К северу и западу от деревни простирался край высоких покатых холмов, озер, речек и ручейков, обликом своим напоминавший район Сиракуз. В нескольких милях к востоку, укрытый от взора гористым кряжем, начинался вечнозеленый гористый массив. На юге двухмильной зоной пролегала изрезанная возвышенностями и лощинами местность, переходившая далее в обширную равнину без конца и края, как показалось Улиссу, когда он взобрался на вершину холма высотой футов восемьсот. Только где-то на горизонте виднелась темная полоска, сперва он принял ее за горный хребет, потом, уже во второй раз, — за гряду облаков. В третий раз он отказался от дальнейших гаданий и обратился за разъяснением к Авине. Та, странно взглянув на него, ответила:
— Вурутана!
Она произнесла это так, словно понимала, почему он спрашивает.
Вурутана, как узнал потом Улисс, — это Великий Пожиратель. И что-то еще, но Улисс плохо знал еще язык, чтобы уловить различные лингвистические нюансы и тонкости.
Согласно Авине, на севере и востоке располагались другие деревни вуфеа. Их враги, именовавшие себя вагарондитами, жили к северу и востоку. В деревне же, где оказался Улисс, проживало человек двести, а вообще вуфеа насчитывалось около трех тысяч.
Язык вагарондитов отличался от языка вуфеа. Для общения использовался третий общий язык — аурата.
Вуфеа не только не изготовляли металл, но даже о нем и не слышали. Нож Поющего Медведя был первым металлическим изделием, увиденным ими.
Более того, они ничего не знали о луках и стрелах. А этого он не понимал. Они могли не знать металла, потому что его не было в округе. Но ведь даже у людей каменного века существовали луки и стрелы. Правда, потом он вспомнил об аборигенах Австралии, которые были настолько отсталыми в техническом отношении, что не имели представления об изготовлении дугообразных предметов. Впрочем, они им, по-видимому, просто были ни к чему. Они были достаточно развитыми в других отношениях, но лука не изобрели. Затем существовали американские индейцы, которые приделывали колеса к игрушкам своих детей и тем не менее не использовали эту деталь для создания тележек и прочих транспортных средств.
В своих странствиях, особенно к востоку от поселка, где растительный мир был более богат в видовом отношении, он постоянно присматривался к деревьям, пока наконец не нашел походившее на тис. Он велел воинам срубить с лесного красавца каменными топорами ветви и отнести их к нему домой. Там он, достав жилы и перья, изготовил после нескольких неудачных попыток луки и стрелы.
Вуфеа были удивлены, но, взяв луки, быстро с ними освоились. Немного попрактиковавшись с соломенными чучелами, которые он соорудил специально для этой цели, они вывели из клетки пленника-вагарондита и, отведя его за поле, велели приготовиться к смерти.
Улисс не стал вмешиваться, так как не знал, сколь велик был его авторитет. Он понимал только, что является своего рода богом. Так сказали ему вуфеа, но он и сам догадался об этом по их отношению к нему. Он даже принимал участие в некоторых церемониях, проходивших в еще не до конца восстановленном зале. А вот что он за бог и каково его могущество — это Улиссу было неведомо.
Впрочем, у него и не было особого желания вступаться за вагарондита. Но он не мог спокойно взирать на то, как молодые бойцы демонстрировали на енотолицем свое мастерство.
Когда Улисс заявил о своем решении уйти, некоторые вуфеа возмутились. Они угрюмо поглядывали в его сторону, в их рядах слышался ропот, хотя открыто никто против него не выступил. Верховный жрец Аузира, отец Авины, видя такую реакцию, тотчас встал на сторону человека. Потрясая жезлом, украшенным изображением змеи и большой птичьей головой, гремя на соплеменников упрятанными в тыкву камнями, быстро нагнал на них страху. Смысл его речи сводился к тому, что в их стране теперь наступил порядок. Возможно, их представления о том, каким быть богу, отличаются от его собственных. Но если они не образумятся сейчас, то он одним мановением руки их всех превратит в камень. То есть совершит процедуру, обратную той, которая помогла богу проснуться, обрести плоть и вновь стать во главе их.
