Тег обнаружил, что его трогает ее расслабленность. Никакой позы, никакой готовой маски, чтобы разделить их и четко обозначить различие положений в иерархии Бене Джессерит. Она была явно дружелюбной, без всякого намека на соблазнительность. Во всяком случае, выглядело это так — вот и все, что можно сказать при общении с любой Преподобной Матерью.
С быстрым приливом восторга Тег понял, что он здорово наловчился читать Альму Мавис Таразу, даже когда она прикрывалась одной из своих масок.
— Твоя мать научила тебя большему, чем ей было ведено, — сказала Тараза. — Мудрая женщина, но еще одна еретичка. Хотя, все мы, кажется, склоняемся к этому в эти дни.
— Еретичка? — он испытал мгновенное возмущение.
— Есть в Ордене такая приватная штучка, — сказала Тараза. — Нам предписано следовать приказаниям Верховной Матери с полной преданностью. Мы так и делаем, кроме тех случаев, когда не согласны.
Тег улыбнулся и сделал большой глоток своего питья.
— Странно, но во время этого небольшого противостояния я обнаружила, что реагирую на тебя так, как реагировала бы на одну из наших Сестер, — сказала Тараза.
Тег ощутил, как питье согревает его желудок. От него оставалось покалывание в ноздрях. Он поставил стакан на боковой столик и проговорил, глядя на него:
— Моя старшая дочь…
— То есть Димела, да? Тебе бы следовало позволить нам получить ее, Майлз.
— Тут решал не я.
— Но одно словечко от тебя… — Тараза пожала плечами. — Ладно, все это в прошлом. Так что насчет Димелы?
— Она думает, что я часто слишком похож на одну из вас.
— Слишком похож?
— Она яростно предана мне, Верховная Мать. Она на самом деле не понимает наших отношений…
— Каковы наши отношения?
— Ты командуешь, я подчиняюсь.
Тараза поглядела на него поверх края своего стакана. Поставив стакан, она произнесла:
— Да, ты никогда по-настоящему не был еретиком, Майлз. Может быть… Однажды…
Он быстро заговорил, чтобы отвлечь Таразу от таких мыслей.
— Димела считает, что долгое употребление меланжа делает многих людей похожими на вас.
— Вот как? Разве не странно, Майлз, что у нашего гериатрического зелья так много побочных эффектов?
— Я не нахожу это странным.
— Нет, разумеется, ты не счел бы это странным, — она допила свой стакан и отставила его в сторону. — Я сейчас говорю о том, что очень длинная жизнь приводила некоторых людей, тебя особенно, к доскональному знанию человеческой природы.
— Мы живем дольше и наблюдаем больше, — заметил он.
— Я не думаю, что это настолько просто. Некоторые люди никогда ничего не наблюдают. Жизнь для них просто происходит. Они живут, цепляясь за косность своего существования, отвергая с гневом и возмущением все, что может возвысить их над этой ложной безмятежностью.
— Я никогда не был в состоянии вывести приемлемый баланс всех «за» и «против» спайса, — сказал он, имея в виду обычный для ментата процесс сортировки данных.
Тараза кивнула. Явно, она сталкивалась с той же трудностью.
— Мы, Сестры, более склонны двигаться в одной колее, чем ментаты, — сказала она. — У нас есть способы выводить из нее свой ум, но воспитание очень сказывается.
— Наши предки долго разбирались с этой проблемой, — сказал он.
— До спайса это было совсем по-другому, — сказала она.
— Но жизни были так коротки.
— Пятьдесят, сто лет — это не кажется нам слишком долгим, но, все же…
— Наверное, они до предела уплотняли отведенное им время?
— О, по временам они были просто неистовы.
Он понял, что она делится с ним наблюдениями из своих Иных Памятей. Не впервые он причащался к этой древней науке. Его мать, порой, тоже делилась такими знаниями, но всегда как уроком. Что же делает сейчас Тараза? Учит его чему-то?
— Меланж — это многорукое чудовище, — сказала она.
— Не желаешь ли ты — порок, чтобы мы никогда его не открывали?
— Без него не существовал бы Бене Джессерит.
— И Космический Союз.
— Но не было бы и Тирана, не было бы Муад Диба. Спайс дает одной рукой и забирает всеми другими.
— В какой руке находится то, чего мы жаждем? — спросил он. — Разве не всегда стоял этот вопрос?
— Ты чудо, ты знаешь это, Майлз? Ментаты редко погружаются в философию. Я думаю, это одна из твоих сильных сторон. Ты потрясающе способен на сомнение.
Он пожал плечами. Этот поворот разговора растревожил его.
— Ты невесел, — сказала она. — Но в любом случае — цепляйся за свои сомнения. Сомнения необходимы для философа.
— Так заверяют нас дзенсунниты.
— На этом сходятся все мистики, Майлз. Никогда не недооценивай силу сомнений. Очень убедительно. Стори держит сомнения и уверенность в одной руке.
Действительно весьма удивленный, он спросил:
— Так что. Преподобные Матери практикуют ритуалы дзенсунни?