— Так что же ты такое?
Женщина наклонила голову, взор ее ушел куда- то за стены комнаты, а меж бровей наметилась тонкая насмешливая морщинка.
— Возможно, данное окружение, — предположила она, — смущает тебя не меньше, чем прежнее. Сделаем еще одну попытку. — Женщина поднялась и показала жестом на дверь за спиной Аскара, которая распахнулась сама собой. — Пожалуйста, пройди дальше по коридору. Там приготовлена другая комната.
Аскар бросил на серебристо-голубую женщину долгий взгляд, но одолел сомнения и повиновался. Поначалу коридор показался ему серым и невыразительным, ни окон, ни дверей. Коридор тянулся вдаль ярдов на двести и поворачивал, а может, заканчивался тупиком. Но едва Аскар сделал несколько шагов, его стали преследовать странные миражи. Боковое зрение подмечало сводчатые проходы, где среди зеленых стеблей и трепещущей листвы бесшумно двигались рыбообразные туши. Но едва он поворачивал голову, вглядываясь в наваждение, на месте сводов и рыб оказывалась голая стена.
Потом его посетило еще более странное чувство, что ускользающие рыбины плавают не где-то снаружи, а в глубинах его собственного мозга. Однако через тридцать-сорок ярдов миражи прекратились. В ту же минуту коридор стал понемногу изменяться: он уже не казался таким невыразительным, он выглядел знакомым. И вдруг Аскар застыл как вкопанный: в стене была дверь с выведенным по трафарету номером 22.
Не веря глазам своим, он огляделся. Впереди коридор раздваивался, и на развилке торчал указатель со стрелками, перечисляющими разные отделы и подотделы. Он еще внимательнее присмотрелся к двери под номером 22, узнавая царапины, узнавая прыщики на краске…
Это был коридор Сарнского полигона! Или безупречно точная его копия.
С бьющимся сердцем он отворил дверь. Уютная комната-каюта с койкой, креслами и столом, на котором громоздились конспекты и отчеты, а поверх всей груды — толстый блокнот для заметок. У левой стены — книжный шкаф с небольшой, тщательно подобранной библиотекой специальной литературы. Его собственная комната, его убежище, где он провел без малого пять лет!
Он тихо притворил дверь и опустился в свое любимое кресло, отдавая себе отчет, что Косвенная Сущность, по-видимому, выудила все подробности обстановки из его собственной памяти.
Над дверью висел миниатюрный динамик — на Сарнском полигоне он служил для оповещений и вызовов персонала. Косвенная Сущность воспользовалась им для общения.
— Отвечаю на твой вопрос, — прозвучал первоначальный мужской голос. — Тип сознания, каким я располагаю, нельзя назвать ни индивидуальным, ни групповым, ни сообществом индивидуальностей. На понятном тебе языке я, пожалуй, добьюсь максимального приближения к истине, если буду именовать себя не «я» и не «мы», а просто «здесь». Впредь я так и поступлю, присвоив себе имя «Здесь».
Аскар помолчал, обдумывая услышанное. Сущность прибегла к хитрой уловке, которая, несомненно, увенчалась успехом. Он действительно ощущал себя гораздо раскованнее, сидя в собственной комнате. Еще чуть-чуть, и он мог бы вообще забыть, что это не Сарнский полигон.
— Раз уж ты читаешь мои мысли, — произнес он, — то ты давно осведомлен, о чем я хотел спросить. Скажи, много ли ты знаешь о Земле?
— Здесь знает о Земле все, — отвечала Косвенная Сущность.
— Ты приобрел эти знания, читая мои мысли?
— Нет. Здесь узнал о Земле много ранее.
— Следовательно, ты знаешь и о том, что должно там произойти?
— Да, знаю.
— Остается спросить, — Аскар приложил все силы, чтобы голос не дрогнул, — существует ли способ изменить направление потока времени или остановить его? Есть ли в принципе возможность избежать столкновения?
Косвенная Сущность не дала немедленного ответа. Вместо слов из динамика полилось густое, мощное гудение. Вселенная вокруг Аскара взорвалась, и он выплыл в первозданную пустоту. А вокруг него поплыли призрачные формы всех цветов и размеров, то вспыхивая в поле зрения, то уносясь прочь, как искры.
Тело его вытянулось, как струя дыма на ветру, оно удлинялось и удлинялось до бесконечности, и это продолжалось долго, неимоверно долго. И внезапно кончилось — он опять сидел в своем любимом кресле посреди уютной комнаты-каюты.
— Вы, — изрекла Косвенная Сущность, подчеркнув местоимение «вы», — не можете сделать ровным счетом ничего.
Когда солдаты Браурна ворвались наконец в пространственно-временную обсерваторию, они нашли Лэрда Аскара все еще сидящим в прозрачной сфере всечувственного передатчика.
Попыхтев минут десять, они ухитрились открыть люк. Аскар, судя по всему, даже не видел их. Он сидел в прострации, бормоча что-то невразумительное, и не оказал сопротивления, когда его подхватили под руки и поволокли прочь.
