— Что заладил, как попугай: не знаю, не видел. Сегодня же ложись пораньше спать и все там рассмотри. Утром доложишь, — рассердился Миша опять громко. И вновь на них оглянулись прохожие. А сержант милиции решил подойти к ним и уже по всей форме потребовать соблюдение общественного порядка. Но это оказался знакомый сержант. Он в клубе дежурил, а там Женя кино крутил. Вот благодаря таким мелким связям и обошлось мелким предупреждением.
— Орете-то чего? — спросил сержант уже миролюбиво. — Словно к драке готовитесь и отношение выясняете.
— Ну, ты что, Мишу нашего не знаешь? — объяснил Женя. — Он тихо, если только сильно пьяный, и у него рот плохо открывается. А раз орет, так значит ни в одном глазу, — уже сыронизировал он.
— Да вот, — решил самостоятельно оправдаться Миша. — Сон Володин обсуждаем, а его без крика не понять.
— Война снится, что ли? На "ура" батальоны в атаку поднимаете? Или камера пыток древняя?
— Роддом. А Миша в нем рожает. Вот и орет без конца. Роды сложные у него, схватки начались, — уточнил Володя.
— А-а! — протянул сержант. — Все понятно. Вы ему слабительное пропишите, так сразу плотно губы сожмет. Почище, чем пьяный.
— Не-а, — протянул Женя. — У нас тогда в его компании сложности начнутся. Он и без слабительных с горшка не слазит, а потом в штанах до дому носить будет. Никак не успеет, ни добежать, ни присесть. Не говоря уже с проблемами пуговок и застежек.
— И не собираюсь я носить ничего, — возмутился Миша. — И слабительные не стану ваши жрать. Выдумали тоже. Просто Володя сегодня ляжет спать и уточнит некоторые вопросы о копейке, про цены на другие товары, и про зарплаты. Может там только хлеб и вино такие дорогие, а остальные продукты такие же, как и у нас.
— Вот ты скажешь! — возмутился Вася. — И куда в таком случае эту зарплату засунуть? Нее, я думаю, что у них все просто в сто раз больше. Тебе сон снится про Гулливеров среди таких же великанов, как и ты сам. Вот и случилась такая метаморфоза с деньгами и ценами.
— А если наше вино с хлебом к ним перекинуть, а деньги сюда, то очень крупно наварить можно, — внес вновь умное и коммерческое предложение Миша, но друзья так не посчитали.
— Нет, Миша, переносится только туловище, и то не всегда оно там тебе принадлежит, — быстро отверг его попытки спекулятивные Вася. — Чаще даже без одежды. Вернее, ложишься в одной, а во сне оказываешься в другой. Или вообще без нее.
— Я без нее спать не люблю, — возразил Миша, обиженный, что все его разумные мысли моментально подвергаются сомнениям и критики.
— А потому, что спишь всегда один, — хихикнул Вася, хитро подмигивая Володе. — А с дамами, так это совершенно излишний атрибут сна. С ним лишь возникают сложности, особенно, если сама не желает от него избавляться.
Так незаметно от сна перешли к женщинам и проблемами, их часто и постоянно сопутствующими. Вася встретил новую пассию и забыл про Валю напрочь, даже не позволив познакомить друзьям ее с Мишей, так страстно и жадно желающего такого контакта. Вася все равно считал, что если сам не гам, то и другому это самое не дам. Ни к чему в таких важных сердечных делах устраивать рокировки. Не в шахматы играем. Немного от частного собственника было нечто в его в натуре. Буржуазно-империалистическое. Хотя, как Володя понял из сна, буржуям легче и комфортней живется. Там больше этого гам и дам, чем в нашей социалистической дефицитной стране, строящей коммунизм.
