-то образом переходят с одной Земли на другую. Вы уверены, что никогда не слышали о моряке по имени Хэмфри Джильберт?
Ту Хокс покачал головой:
— Если я когда-нибудь и читал о нем, то совершенно забыл. Я всеядный читатель, который пасется на всех полях и всего запомнить не в состоянии. Может быть, он один из многих, кого считают жертвой штормов и океана.
— Да, конечно. Но для меня важнее всего то, что ваше присутствие здесь подтверждает историю моего предка. Это больше, чем просто фантазия. И мои исследования привели меня к дальнейшим заключениям. “Врата” — это некие слабые места в силах, отделяющих оба мира друг от друга. Они открываются через неравные промежутки времени, и их может быть несколько.
Он нагнулся вперед. Его глаза торжествующе блестели. Он глядел в лицо Ту Хокса.
— И мне кажется, что я обнаружил место, где находятся более или менее постоянно действующие Врата. Во всяком случае, я знаю место, где эти Врата открывались более чем один раз и, вероятно, откроются снова.
Ту Хокс почувствовал, как в глубине его души вздымается возбуждение.
— Вы знаете это место? Где оно?
— Я никогда не видел его сам, — сказал Джильберт. — Я запланировал путешествие, чтобы исследовать его, но разразилась война и мне пришлось это отложить. Привела меня к этой догадке книга колдунов Хивики. Она содержит намеки на что-то, что может быть только Вратами в другую реальность.
“Хивика”, — повторил про себя Ту Хокс. Так называлась цепь островов, составляющая одно целое с затонувшим Североамериканским континентом. По своему положению они должны были быть высокой частью Скалистых гор. Самый большой остров находился примерно там, где на Земле-1 был штат Колорадо.
Эти гористые острова населяли полинезийцы. Хивика до сих пор оставалась нейтральной и независимой. Ее жители, так же, как и майори на Земле-1, своевременно научились изготавливать порох и огнестрельное оружие. Первыми представителями Старого Света, вступившими в контакт с Хивикой, были не европейцы, а выходцы из арабской страны Иквани, находившейся на юге Африки. Они уже сто лет вели торговлю с Хивикой, когда блодландский корабль случайно открыл эту группу островов. Европейцы обнаружили там развитый коричневокожий народ, умевший выплавлять из руд железо, золото и другие металлы и использовавший вооруженные пушками парусные корабли, при этом применяемая ими технология не носила на себе отпечатка технологии белых людей. Хивика избежала многих эпидемий, в результате чего ее население почти не сокращалось, а те немногие эпидемии, что завезли с собой арабы, подарили потомкам этих жителей необычайный иммунитет к болезням европейцев.
— Интересно и то, что Хивика все еще придерживается старой религии, — продолжал Джильберт. — Их священники или шаманы приписывают себе магическую колдовскую силу. В их обязанности, кроме всего прочего, входит охрана некоторых мест, которые для всех остальных являются табу. Одно из таких мест — пещера в горе неподалеку от берега на одном из больших островов. О ней известно немного, но перкунские ученые кое-что смогли узнать. Священники-колдуны называют эту пещеру “Дыра между мирами”. Иногда из задней части пещеры, оттуда, где собственно и находится эта дыра, доносятся ужасные звуки. Кое-кто из священников будто бы видел, как задняя стена пещеры растворяется и там мерцает другой мир. Может быть, “Мир” — не точный перевод слова, которое здесь используется. Оно может также значить “Место Богов”. Священники не осмеливаются приблизиться к этим вратам, потому что они верят, будто Ке Агуа, Бог неба и бурь, живет именно в этом мире.
На Ту Хокса все это произвело огромное впечатление.
— Это звучит слишком великолепно, чтобы быть правдой, — сказал он после короткого раздумья. — Я боюсь, что я больше не смогу избавиться от мыслей об этой истории. Но, может быть, эта пещера — просто природный феномен?
— Врата — единственный феномен, а то, что за ними? — сказал Джильберт. — Все это стоит основательно изучить, как вы думаете?
— Я бы охотно отправился туда, — сказал Ту Хокс. — Действительно, лучше всего было бы немедленно двинуться к Хивику. Но это исключено.
— Когда война кончится, мы сможем отправиться туда вместе. Если там действительно существуют настоящие Врата, мы можем пройти сквозь них. Я, по крайней мере, не стану колебаться ни мгновения. Я охотно взгляну на Землю своих предков.
Ту Хокс кивнул, но сам подумал, что Земля-1 будет для Джильберта интересным местом для разового посещения, однако он едва ли захотел бы остаться там надолго. Джильберт страдал бы от чувства оторванности и одиночества, от которого страдали Ту Хокс и О’Брайен в этом мире. Даже теперь, когда он приспособился к новому окружению и находил в нем довольно много приятного, он никогда по-настоящему не чувствовал себя дома. Он просто не принадлежал этому миру.
Кто-то постучал в дверь их купе. Ту Хокс открыл дверь, и молодой офицер отдал им честь.
— Извините за то, что я помешал вам. Но в этом поезде заболела, дама, и она спрашивает вас.