— Кажется, это он, — сказал сержант. — Но, сдается мне, эти технические игрушки довели его до умопомрачения.
— Может, он свихнулся, решая чинкскую головоломку, — брякнул один из солдат.
— А? Что такое? — Аскар начал приходить в себя и воззрился на бойца суженными, как у чинка, глазами.
— Вывести его отсюда, — распорядился сержант. — Майор Браурн приказал доставить его в штаб без промедления.
Аскара вытащили из обсерватории. И в этот момент послышалось нечто столь неожиданное, что солдаты замерли без команды и в недоумении уставились друг на друга. Вот уже несколько часов в городе царила тишина — и вдруг где-то вдалеке вспыхнула и загрохотала, не ослабевая ни на минуту, ожесточенная перестрелка.
Хешке принял от соседа табачную скрутку и вдохнул ароматный дым с особым, подчеркнутым наслаждением.
Это была прощальная вечеринка — прощальная в самом полном смысле слова. Они знали, что титанисты вторгнутся в резервацию завтра и уж никак не позже чем послезавтра. Вот Геррик и решил собрать друзей, чтобы, как он выразился, отметить последний день некогда преуспевающей расы.
Обстановка была нисколько не напряженная и, как ни парадоксально, почти праздничная. Хешке поневоле восхищался хладнокровием, с каким амхраки относились к неотвратимому. Мелькнула странная догадка, что дело именно в неотвратимости, что именно она внушает людям такое достоинство. Если бы оставалась хоть тень надежды, это могло бы привести к панике…
Разговор шел по преимуществу на амхракском, которым Хешке владел еще не слишком хорошо. Однако из вежливости хозяин и гости довольно часто обращались и к веролийскому — главному языку Человека Истинного, общему для всей Земли, — и Хешке никоим образом не чувствовал себя ущемленным.
К нему подсела девушка, стройная, как истая ам- храчка, и принялась болтать, прихлебывая вино, — недавно в резервации научились его синтезировать, и продукт получался отменный.
— Вам, наверное, показалось скучно в нашей деревушке после Прадны, — щебетнула она с улыбкой.
— Да я на самом-то деле вовсе не из Прадны, — ответил он. — Я провел большую часть жизни в полевых экспедициях, раскапывая инопланетные развалины. А Прадна, по правде говоря, пренеприятное место. Здесь мне нравится гораздо больше… невзирая на то, что грядет.
И еще не договорив, он испытал дурнотное ощущение, что. совершил непростительную бестактность. Может статься, эти люди ввели жесткое табу на разговоры об… этом — из суеверия он даже для себя не уточнил, о чем. Но девушка рассмеялась совершенно естественно и как ни в чем ни бывало полушутя ответила:
— Ну, значит, в Прадне и впрямь мерзко, если наша участь и то предпочтительней…
Геррик распахнул двойные двери, ведущие в мастерскую, и принялся колдовать над своим телевизором, не нуждающимся в передачах. Чтобы скрыть замешательство, Хешке присоединился к нему и минут пять безмолвно наблюдал^ как Геррик лазит по диапазонам, выискивая четкие картинки. Сегодня их удавалось поймать больше обычного.
— Проводимость атмосферы нынче редкостная, — не без удивления объявил амхрак. — Сигнал чистый и сильный. Вот, полюбуйтесь, пожалуйста…
В большинстве своем картинки были как бы сняты с птичьего полета. На этой виднелись окраины среднего по размерам города — именно среднего, а не большого, о чем красноречиво свидетельствовал характер застройки. Судя по-положению солнца, было послеполуденное время.
— Узнаете? — поинтересовался Геррик.
Хешке отрицательно качнул головой: таких городов он знал сотнй, все они походили друг на друга.
Картинка не качалась и не расплывалась, напротив, была на редкость устойчивой, а Геррик еще повозился с регулировкой и добился качества, близкого к коммерческим стандартам.
— Наконец-то у меня получилось что-то толковое, — произнес он грустно. — Какая жалость, что об этом теперь… Господи, что такое?..
Кадр сохранял устойчивость и яркость, но отдельные его элементы тускнели и гасли. На глазах Геррика и Хешке — и других, потому что археолог смутно чувствовал, что и остальные гости поглядывают на экран ему через плечо, — все здания на картинке словно расплавились, и на их месте оказалась лишь голая земля. И не только здания — куда- то пропала и кучерявая рощица, и полоска травы. Исчезло все, кроме сухой безжизненной почвы.
— Что-то с приемником? — осведомился Хешке.
— Не понимаю, — проворчал Геррик. — Конечно, есть телевизионные системы, способные дать подобный эффект. Если используется банк памяти, чтобы держать в кадре постоянные элементы, то и картинку можно создать или разрушить как бы по частям. Но у меня-то здесь простое построчное воспроизведение! Присмотритесь — ведь там, где стояли дома, видны выемки. Будто город просто растворился в воздухе…
Хешке выбрался из мастерской, предоставив Геррику мозговать над своим аппаратом в одиночестве.