Но в ту же секунду с потолка внезапно сорвалась световая стрела и ударила Ганну в спину. На лице титаниста не успел шевельнуться ни один мускул, а тело уже обмякло, осело на пол и чуть не увлекло за собой часового.
Однако чинк сумел все же сохранить равновесие и уставился на тело у своих ног в неподдельном ужасе. Затем распахнул вращающиеся двери и выкрикнул что-то высоким певучим голосом. Из командного центра высыпала целая толпа чинков. Они смотрели на распростертого Ганна, переводили взгляд на Хешке, пытались что-то втолковать ему, и лица у них были озабоченные, опечаленные, соболезнующие.
Наконец один из них взял Хешке за руку и ввел в помещение центра. Археолог тупо озирался по сторонам — его окружали изогнутые пульты управления и мерцающие экраны, на которых быстро сменялись картины и символы, не говорящие ему ровным счетом ничего.
Провожатый подошел к пульту и набрал что-то на клавиатуре. Недолгая пауза — и на экране появились слова:
Хешке угрюмым кивком подтвердил, что понял, затем отвернулся и направился к выходу, где все еще стояла небольшая толпа. Откуда ни возьмись появился Аскар. Задержался над мертвым лейтенантом и вдруг сжал кулак и приветствовал Ганна титан-салютом.
— Честь офицеру!
— Он был действительно храбрым офицером, — ответил Хешке.
— Да, я знаю.
Археолог ощущал бесконечную усталость. Вернувшись к себе в комнату, он поставил целью не покидать ее до конца полета. Неудачное нападение на чинков было в известной мере и личной его неудачей, но, как ни странно, смерть Ганна затронула его гораздо меньше, чем можно было предположить.
Он так и не отважился убить себя. Размышляя, он пришед к выводу, что Аскар прав: Ганн оценивал людей, которые спасли их из вневременья, слишком предвзято. Ничто не указывало на то, что чинки относятся к пленным враждебно.
Настал день, когда явившийся за ним чинк вновь позвал его в центр управления. Присутствовал и Аскар, удостоивший Хешке не только взгляда, но и поклона. По всему чувствовалось, что физик уже хорошо знаком с центром.
Чинк показал на экран, и Хешке сразу понял, что им с Аскаром демонстрируют пункт назначения. В недоумении он смотрел на блистающий контур — удлиненные песочные часы, висящие в черноте космоса на фоне жестких ослепительных звезд.
Сквозь прозрачную стену своей пространственно-временной обсерватории Шу Кунцен наблюдал, как корабль возвращается из рейса и входит в шлюз. Лично он не испытывал по этому поводу ни малейшей радости: корабельный двигатель создавал помехи в работе аппаратуры. Он набрался терпения и сидел, попивая зеленый чай и созерцая черную, затканную звездами Вселенную. Такое занятие приносило ему отрадное ощущение собственной ничтожности, спокойную уверенность, что органические разумные существа чужды мирозданию. Ибо мироздание есть бесконечная протяженность вневременья: первоначально Вселенная существовала вообще без времени. И только затем стали появляться локальные временные процессы, по большей части слабые, хотя в отдельных случаях достигающие значительной силы, развивающиеся во всех направлениях, под разными углами друг к другу. Иногда они даже пересекались. Подобные процессы были случайным явлением малого значения и ограниченной длительности, но благодаря им стала возможной жизнь.
Самое неблагоприятное стечение обстоятельств произошло на Земле: планета оказалась во власти двух разнонаправленных временных потоков.
Не то чтобы события подобного рода были невероятно редки, особенно в галактиках, где силы «инь» и «ян» разбалансированы настолько, что порождают бесчисленные временные катаклизмы. Кстати, еще один весомый довод в пользу поселений в межзвездном пространстве, так сказать, подальше от магистралей с напряженным движением. Тем не менее даже Город-Колба несколько веков назад пострадал от неприятного инцидента — некая сущность, шествующая по Вселенной в собственном векторе времени, нанесла городу удар по касательной. Шу Кунцен до сих пор поддерживал контакт с этой сущностью. По правде говоря, именно она и служила объектом его нынешних экспериментов.
Наливая третью чашку ароматного чая, он отметил про себя, что звездовремялет вошел в шлюз целиком. Нет сомнения, что земные пассажиры, прибывшие с кораблем, будут биться в истерических мольбах о помощи и его ждут нелегкие и утомительные дни. Сам Шу Кунцен возражал против того, чтобы предлагать Земле какую бы то ни было помощь вообще. Это потребует всей производственной мощности Зоны Труда и вызовет неудобства, например, отсрочку в доставке оборудования, заказанного им для собственных надобностей. Однако другие члены кабинета, вероятно, из сыновнего почтения к планете, взрастившей человечество, настаивали на своем.
Прибор под рукой у Шу Кунцена сообщил ему, что прибывший корабль заглушил двигатели. Хозяин обсерватории поднялся, подозвав кибернетических слуг.
— Все в порядке. Можно начинать.
