— Когда? — искренне удивился Вася. Даже чуть не упал, зацепившись за торчавший в земле камешек. — Вы же целый месяц не виделись и не общались. Во сне, что ли?
— Нет, она мне, как раз, и не снится. Это лишь Женька с Софийкой снятся мне постоянно, — отвечал в том же духе Володя. — А поругались в письме. Она опять со своими необоснованными претензиями. Ты ведь знаешь меня, что я не люблю даже существенных и оправданных претензий, и в особенности от посторонних женщин, кому я ничем и ничего не обязан. Она так себе думает, что те слова договора, с которыми мы возобновляли общение перед призывом, сказаны мною для красивого словца. Нет, я твердо и окончательно решил, а ее фантазии, это ее проблемы.
— И чего ж ты такого интересного решил, что она совершенно не желает соглашаться? — поинтересовался Вася.
— Все тоже, что и всегда. Мне лично просто и ясно, — попытался вкратце пояснить Володя. — Ни о каком замужестве с моим участием пусть временно даже и не думает. Рано и нежелательно. Что это за женитьбы с полностью нерешенными проблемами? Чтобы сразу же столкнуться с ними и разбежаться? Без надобности такие эксперименты.
— И какие это могли возникнуть у тебя для отказа проблемы, чтобы даже в письме суметь разругаться? — искренне возмутился Вася, который почему-то за Лену больше переживал, чем за друга. — Девка хоть куда, у родителей жилплощадь позволяет, сама любит, желает, хочет и может. Тебе нравится. Все составляющие для брака налицо.
— Одной нет. И притом одной из главных и существенных, — категорично не согласился Володя.
— Не понял? Какой это в моей концепции хромает пунктик? Более идеальных условий для женитьбы не бывает.
— Я сам еще не вырос, — категорично и жестко заявил Володя. — Ни по каким параметрам. Мужчина, прежде чем думать о семье, должен полностью сформироваться, как субъект общества. Как в профессии, так и в быту, включая способность содержать прилично свою семью. Не как потом выйдет, а железно и уверенно. Мне, как минимум, нужно определиться с жизненной концепцией, со своим профессиональным статусом. То есть, дело, которому я согласен посвятить всю свою жизнь.
— Слушай! — Вася резко остановился и рывком развернул Володю к себе лицом. — Это вот сейчас не ты сказал. По-моему, такова жизненная позиция твоего сонного Евгения. Притом она сформировалась уже в зрелом спелом возрасте, а не тогда в младенчестве, когда он сам, как и мы творил глупости. Мы еще не стали настоящими мужиками, а находимся именно в том младенческом возрасте, который способен совершать безрассудные поступки. А ты, как стратег, спланировал и разложил по пунктам свои жизненные перспективы. Девчонкам твоя трезвая политика и отношение к ним самим в таких аспектах весьма и очень не понравятся. Кроме интеллекта и рассудительности мужа у кавалера должна быть еще и легкая глупость. Они ждут еще от нас и неординарности.
— А это вот только что ты сказал, или тоже приснилось у одного пожилого мужчины? — усмехнулся Володя.
— Нет, — признался Вася, даже не пытаясь, такое грамотное рассуждение приписать себе. — Прочел где-то в романе.
— Глупость хороша и приятно смотрится в период флирта и первых дней ухаживания. Шуры-муры, ха-ха-ха! А женитьба за глупости мстит и карает. Бывает больно.
— Твой Женька, когда женился? Насколько его молодость соответствовала этим умным цитатам?
— За тридцать. Немного.
— Он уже умный был и рассудительный? Ну, и чем к сорока закончил? Полным развалом и разбросом семьи. Как ты волка не корми, а он все равно жрать хочет! — Вася громко захохотал, довольный новой поговорке, только, что им лично придуманной.
— Все равно, я против, — посмеявшись вместе с Васей, категорично заявлял Володя. — Самое определяющее в этом нашем споре то обстоятельство, что я не желаю пока обзаводиться семьей. С Мишей наоборот. То есть, не хочу жениться. А хочу учиться. А она без семейных перспектив не желает продолжать встречи. Пугает так. Я, мол, скоро состарюсь, а потом сам от меня откажешься. Такие ультиматумы.
— А что, нет? — лукаво спросил Вася, подмигивая и намекая на серьезную разницу в возрасте.
— Нет. И знаешь почему? Из опыта и знаний опять моего Евгения. Все равно женщины живут дольше. И эти три года разницы годам к пятидесяти смажутся. Мы с ней запросто будем смотреться одногодками в этом зрелом возрасте.
— Ой, мамочки! — застонал Вася. — Ты еще попробуй, доживи до такого срока. Даже представить немыслимо.