Поющий Медведь услышал таким образом довольно неясное по смыслу упоминание о том, что произошло с ним до его пробуждения в зале. Позже, сформулировав вопросы так, чтобы Авина не догадалась, сколь глубоко его невежество, он попытался выведать подробности. Девушка чуть улыбнулась, взглянув на него уголком своего большого раскосого глаза. Вероятно, она смекнула, что он не знал о случившемся. Но раз она сумела сообразить это, то у нее также хватило ума и на то, чтобы держать язык за зубами.
Он был камнем. Его нашли на дне озера, обмелевшего после мощного землетрясения. Он примерз к огромному каменному креслу, в котором, с руками, покоившимися на подлокотниках, сидел, чуть подавшись вперед. Он был так тяжел, что потребовались совместные усилия всех самцов из двух деревень, чтобы вытащить его из хляби и доставить на катках в деревню. Там его водрузили на гранитный трон.
Поскольку Улисс — Поющий Медведь не видел ничего такого, что говорило бы об умении вуфеа резать камень, то он спросил Авину, кто сделал этот трон. Оказалось, его обнаружили в руинах древнего великого города. Она туманно смогла рассказать и о самых древних, и о месте нахождения их города, лежавшего где-то на юге давным-давно, двенадцать поколений назад. Там, где расстилалась степь с тысячами бродящих по ней животных. Потом на месте деревень и древнего города возник Вурутана, и вуфеа были вынуждены бежать на север, спасаясь от его тени. И неизвестно, сколько бы еще пришлось им продвигаться на север, если бы при жизни следующего поколения в Вувизо не ударила молния и он, перестав быть камнем, не обрел вновь плоть.
Оказалось, что молния ударила в него во время бури, разразившейся в тот момент, когда разгорелась битва с напавшими на деревню вагарондитами. Из-за нее и воспламенился замок. И то же касается пожара. Он был исключительно на совести налетчиков.
Той же ночью Улисс вышел наружу из своих новых покоев в замке. Взглянул на небо и подивился, что находится на Земле, хотя каким образом он мог оказаться где-то еще? Но если он на Земле, то какой же сейчас год?
Звезды образовывали непривычные конфигурации, Луна казалась больше, словно стала ближе к Земле. Это было уже не голое серебристое тело, как в 1985 году. Она была голубой и зеленой, покрытой клубящимися белыми облаками и напоминала скорее землю, видимую со спутника. Так что если это была Луна, то она просто оземлилась. Скалы, образовавшие твердь, снабдили небесное тело воздухом и водой. В прошлом не раз появлялись статьи о возможности землянизации Луны, но приступить к такой работе можно было не раньше, чем через несколько столетий.
Если исходить из этого, но не из того, что он еще жив, то с 1985 года минули века, а то и множество миллионов лет.
Да и на то, чтобы домашние животные эволюционировали в разумные существа, способные создать гуманоидную цивилизацию, требуется миллион лет. Характерная для вуфеа внешность сиамских котов могла быть просто обманчивой. Не исключено, что у них имелся какой-то иной предок. Во всяком случае, животные его времени были слишком специализированными, их эволюция зашла в тупик. Двуногие вуфеа могли развиться, например, из енотов, с которыми имели много общего. Но чтобы человекоподобное существо образовалось вдруг из кисок его времени, в это трудно было поверить.
Так что, вероятнее всего, вуфеа и енотообразные, а вместе с тем и кошкообразные вагарондиты произошли от енотов или даже от приматов — лемуров, к примеру. Хотя и это представлялось Улиссу сомнительным. Почему в таком случае у них хвосты? Эволюция уничтожила хвосты у высших обезьян. Зачем же она оставила их этим созданиям?
