Можно поаплодировать автору рассказа за оригинальность идеи. Правда, немного грустно, что подобное фантастическое решение проблемы родилось именно на нашей загаженной почве.
Видимо, автор уже отчаялся ждать малейшего движения души и тела от тружеников совка и метлы.
Но редакция «Если» более лояльно относится к человечеству, полагая, что с мусором оно все-таки справится без вмешательства галактических сил.
Тем более, что их методы наведения мании», или, выражаясь языком медицины, «индуцированного бреда», прямо скажем, не очень гуманны.
Ведь излечение маний и фобий остается острейшей проблемой современной психиатрии и шире — социального здоровья общества.
Молодой журналист добирается до работы с многочисленными пересадками на автобусах, троллейбусах и трамваях, более часа петляя около редакции, в то время как на метро мог бы доехать за 15 минут. Но он панически боится метро.
Это случилось два года назад, когда однажды в вагоне остановившегося в тоннеле поезда у него внезапно возникло сильное сердцебиение, и его обуял жуткий, ни с чем не сравнимый страх: он умирает! Сердце стучало в ушах прощальным гулом, как удары комьев земли о крышку гроба, руки сводило, они похолодели и покрылись липким потом, почва уходила из-под ног. Весь внешний мир как бы отодвинулся и стал нереальным, а человек — абсолютно одиноким, чуждым всему, оторванным от пуповины хранящего его родного и теплого чрева. Боже праведный, он сходит с ума! Он теряет свою самостоятельность, он боится потерять самообладание, закричать и забиться о дверь в беспорядочных бросках, как бабочка об окно, не видящая стекла перед потерянным ею эдемом.
Картина Э. Мунка «Страх» в какой-то степени передает ужас подобного переживания; вообще же для человека, испытавшего его, оно трудно поддается описанию.
Это не страх сердечной катастрофы, называемой «кардиофобией», не страх физической смерти, реальность которой вот так впервые обрушивается на неподготовленную душу и заставляет ее трепетать перед внезапно приоткрывшимся инфернальным занавесом небытия. Это, наконец, не просто навязчивый страх замкнутых или открытых пространств (клаустро- или агарофобия); это нечто ирреальное и тем не менее более мощное и сокрушительное, чем все другие страхи, — это страх смерти психической, страх сумасшествия, страх распада Я.
Метафизически — это ужас, связанный с отпадением от чего-то надежного и утратой его навеки. «Ужасом приоткрывается Ничто» (М. Хайдегер).
В обычном состоянии человек всегда может вернуться из своей поглощенности миром к себе, прийти «в себя», «опомниться» — это немецкий психиатр Конрад назвал «птоломеевским поворотом»; он делает человека центром мироздания, Все вращается вокруг него, все отнесено к нему, все существует для него. В здоровом состоянии человек может актом воли вновь как бы выступить «из себя», взглянув на себя извне, с некоторого расстояния и оказаться вновь в мире, который он делит с другими и в котором он представляет собой лишь незначительную частицу. Это уже «коперниковский поворот», означающий фундаментальную смену системы отношений.
Для нашего больного такая радикальная переустановка просто невозможна. Острый натиск страха, когда, на обыденном языке, «душа расстается с телом», напрочь парализует волю, разрушает гармонию с миром и с самим собой, и, измученный испытанным потрясением, он вдруг обнаруживает, что утратил некое средоточие Я — внутреннюю свободу. Это то, что называется острой деперсонализацией.
Она может возникнуть от разных причин, иметь ту или иную нюансировку в своих проявлениях, но во всех случаях поражает схожестью трудно определяемых субъективных переживаний; при внешней пустячности они полны внутреннего драматизма и настолько тягостны для больных, что больные предпочитают этому аду любые физические страдания.
Сразу скажу, что пароксизмы эти проходят: от лечения ли, от тишайших ли уветов времени. Но без лечения повторяющиеся приступы формируют навязчивые страхи, которые сами по себе отравляют жизнь, а главное — уводят в долину существования в депрессии нередко на многие годы.
В американской классификации болезней такие пароксизмы называются паническими расстройствами; они чрезвычайно распространены; на их лечение конгресс ежегодно выделяет не один миллиард долларов. Да, паника стала знамением нашего времени, печатью на лице обезумевшего в погоне за все новыми благами человека. «Не собирайте себе сокровищ на земле…»
Стандартизировавшие все и вся американцы выделили даже несколько типов расстройств личностей, склонных к паническим реакциям. Это представляет определенный интерес для всякого человека, который желал бы лучше разобраться в себе, и мы приводим эту систематизацию.
Избегающее личностное расстройство. Лица с избегающим личностным расстройством хотят общаться с другими людьми и, казалось бы, имеют для этого все возможности, но при этом они справляются со своей социальной тревогой посредством избегания. Им свойственны сверхчувствительность к отвержению, страх смущения и преувеличенные опасения вероятных опасностей или неловкостей в повседневных ситуациях.