— Всего-то десять осталось, — уверенно заявил Володя, словно это было само собой разумеющим, но потом вдруг испугался своего заявления и расхохотался от таких математических манипуляций. — Нет, это Женьке так мало осталось. А мне еще тридцать два. Ужас. И в самом деле — разве так долго живут? Для такой продолжительности надо бросать пить и курить уже вчера. Кстати, мой Женька совсем не курит. И пьет весьма мало и вкусно. Мне надо с него пример взять.
— Володя, вот себя бы сам послушал сейчас, так до колик в животике обхохотался. Ему постоянно снится некий подозрительный тип, так он вдруг принимает решение, равняться на него, так сказать, пример брать со своего сна. Бежим, автобус пришел! — неожиданно закричал Вася, увидев приближающийся к остановке автобус, следующий в сторону Витебска. — А то потом долго ждать.
Они пробежались метров пятьдесят до остановки, махая руками и ногами, стоявшим уже там курсантам, чтобы те задержали транспорт специально для них.
— Женщинам нужно немного врать, — завершая уже начатую тему, заявил Вася. — Даже чуть-чуть больше. Ты можешь не соглашаться, но не спорь и не отказывайся. Завуалируй свое согласие так, чтобы потом оправдаться и избежать торопливости. Мол, полностью с ней солидарен и поддерживаешь, но вот-вот, как только, так сразу оно и конечно. Потом, попозже. Очень хорошее слово, многообещающее и не отрицающее. А ты сразу в лоб, словно рогаткой, нет, и все тут. Больно девушке слышать такое. Будь помягче и добрее. И податливей до определенных границ. И тогда народ и женщины толпами потянутся к тебе.
— Ладно, — махнул рукой Володя. — Соглашусь, уговорил, но примирение не сегодня.
Дома Володя даже задерживаться не стал. Проглотил тарелку супа, предложенного мамой, и сходу понесся на встречу к друзьям. Как и сговаривались в письме, что встретятся в своем полуразрушенном биваке. Мама хотела предложить сыну стакан вина по случаю прибытия в дом родной после такой разлуки, но на радость маме и к огорчению отца Володя так категорично отказался. Отец очень рассчитывал на внеочередную и незапланированную, но столь желанную пьянку.
— Мама, папа, друзья ждут. Там мы и выпьем и закусим. Обещаю, конечно, что к вечеру вернусь, но этот вечер будет очень поздним. Вполне допускаю — далеко за полночь.
Не такая уж и долгая была разлука. Даже и соскучиться толком не успели. Все свое детство их на лето по деревням отправляли. Так после тех разлук всегда удивлялись, что время вмиг пролетело, что и оглянуться не успели. А в этой армии, как назывался их УАЦ, сплошной веселый курорт. Если бы догадались с первых дней сержанта куда-нибудь засунуть, так и этот центр в санаторий переименовать можно было бы.
— Господи! — удивлялась мама первые минуты встречи. — А загорел-то как, а поправился! Ребра куда-то исчезли. Теперь их уже так легко не сосчитать. И щеки слегка округлились, точнее, впалость исчезла слегка. Вот уж действительно, отдохнул и похорошел!
Володя подошел к трюмо по пояс раздетый и долго любовался исчезновению ребер. А они ранее просвечивались легко и без напряг. Непорядок, но нестрашный. После армии, а точнее, после этих сборов опять похудеет и вернется в прежнее тело. Работа, забота, девушки, да друзья с вином. Все это и исполнит коррекцию фигуры.
Объятий с поцелуями с друзьями не было. Вася уже сидел на бревнышке с сигаретой в зубах, а Женя с Мишей небрежно протянули свои руки и процедили сквозь зубы, словно нехотя и без желания:
— Здорово, коль не шутишь! Народ заставляешь ожидать, а это, как сам понимаешь, требует оправдания веского и убедительного.
— Мама заставила супа похлебать, — особо и не пытался оправдываться Володя, но ответил, чтобы не приняли молчание за неуважение. — Разве можно маме отказать?
— Наливай, — скомандовал Миша, хотя разливать все равно приходилось ему самому. Это он для себя сказал. — А закуску от Володи можно смело убирать, — сказал он, передвигая его бутерброду к своему стакану. — Во-первых, уже сыт, а народ ни в одном глазу с утра, а во-вторых, такую морду отмахал за месяц, что в увольнении можно вообще обойтись без приема пищи. Вино, кефир и сигарета.
— Вот это, как раз, и не нужно, — весело не согласился Володя. — Моей маме все эти округления очень по душе пришлись. Она сказала, что я на мужчину похож стал. Хватит, мол, костями по округе греметь. Хочется хоть тонким слоем жира покрыться.