Да здесь и не существовало другой животной особи. Правда, быль лошади — в миниатюре чистокровные рысаки его времени. Как правило, они обитали на равнинах. Некоторые жили в лесу. Они служили пищей вуфеа, которым пока не приходило в голову ездить на них. Попадались животные с жирафоподобной шеей и изящной мордочкой и питающиеся листьями деревьев. Он мог бы поклясться, что произошли они от лошади. Иногда встречалась белка-летяга, она в точности была, как летучая мышь. Попадалась еще птица двенадцати футов ростом, на очень толстых ногах, ее предком служил маленький юго-западный роадриниер.
Впрочем, он встречал множество других животных, напоминавших тех, которых он знал когда-то в той, прежней жизни. Авина расспрашивала его о том, как он жил до того, как превратился в камень. Он подумал, что лучше рассказать немного, прежде чем она сама догадается. В свою очередь она ему рассказала несколько преданий о Вувизо. Оказывается, он был одним из древнейших богов, единственным пережившим ужасную битву между вуфеа и Вурутаной, Великим Пожирателем. Вурутана победил, и все их боги были уничтожены. Все, за исключением Вувизо. Он бежал, чтобы обмануть врага, преследовавшего его, и превратился в камень. Тогда Вурутана схватил камень и спрятал его под горой, где никто не мог его отыскать. Потом Вурутана решил захватить всю Землю.
Между тем Вувизо лежал в сердце горы, бесчувственный и неподвижный. Вурутана был доволен. Но время размыло скалу, река унесла Каменного Бога в каньон и похоронила на дне глубокого озера. Землетрясение затем опрокинуло озеро, вода ушла, и вуфеа обнаружили, как им и было предсказано ранее, Каменного Бога. Сменилось много поколений, прежде чем ударила молния, которая вернула его к жизни, освободив Вувизо из каменного плена.
Улисс — Поющий Медведь — не сомневался, что в этом мифе была доля правды.
В 1985 году — сколько же прошло времени! — он был биофизиком, работал над проектом Ниоби. Он оказался на полпути к Эф. Ди. в соседнем Сиракузском Университете. Целью проекта было создание “морозильника”, как говорилось в обиходе. Механизм, который он изобрел, способен был останавливать на заданное время движение атомов и молекул. Частицы материи, подвергнутые воздействию “заморозки”, обращались в микроскопические статуи. Ни кислоты, ни огонь, ни радиация не могли их разрушить. В механизм были заложены две взаимоисключающие возможности: способность убивать и способность возрождать — “луч жизни” и “луч смерти”, но пока до практического применения было далеко, потому что для самого короткого действия требовалась гигантская энергия.
Опыты производились на земляных червях, крысах. В то утро, когда Улисс впал в свой долгий сон, он облучал морскую свинку. Если бы эксперимент удался, назавтра он повторил бы его на пони.
Словом, все шло, как всегда. Улисс сидел за своим столом, готовый в любую минуту подскочить к пульту управления, за которым неотступно следил. Подали энергию, и “морозильник” включился. Улисс следил за пультом, на котором были расположены индикаторы мощности, датчики, измерители и другие приборы.
Вдруг стрелка индикатора мощности качнулась к красной черте. Операторы вскрикнули. Улисс увидел, что стрелку зашкалило, и это все, что он помнил. Очнулся он в горящем замке.
А случилось вот что: подвела какая-то деталь в механизме, и он взорвался, дав тонкий концентрированный луч, который казался даже теоретически невозможным. Улисса — Поющего Медведя — задело, “заморозило”. Спаслись ли остальные или тоже превратились в камень, он не знал. И никогда не узнает.
Он стоял, как статуя, сделанная из самого прочного в мире материала. Проходили века, и он оставался бы тем же, даже если бы Солнце взорвалось, разнесло Землю, забросив его в космос, к далеким звездам. Во всяком случае, он понял одно — случилось невероятное, его перебросило на миллионы, а может быть, триллионы триллионов лет вперед За это время исчезла одна галактика и сформировалась другая. Возможно, он оказался внутри новой звезды и его выбросило в космос, а затем вогнало глубоко в землю. Потом лежал, пока океаны превращались в соленую материю. Континенты трескались, раскалывались и уплывали друг от друга, дрейфуя по планете. И его поднимали растущие горные гряды, выбрасывало землетрясениями, швыряло вулканами, выветривало эрозией. Пока он наконец не оказался в руках вуфеа. А они возвели его на гранитный трон. И потом, благодаря то ли удару молнии, то ли сроку действия заморозки, он в мгновение ока ожил. И так быстро, что его сердце, остановленное Бог знает на сколько веков, вновь заработало, даже не подозревая, что молчало несколько тысячелетий.