Ту Хокс последовал за офицером в другой вагон и обнаружил там Ильмику Хускарле, лежащую на диване в купе, окруженную озабоченными и готовыми помочь ей людьми. Она была очень бледна. Врач, стоявший возле нее, прищурил глаза и сказал Ту Хоксу:
— Если она что-нибудь поест, ей станет лучше, — он покачал головой. — Это обычная история в такое тяжелое время. Многие из высокородных потеряли свои земли и свои деньги — все, кроме своего титула и…
Врач закрыл рот, словно спохватившись, что сказал слишком много. Ту Хокс сердито взглянул на него. Безнадежное состояние Ильмики, казалось, наполняло этого человека удовлетворением. Вероятно, он был простым врачом и разделял антипатию и зависть низших классов по отношению к привилегированным. Ту Хокс понимал его чувства. Большинство населения Блодландии страдало от нещадной эксплуатации высшими классами, от несправедливости классового правосудия и фактически было бесправным. И тем не менее он сердился на врача. Ильмика переживала тяжелые времена. Ее семья была уничтожена или рассеяна по стране, ее дом и ее состояние оказалось в руках у врагов. И у нее не было ни монетки, как он обнаружил, когда попросил принести ей тарелку супа.
Она ела и плакала.
— Я лишилась всего. Уже два дня я ничего не ела. Теперь все знают, что я осталась без средств. Я нищая. Мое имя обесчещено!
— Обесчещено? Если это так, то это произошло с большинством дворян Блодландии. К чему эта фальшивая гордость? Во всем виновата война, а не вы. Кроме того, настало время, когда вы можете показать, что благородство — это нечто большее, чем просто пустой звук. Чтобы быть благородным, нужно благородно действовать.
Она слабо улыбнулась. Он заказал кусок ветчины и ломоть хлеба, которые она жадно проглотила. Поев, она прошептала ему:
— Если бы я только могла избежать этого пристального внимания.
— В моем купе достаточно места для вас, — сказал Ту Хокс. Он помог ей встать и повел ее через переполненный вагон к зарезервированному для него купе, где он уложил ее на нижнюю полку и она мгновенно заснула. Проснувшись поздно вечером, она поела вместе с ним в купе. Джильберт пошел в вагон-ресторан, чтобы раздобыть чего-нибудь съестного, а Квазинд стоял перед дверью купе в коридоре, так что они остались одни. Ту Хокс подождал, пока она пережует холодную и сухую еду, а потом спросил ее, хочет ли она работать вместе с ним; ему нужна секретарша. Она так покраснела, что он подумал, будто ее охватил гнев. Но когда он услышал ее шепот, ему стало ясно, что она неправильно поняла его предложение.
Он безрадостно усмехнулся.
— Нет, я не спрашиваю вас, хотите ли вы быть моей любовницей. Кроме обычных обязанностей секретарши вам ничего больше не придется делать.
— Почему я не могу быть… вашей любовницей? — спросила она. — Я так вам обязана.
— Не так уж и многим! Я никогда не потребую такого вознаграждения. Я могу стремиться к близости лишь с женщиной, которая меня любит — или, по крайней мере, желает.
Девушка, все еще пылая румянцем, пристально всматривалась в его глаза.
— Если я не желаю вас, могу ли я принимать от вас еду и заботу?
Он встал и нагнулся над ней. Она подняла к нему лицо и закрыла глаза. Руки ее обвились вокруг его шеи. Она нашла своими губами его губы и прижалась к нему всем телом. Он оттолкнул ее.
— Ты слишком себя принуждаешь. Тебе же не хочется целовать меня.
— Мне очень жаль, — она отвернулась и заплакала. — Почему меня никто не хочет? Ты отталкиваешь меня потому, что это животное из Итскапинтика обесчестило меня?
Ту Хокс взял ее за плечи и повернул к себе.
— Я не понимаю тебя, Ильмика. Я все еще люблю тебя и хочу, чтобы бы тоже меня любила. Но я скорее повешусь, чем посягну на женщину, которая считает меня своим последним убежищем, а на самом деле я в ее глазах — недостойный, низкорожденный, — сказав это, он отпустил ее и выпрямился. — Мое предложение остается в силе. Ты можешь обдумать его, пока мы не прибыли на Толкинхэм. А сейчас я выйду из купе.
Он закрыл за собой дверь купе. Остаток ночи он провел в коридоре, сначала стоя, потом сидя на полу, пока, наконец, не заснул. Это был беспокойный сон. Когда поезд прибыл в Толкинхэм, он вернулся в купе. Джильберт был там один.
— Куда ушла девушка? — спросил Ту Хокс.
— Я не знаю. Я думал, что она хотела попрощаться с вами.
Ту Хокс снова протиснулся сквозь ропщущую толпу в коридоре, выбрался из вагона и обыскал вокзал. Ее нигде не было. Он хотел было послать Квазинда на поиски, однако у вагона его остановил офицер и вручил ему приказ, согласно которому он должен был прибыть к генералу Греттирсону. Ту Хокс не мог понять, зачем он понадобился генералу-пехотинцу. Он прибыл в одном из армейских грузовиков в большой военный лагерь за пределами Толкинхэма и пошел к бараку генерала. Греттирсон проинформировал его, что блодландские военно-воздушные силы больше не существуют. Нехватка горючего обострилась, а масло и бензин нужны для бронемашин и других наземных транспортных средств. Ту Хокс должен быть прикомандирован к полку бронемашин и служить там, пока хватит горючего. Потом он, как и все остальные, будет сражаться в пехоте.
Ту Хокс покинул барак, уверенный, что война проиграна. Еще месяц или два — и Блодландия будет принадлежать Перкунии.
В следующие четыре недели отчаянных оборонительных боев до Ту Хокса доходили сведения о внутренней борьбе в Перкунии. Несмотря на внушительные победы и военный триумф на всех фронтах, в Комаи дела обстояли не слишком хорошо. Оба сына короля погибли в результате несчастного случая. Блодландские агенты не верили, что это было случайностью. Когда король узнал о смерти сыновей, у него случился удар и его парализовало. Его наследник, племянник, был убит на пути в Комаи. Блодландские агенты подозревали, что это было делом рук Раске.