Родион не раз встречал на пожарах деревенских девчат. Они мнутся в разговоре, стесняются неизвестно чего, а эта совсем другая. Форменная бритва. Молчит вот сейчас, ждет ответа, а видать, уже настороже, чтоб тут же резануть. "Чтоб помягче?" Родион не стал отвечать на последний вопрос ясно, что он был с подначкой. Огляделся вокруг, спросил:
- Как зовут?
- Бураном.
- Кого?
- Как кого? - Она кивнула на кусты. - Шалаву эту.
- Да я не про коня, - сказал он. - Вас как зовут?
- Так бы и спрашивали... Пина.
- Что? - не понял Родион.
- Агриппина. А что?
- Ничего. А меня Родион. Давно горит?
- Давно! - махнула она рукой. - Мы всем колхозом пробовали гасить, да только отец слег с той работы.
- Про какой колхоз вы говорите?
- Да про семью нашу.
Родион прислушался. За лесом низко шел самолет - взрывчатку, наверно, сбрасывал. Сейчас Платоныч совсем опростает машину, даст еще один круг, пересчитает ребят и, чтоб все сразу сориентировались, уйдет в сторону пожара. А у них тут начнется.
- От чего загорелось? - спросил Родион.
- Кто его знает! Шатались тут какие-то, с бороденками - не то руду искали, не то карту снимали. Больше никого не было...
- Ну, пойдемте, Пина, - сказал Родион, поднимаясь.
- А у нас баня еще теплая со вчерашнего.
- Ну? Вот это дело! - Он посмотрел на ее странную одежду, на большие сапоги и усмехнулся: - Пина...
- На себя-то гляньте!
- А что?
- Чудище болотное, - засмеялась Пина. - Леший! Здоровый да грязный, тьфу!
На кордоне Родион сразу же полез в баню, а Пина, собрав ему для смены кое-какую отцовскую одежонку, поехала предупредить команду. Она вернулась, когда распаренный Родион, обжигаясь, пил чай в горнице. Отец с лежанки что-то рассказывал ему, а ребятишки, окружившие стол плотным кольцом, безмолвно и жадно разглядывали гостя.
- В порядке там? - спросил Родион, посматривая в окна.
- Вы нехороший человек, - неожиданно сказала Пина. Раздвинув сестренок и братишек, она тоже налила себе чаю. - Очень нехороший! Хитрый.
- Агриппина! - приподнялся отец. - Цыть!
- А что такое? - Родион раскрыл на нее глаза.
- Я им сказала, что ваш приятель в бане, а они переглянулись и говорят: "Понятно". Я сказала, что вы чуть не утопли в болоте, а они опять смотрят друг на друга, перемигиваются. "Ясно", - говорят. А сознайтесь, вы нарочно в болото?
- Что за чушь!
- Они рассказывают, что вы хитрый, как змей. Специально в бучило залезли, чтоб я вас тащила.
- Агриппина! - грозно закричал отец. - Замолкни!
- Ну и трепачи! - Родион крутнул головой, вглядываясь в девушку. Серые глаза ее были преувеличенно серьезны, а влажные полуоткрытые губы таили неуловимую улыбку. - Далеко они?
- У ручья. Вещи стаскали, костер наладили.
- Вы им сказали, что через болото огонь не пройдет?
- А как же! Мы и так знали, говорят. И велели гнать вас отсюда. Говорят, что вы после бани по два самовара выпиваете.
- Вырву я тебе язык, Агриппина! - застонал отец.
- Обопьетесь, а потом лежите, - продолжала Пина. - А тайга горит...
- Вот черти! - изумился Родион. - Ну и черти...
Пина вышла, а мать сказала нараспев:
- Ты уж не серчай на нее, милый человек! Это она такая перед тобой. Злится, что поздно прилетели. Ведь о пожаре-то мы давно уже сообщили...
- Язва она! Неизлечимая! - закряхтел на лавке отец. - Идейная! Пилит меня, что газеты выписываю, а не читаю. Это отца-то! И заполошная, вроде меня, когда я не больной. Последнюю неделю, как я слег, просеку рубит по приверхе. Я говорю, все равно одной не остановить пожар-то, а она только сопит. Смирная приходит, куда и вредность ее девается. Поест и спать.
- Она ведь у нас ученая, - всхлипнула мать. - Десятилетку закончила в Гиренске, хотела дальше учиться, да разве сейчас куда попадешь...
- В интернате она такая и сделалась, языкатая да уросливая, - ласково сказал отец. - А если еще до диплома доучится, что с нее будет? Ух и язва! Такое иной раз отчубучит...
Родион попрощался. В сенцах мать его догнала, сунула узелок с теплыми шаньгами и шепотом, со слезой в голосе попросила:
- Милый человек, ты уж не серчай на Пинку-то.
- Да что вы!
- Она у меня из всех детей...
Мать заплакала неслышно, подбирая слезы узластыми руками.
- Что вы? - встревожился Родион. - Что с вами?