А может, это только во сне с коммунизмом лоханулись, а у нас наяву чего-нибудь построят, схожее со светлым будущим. Но, если честно сказать, наяву тоже хотелось бы в капитализме пожить. Только вот не до конца ясно с этим придурком Женькой. Не с Лакисом, а с Климовым. Такие блага с зарплатой и работой, двое замечательных детишек. А жена, какая красивая, молодая, в том смысле, что для него. Для самого Володи она-то древняя старуха. Но смотрит он на нее глазами Евгения. А в его глазах она и молодая, и красивая, и добрая. И уходит от него по всем житейским законам. Жену нужно ласкать и целовать. Не обязательно часто, но уж по ее просьбе и желаниям запросто и не утомительно.
А то зациклился на неком "Паурате". Он, получается, задумал на нем по параллельным мирам летать. Это, как во сне, что ли? Но, во-первых, никто еще не доказал их наличие. Чего башку засорять непроверенными фантастическими гипотезами. Убедись сначала, что он есть, пощупай предметно, а там и гори своей идеей. Останется, если уже не остался, как старуха у разбитого корыта. Сорок лет все-таки. Разочарование несбывшихся надежд тяжело отразятся на неуравновешенной психике. Но, как и понял Володя, он и без того открытия достиг высоких вершин. Ну, и зачем в таком случае лезть выше крыши? Грохнешься больно, если не насмерть. А с такой женой, как Светлана, почему бы сто лет не жить! Она ведь ему прощает все пакости и шалости, включая шуры-муры с лучшими подружками.
Может зря? Сразу бы залепила ему в лоб некой тяжестью, и вся охота до баб мгновенно поутихла бы. Стоп, чего городишь? Во сне этот лоб принадлежит лично ему, Володе. И пока он не проснется, вся боль достанется сполна ему. Пока не заживет. И, насколько понял, этот Женя даже рад, идиота кусок, что у него выпала такая возможность без излишних помех работать над своим аппаратом. Но немного неясен пока Володе один такой факт, как головная боль по его жизненным коллизиям. А не наплевать ли на этого Женю с высокой колокольни? Вот пристал, как банный лист. Он, видите ли, творит свои делишки там во сне, а Володя здесь переживает за жену и детей. Не за своих, о которых ему страшно, как рано задумываться, а за его. Он накуролесил, продолжает радоваться, а Володя страдает. А не пошел ли он? Нет, польза от этого Жени немалая. Сколько мозговых усилий по этим авиационным наукам сохранил для Володи, совершенно бесплатно подарив все свои полученные знания. Вася мудрил над шпаргалками и очень нервничал по поводу безразличного поведения друга.
— Ну, зачем нам нужны эти медицинские комиссии после экзаменов! Конечно, после таких нервных потрясений сложно сохранить ровный пульс и давление. Не говоря уже о кардиограмме сердца.
— Успокойся и не трясись. Никто на экзаменах не собирается тебя четвертовать, а уж тем паче, гнать из школы. Знаешь, какой у них недобор? А еще комиссия выбракует. Главное, а тебе не занимать, не молчать у доски. Бери билет и говори. О чем угодно, лишь бы рот был открыт, а из него русская речь неслась, — успокаивал друга Володя, давая полезные советы и рекомендации.
— Тебе хорошо, — плакался Вася в жилетку. — Ты все знаешь и понимаешь. А мне, как и о чем говорить, если я в этих науках соображаю хуже столицы Камбоджи.
— А ты расскажи о героической борьбе народа Вьетнама за свои права. Мне ли тебя учить. Что-то ведь осталось в голове? Вот это что-то и вываливай в двух-трех экземплярах с добавлением общих фраз. Трояк вытянут из тебя, а там, самое главное, на комиссии с красной рожей выглядеть, чтобы здоровье из нас выпирало наружу.
— Умеешь ты успокаивать, — тяжело вздыхал Вася, но до конспектов так и не прикасался. Много важных бытовых проблем накатило. Познакомился на танцах с некой Марусей, а с Клавой еще не порвал. Потом не мог понять, кто из них лучше и больше ему нравится. Пока размышлял и взвешивал все за и против, крутил романы с двумя. Установил для себя график: по четным дням встречается с Клавой, по нечетным — с Марусей. Воскресенье с друзьями. Ну, и когда учить билеты? А если учесть, что по ночам любил много и долго спать, то любому неучу станет понятно, что на познания необходимых наук совсем не осталось.