Он считал, что обладает живым воображением, и все-таки он не мог представить себе этот мир, в котором оказался. Ему казалось, что он находится на Земле, и неважно, как это произошло. Слишком много оказалось общим. Здесь была та же Луна, какую он помнил, а лошади, кролики и большинство насекомых ничуть не отличались от тех, что обитали на Земле. Правда, Поющий Медведь все же не был уверен, что он немного не сбрендил. Но после того, как первое потрясение прошло, его стало одолевать одиночество.
Было довольно тяжело сознавать, что все твои современники превратились в прах сотни тысяч лет назад. Осознавать это казалось невыносимо.
Правда, он не мог с уверенностью сказать, что он на Земле единственный человек, и только это удерживало его от отчаяния.
Впрочем, он был не одинок. У него оказалось много собеседников, даже если они подчас вызывали у него отвращение, казались жестокими, а язык их загадочным.
Их отношение к нему, как к божеству, делало близость между ними невозможной. Исключением была только Авина. Она глядела на него с обожанием, но не теряла чувства юмора. Хотя и постоянно твердила, что ей не следовало говорить то-то и так-то, не то Вувизо разгневается. Улисс уверял ее, что божество не гневается по таким пустякам.
Авине было семнадцать лет, и год назад она должна была выйти замуж, но умерла ее мать. Отец — верховный жрец Аузира — не захотел остаться один в доме и разорвал помолвку, из-за чего едва не потерял добрую репутацию. Однако неписаный закон гласил, что все здоровые женщины от шестнадцати и старше должны быть замужем. Так что Аузира тянуть долго не мог. Вскоре дочь придется выдать замуж и она покинет его кров. Сам же верховный жрец хоть и имел немало привилегий, жениться вновь не мог. Таков был обычай, а обычай нарушить нельзя.
Теперь верховный жрец имел повод держать дочь у себя, оттянуть ее замужество, она была правой рукой Каменного Бога и будет оставаться таковой, пока тот не пожелает с ней расстаться. Вряд ли кто-то в племени будет возражать.
Поэтому Авина оставалась подле бога с рассвета до заката. Иногда она жаловалась, что отец удерживает ее допоздна за беседой и она не высыпается. Улисс напоминал, что может это запретить, но она умоляла его оставить все, как прежде.
В конце концов, можно недоспать ради отцовского счастья?
Между тем Улисс стал больше понимать язык вуфеа. Он уже не казался ему сложным. Он брал уроки языка у заключенных вагарондитов. Этот язык был абсолютно не похож на язык вуфеа, хотя можно было предположить, что тот и другой имеют одного предка, как и гавайцы, индонезийцы и таитяне. Но у вагарондитов было очень много труднопроизносимых звуков, что напоминало алгонквианские языки, хотя, конечно, весьма отдаленно.
Общим для обоих племен был язык аурата, на котором проводятся торговые, военные и прочие переговоры. Улисс спросил Авину, откуда произошел аурата — слишком уж он казался искусственным, как эсперанто, и она ответила, что его изобрели дулулики.
Спросив, кто такие дулулики, и услышав ее описание, Улисс решил, что они плод воображения ее племени. Таких существ быть не могло.
Еще он выяснил, что вагарондитов копили для ежегодного фестиваля конфедерации вуфеа. Там пленных подвергнут пыткам, а потом принесут ему в жертву…
— Сколько дней до фестиваля Каменного Бога? — спросил он.
— Только одна луна, — ответила она.
Поколебавшись, он проговорил:
— А что, если я запрещу пытки и убийства? Что, если я велю отпустить вагарондитов?