Машины покатились в рабочую зону для последних приготовлений. Но Шу Кунцену пришлось отвлечься вновь: нежным голоском пропел сигнал входной двери обсерватории, и в комнату степенно вошел премьер-министр Вэн By.
— Добро пожаловать в мою обитель, досточтимый коллега, — произнес Шу Кунцен тоном, в котором трудно было не почувствовать раздражения. — Ваш визит связан, очевидно, с прибытием корабля с Земли…
Гость подтвердил догадку.
— Один из пассажиров, как выяснилось, довольно известный ученый. По-видимому, тот самый, кто стоял за недавним для землян открытием путешествий во времени. Он жаждет знаний. И, безусловно, потребует длительного разговора с вами.
Потеребив себя за бороду, Шу Кунцен сказал:
— Выходит, теперь я должен растрачивать свои силы на дискуссии с варварами? Вы не нашли никого другого, кто мог бы просветить невежду?
Вэн By выразил удивление.
— Не будем неучтивыми, Кунцен. Вы крупнейший авторитет в данной области.
— Ну хорошо, хорошо. Но неужели встреча не может подождать? У меня идет важный эксперимент. Я намерен восстановить контакт с Косвенной Сущностью.
— Что вы говорите! — Вэн By явно заинтересовался. — Скажите, а эксперименту не повредит, если я буду присутствовать?
— Наблюдайте сколько угодно, — сказал Шу Кунцен, — хотя, собственно, наблюдать почти нечего…
Кибернетические слуги дали сигнал, что все готово. Шу Кунцен вошел в стеклянную сферу. Снаружи сфера была прозрачной, но тот, кто входил в нее, оказывался в полной темноте. Ученый отдал шепотом какую-то команду, предназначенную для кибер-распорядителя.
Вэн By бесстрастно следил за происходящим. Он видел, как Шу Кунцен внезапно застыл, словно парализованный. Глаза перестали видеть, уши не воспринимали звуков, даже кожа не ощущала более ни прикосновения одежд, ни упругости пола под подошвами. Тело Шу Кунцена осталось в обсерватории, но все его чувства, а вместе с ними и разум, переместились за сотни световых лет в направлении, недоступном ни одному телескопу, — косвенно во времени.
— Что будем делать, отец?
Бывший министр Ху Шао взглянул на Сюменя, с болью осознав, каким красавцем стал его сын за эти годы.
— Что делать? — переспросил он удивленно. — Но это твоя затея. Что ты сам намеревался делать?
— Я надеялся на твои указания, отец, — вяло ответил Сюмень. — Мы могли бы, например, исчезнуть из города, отправиться на Землю…
— Хм… Может быть, хотя я сомневаюсь в успехе. Да и ты, видимо, не осведомлен о земных условиях. Вряд ли мы способны там выжить…
Впрочем, этот план занимал в надеждах Сюменя ничтожное место. Прежде всего ему рисовалось, пусть смутно, что они с отцом будут сражаться плечом к плечу. Он наконец преодолел первоначальный столбняк и, воспользовавшись случаем, заговорил с решимостью:
— Тогда вернемся вместе в Зону Труда. В ней полным-полно малопосещаемых районов и заброшенных уголков. Я найду для тебя надежное убежище.
— Значит, сменить одну тюрьму на другую? — нахмурился старший. — Что же я выиграю?
— Нет, это не все. — Замысел обрел форму, и голос Сюменя зазвенел: — Нам предстоит большая работа. Это общество заслуживает того, чтобы его разрушить!
Отец с ужасом посмотрел на него.
— Ты понимаешь, что говоришь?
— Но разве не затем ты пошел на преступление и пытался спасти меня от уготованной мне судьбы? Разве ты не сознаешь несправедливость нашей жизни? Одни привязаны к тяжелому труду, вынуждены пробавляться грубыми развлечениями, другие блаженствуют и занимаются абстракциями…
— Зато мы достигли высочайшего уровня цивилизации! — вскипел Ху Шао. — Искусства и науки достигли здесь, в Зоне Покоя, невиданных высот. Как могли бы мы добиться этого, если бы тратили время на материальное производство!..
Сюмень слегка опешил от реакции отца — такого он не ожидал.
— Обитатели Нижней колбы, — произнес он, — не меньше вас заслужили все эти блага. В нашем обществе человек лишен права выбора.
— Иначе нам ни за что не удалось бы добиться нынешнего уровня ни в производстве, ни в науках и искусствах, — отрезал отец. Голос его звучал приглушенно и мрачно. — Вынужден признать, что мотивы моей попытки удержать тебя в Зоне Покоя были чисто эгоистическими. Я просто хотел, чтобы мой сын жил так же, как я. Мысль о социальной несправедливости не приходила мне в голову. Я думаю, она может зародиться лишь в том случае, если побываешь по обе стороны границы.
— Так спустись вместе со мной в Нижнюю колбу и взгляни на все собственными глазами! Если мы поторопимся, то, быть может, о твоем бегстве узнают еще не скоро.