— Я потом в казарме натаскаюсь. Там времени будет с избытком. Нам же еще два месяца теорию проходить до начала полетов. Так что, твоя задача на этот срок — вдолбить в меня все недоученное. А сейчас управиться бы с гражданскими делами.
Кто и когда с кем успел посовещаться — Володе не рассказали. Но старший преподаватель перед началом экзаменов пригласил его в кабинет и изъявил желание всей экзаменационной комиссии мягко отстранить его и еще одного отличника от экзаменов, с выставлением оценок по текущим результатам, а их самих включить в список экзаменаторов, чтобы облегчить, ускорить и упростить саму сдачу экзаменов. Так делали всегда, а почему этот выпуск должен отличаться?
— Как мне намекнули, — выразил общее мнение всей комиссии старший преподаватель, — так ты материал знаешь не хуже преподавателей. А чего в ВУЗ не пошел с такими способностями?
— Стаж нужен, — слегка смущаясь, но довольный такой откровенной похвалой, отвечал Володя. — Два года. В том ВУЗе условия такие.
— А-а! — вроде, как понял, протянул собеседник, но не стал уточнять подробности.
Вася был страшно огорчен таким поворотом судьбоносных событий. Он рассчитывал хотя бы на время подготовки по билету услышать пару разумных фраз. Где же он их теперь возьмет? А старший преподаватель сердито и категорично предупредил о последствиях поимки со шпаргалками. Только толку от его предупреждения, если эти шпаргалки еще и приготовить надо было. У Васи и на такие манипуляции времени не хватило. А то, что успел, ничего полезного не предполагало.
— Не дрейфь, — успокаивал Володя. — Я на всех экзаменах тебя буду брать на себя. И ты сам ворон не лови, подгадывай момент, чтобы рядом со мной оказаться.
Это внесло некое успокоение в нервную систему Васи. Но видать зря Володя его заранее предупреждал, поскольку это настолько расслабило Васю, что он забросил учебный процесс окончательно. Теперь он уже все надежды возлагал лишь на друга. На самом Володе и на его плечах хотел ворваться в авиацию, сам при этом, не прилагая никаких усилий. Его больше волновали любовные коллизии.
— Ты насовсем с Ленкой расстался, что ли? — даже с неким огорчением спрашивал он. — Вот мне читали целые декларации по поводу моего жлобства. А сам? Я же первый хотел с ней завертеть амурчик, так нет, уперся рогом. Мое, не дам.
— Можно подумать, что ты сам сумел бы так долго продержаться? — возмущенно оправдывался Володя. — Скольких уже после Вали поменял, а теперь разжалобился. Жлобина ты самый и есть.
— А что так помешало вам хотя бы до призыва потоптать улицы родного Витебска рядом и совместно? — иронизировал Вася, сожалея, что не отбил Ленку сразу. Она же ему первой понравилась.
— Нудная до чертиков, — сморщил нос в брезгливой гримасе Володя. — Замуж да замуж. Какое там замужество, когда у меня даже борода еще не растет. Я еще даже бриться не начинал. Запросто этих пару ворсинок пинцетом раз в неделю удаляю. А она о своем возрасте намекает и о сроках, что ей как раз уже думать о семье и детях. Ну и пусть думает, но только без меня и в мое отсутствие. Обиделась за такие намеки и смылась навечно.
Про черта и художника, который изображал его лик, очень удачные фразы подобраны. Вот так и с этими экзаменами. Вася брал билет и терпеливо, даже не вчитываясь в вопросы, чтобы не напрягаться понапрасну, мирно дожидался освобождения стула рядом с Володей. Правда, на некоторое время за обладание этим стулом возникала конкуренция, однако Вася категорично потребовал от курсантов предоставлять ему право, как лучшему другу, не препятствовать. И это получалось, поскольку в таком процессе содействовал и сам Володя. Разумно и тактично отвлекая преподавателей, они вдвоем удачно спихнули все Васины экзамены. И, разумеется, на твердые трояки.