— В корне неправ, это, во-первых, а во- вторых, протестую, — не поддержал его оптимизма Женя. — В нашей компании главным хранителем и накопителем жира является Миша. Он за всех нас им покрывается, вот пусть и остается таковым. А то потом за закуску споры излишние возникать начнут. А оно нам надо?
— Правильно, — довольно кивнул головой Миша. — Нечего к другим обязательствам руки протягивать. Так что, твой бутерброд я съедаю на полных законных основаниях, — весело воскликнул он, и в подтверждение сказанного запихнул весь Володин бутерброд к себе за щеку. Однако в момент спешного пережевывания, а он волновался за него, как бы ни отняли, внезапно подавился, и вся слегка прожеванная пища вылетела на землю, на радость птицам и насекомым, копошившимся в траве.
За порчу и разбрасывание продуктами он получил в тот же миг от Жени по шее, а Вася и Володя порадовались факту мести за жадность и несправедливую экспроприацию бутерброда.
— А нечего чужое хапать, — хохотал Володя, наблюдая, как до колик в желудке и хрипоты в глотке пытается откашляться Миша. К тому же слезы и сопли, размазанные по щекам в момент этого естественного процесса, весьма портили аппетит Васе.
— В другое горло попала, — через пару минут осипшим голосом пытался оправдаться Миша, на что друзья на законном основании заметили:
— Он еще в два горла жрать будет здесь. А харя не треснет?
Инцидент быстро исчерпали двумя бутылками вина. И уже потом Вася приступил к повествованию, позволяя Володе вставить пару реплик, если Вася кое в чем окажется неправым, или подзабудет какой-нибудь факт или упустит подробность. Вино позволило подзабыть мелкие неприятности и недоразумения, а потому в его речах звучали лишь восхищения и всякие красочные эпитеты, обрисовывающие их жизнь на протяжении этого недолгого весеннего месяца. Не зря призыв на службу состоялся первого апреля. Оттого она и мало походила на армейские трудности.
— Я тоже хочу в ВУАЦ! — уже кричал после нескольких эпизодов страждущим голосом Миша. — Жрать да балдеть, да так любой дурак служить согласится. Разве это служба?
— Для особо одаренных. Не для всех подряд, — гордо и с пафосом заявил Вася. — Таких, как ты, не возьмут. Во-первых, вертолет не рассчитан на перевозку сала. В тебе веса много излишнего. А во-вторых, туда умных и образованных берут. Как я, как Володя. Ну, если немного довести его до ума, то и Женя подойдет, как безвыходный вариант при крупном недоборе. А где ты у себя видел хоть одно из этих качеств?
— А уж проблема со здоровыми пацанами стоит весьма остро, — подсказал Володя, солидарно подключаясь к Васиному мнению. — Медики рубят по-черному. Вот тут уж ни блат, ни ум не спасает. Перед началом полетов опять комиссия будет, так еще парочку отсеет. У них это уже в привычку вошло. Перед учебой комиссия зверствовала, выбрасывала массу на вид крепких и здоровых. Так ну и что? Перед призывом опять троих выявила. Словно за полгода у них эти изъяны появились.
— А я что, тупой? — возмутился на полном серьезе Миша. — И со здоровьем у меня никаких проблем не было. А похудеть запросто смогу. Жалко, но ради такого дела с десяток кило сала за месяц потерять можно. Вот в сентябре пойду к Федорчуку и попрошусь. Ишь, герои выискались! Сами хотят всю службу за семь месяцев отслужить, а я за них в настоящей армии два года парься. Не согласен.
— Бесполезно, — категорично заявил Вася. — Тебе бы сначала своих восемь классов закончить. И это для тебя очень крупная проблема. А тут тебе не там. Без среднего образования можешь к Федорчуку и не соваться. Синусы и тангенсы знать нужно. Без них в авиации делать нечего.
— Но я их за лето выучу, — уже менее уверенно и тихо прошептал Миша, теряя последние надежды на такую легкую службу.
— Вот умора! — хохотал Женя. — Он выучит. Да тебе один только синус три года учить, не выучить. И то сомневаюсь, что осилишь. С арифметикой до сих пор не разберется, в дробях, как в дебрях, путается. А синусы — это уже чуть ли не высшая математика. Если честно, так они мне самому не даются. Но мне на них наплевать. Я уже давно решил железно — иду в киномеханики. Там не то, что синусов, так даже и дробей нет. Круглосуточно одно лишь кино.
— Тогда и я пойду в киномеханики, — решил не обижаться на замечания друзей Миша.