— А хотя бы для развода одну четверочку не мог поставить? — обиженно высказался он в компании друзей в отремонтированном биваке, где решили вчетвером отметить удачное завершение учебы.
Частичное завершение. Поскольку теперь их ожидает призыв и очередной учебный класс. Как сказал преподаватель ВВЖ, а он из бывших военных летчиков, отлетавший 25 лет на всех типах самолетов и успевший освоить Ми-1, то тот, кто пожелает себя связать с авиацией, обречен на пожизненное просиживание за учебной партой с регулярной сдачей экзаменов по всем авиационным дисциплинам. Только в армии прибавляется с десяток военных. И так из года в год с повышением квалификации и ростом классности и звания. А без этого никак. Вечный студент в офицерской форме.
— Вот нахал! — возмутился Володя, грубо указывая на Васю указующим пальцем. — Ведь даже на двойку не соизволил выучить. И теперь выпендривается. Чтобы поставить законную двойку, нужно было услышать от тебя скверные неважные и плохие знания предмета.
— А я? — громко возражал Вася. — Даже очень неплохо повторял за тобой. Четко и внятно. Хотя бы одну за что-нибудь и мог нарисовать. Так сказать, в долг, за так. Жлобина паршивый.
— Не мог. Ты даже повторял, так перефразируя, от чего уши закручивались, как от листовертки. По-честному, так и плохих знаний не было у тебя. Не вытягивал, даже двояк.
— Вот, — обрадовался Вася. — Плохих знаний не было.
— Никакие были. Ноль. С такими знаниями тебя до вертолета никак допускать нельзя. В казарме заставлю хоть немного выучить, иначе улетишь на вертолете не в ту сторону. Ветром сдует, как воздушный шарик. Ищи потом по всей Белоруссии.
— Мужики! — добродушно отмахнулся от Володиных нотаций Вася. — Я сегодня проставляю, а мне за мое вино морали читают. Нетактично и нелицеприятно. Уважьте хотя бы за этот стол.
— Действительно, Володя, зачем тупому знания. Его научат, как обезьяну, за педали дергать, и с него вполне достаточно, — вступился за Васю, но так неудачно Миша. Даже Васе захотелось обидеться. Это же вот при всех с какой-то макакой сравнивает.
— Он сам начал, а теперь обиды строит. Молчи уж, двоечник. Только, Миша, за педали не дергают, а их давят. Дергают в вертолете за ручки. Но, чтобы дергать, нужно немного знать и догадываться, зачем, куда и в какую сторону, — пояснил некие понятия из техники пилотирования и управления вертолетом Мише Володя.
— Инструктор покажет, инструктор научит, — весело пропел Вася. Ему теперь никто настроение не способен испортить. Его охватила эйфория от успешного окончания такой нудной и скучной школы. Достала эта учеба до печенок. — Я потом стану проявлять интерес к теории, когда пойму ее надобность. А пока еще нет стопроцентной уверенности желания связать себя с авиацией. Ну, и зачем тогда заранее такие напряги? Нерациональное расходование и трата энергии. Мозговой. А голову нужно беречь для более важных и нужных трудов.
11
Это у других болит не слышно и не больно. А со своими проблемами всегда дискомфортней и ощутимей. Мало ли насмотрелся Евгений на знакомых и сотрудников, вроде бы мирно и спокойно разошедшихся и разведенных. И со стороны так и хотелось с легкой улыбкой слегка пожурить, мол, подумаешь, ну, не ужились. Жизнь сложна, трудна и разнообразно, но она еще вся впереди, и на создание новой семейной ячейки вполне предостаточно. Поживем, оклемаемся и возродимся, как феникс из пепла. Ан нет, ничего такого, что думалось о посторонних, как раз с тобой не происходит. Так, как обещала Светлана о детях, и то не получается, словно только сейчас и понимается их отсутствие.