Зависимое личностное расстройство. Лица с зависимым личностным расстройством чрезмерно полагаются на поддержку со стороны других людей. Им трудно проявить инициативу, и, предоставленные сами себе, они ощущают беспомощность. Они часто остаются на не приносящей удовлетворения работе или поддерживают тягостные межличностные отношения только для того, чтобы избежать ощущения покинутости; они все время как-бы играют вторые роли, поскольку боятся действовать независимо.
Обессивно-компульсивное личностное расстройство. Это педанты, что мешает им продуктивно жить и работать. Как высокая требовательность может сослужить им хорошую службу на работе, так неспособность принимать решения или выходить за рамки задания может нанести вред. Требовательность и стремление к мелочному контролю часто приводят к проблемам в межличностных отношениях. У них высок риск развития навязчивых состояний.
Пограничное личностное расстройство. Лица с пограничным личностным расстройством могут быть тяжелыми и утомительными в общении с людьми; их психическая жизнь и профессиональная деятельность отличаются постоянной нестабильностью. В отношениях с людьми они часто бросаются из одной крайности в другую, переходя от идеализации к обесцениванию. Обычно им свойственны импульсивность и саморазрушительные привычки — такие, как чрезмерные траты, злоупотребление лекарствами и спиртным, беспорядочные половые связи, приступы обжорства. Они нередко испытывают внезапные краткосрочные, но интенсивные перепады настроения. Этих людей отличает выраженное и стойкое нарушение идентичности, выражающееся в нечеткости образа самих себя и расплывчатости представлений об основных жизненных ценностях, выборе профессии и сексуальной ориентации. Они постоянно как бы убегают от кажущихся им невыносимыми ощущений скуки и внутренней пустоты. Своим поведением они часто провоцируют разрыв с другими людьми, несмотря на то, что боятся ощущения покинутости.
Специальная литература по пограничным состояниям сложна и обширна; любознательный читатель может обратиться к их классическому клиническому описанию в трудах П. Ганнушкина, Э. Кречмера, КЛеонгарда и других.
Но вернемся к нашему журналисту. Однажды возникнув, приступы паники повторялись многократно и не только в метро, но и в других ситуациях, исключающих возможность сиюминутной медицинской помощи: в кинотеатре, на лодочной прогулке, на даче. Одна за другой закрывались перед ним двери в мир удовольствий, не говоря уже о том, что он совершенно не переносил поездок в транспорте, а это представляло серьезную угрозу его карьере. В автобусах и троллейбусах он прибегал к уловкам: стоял возле двери, до предела сдерживая себя, чтобы не выскочить на остановке раньше времени, но иногда, не в силах одолеть страх, все-таки выскакивал и шел пешком. Езда на лифте и походы в магазин стали пыткой. Он уже не посещал театр, знакомых, не ходил на прогулки. Бросил выпивать и курить. Стал ипохондричным. Тело сковало его дух. Он погрузился в себя, постоянно испытывал какие-то неясные тягостные ощущения, и это все более делало его несвободным. Он находился в постоянной борьбе с собой и всегда терпел поражение. Ходил по врачам, но они не находили внутренней патологии; к экстрасенсам и разног? рода магам, ибо какое-то смутное чувство околдованности временами овладевало им; он ставил свечки в храме, рассеянно, не молясь и не сокрушаясь о греховных помыслах. Жизнь превратилась в беспросветное безрадостное существование. Он стал непродуктивным в работе, терял к ней интерес, считал себя неудачником, бездарным писакой, неисправимым эгоистом, бесчувственным бревном, и это его угнетало. Он подумывал уехать куда-нибудь в глушь, в деревню, и вести простую жизнь. Посещали его и другие, еще более мрачные мысли об избавлении от мучений.
Жена призывала его взять себя в руки, упрекала в малодушии, но ее банальные сентенции разбивались о глухую стену молчания.
Вообще, обыватели, относя некоторые психические страдания к области морали, нередко прибегают к их осуждению, упрекам и увещеваниям. Говорят: «распустился», «раскис», «не может взять себя в руки», «придуривается». Недаром Мольер выставил «мнимого больного» на всеобщее осмеяние.
Даже врачи общей практики не всегда понимают эти страдания, стараются отмахнуться от надоедливого «ипохондрика», не избегают искушения поиронизировать на его счет. Однако ипохондрия — не игра на зрителя, хотя и такое случается. Это чаще всего проявление депрессии, а депрессия, как известно, раскрывает первичные тревоги человека: она есть забота о спасении души, о невредимости тела, о материальных нуждах и насущном пропитании.
Кратковременное переживание депрессии знакомо каждому.
Депрессия — наиболее распространенная форма человеческих реакций на психическую травму. Но депрессия может возникать и без видимых причин, и тогда говорят о так называемых эндогенных депрессиях.
Современный мир порождает множество депрессий: поданным психиатров США, более 20 миллионов американцев страдают клинически выраженной депрессией. Считается, что 30 % пациентов поликлиник нуждаются в помощи психиатра, но их путь к нему часто измеряется годами. С одной стороны, депрессии часто маскируются под различные соматические расстройства, что вводит в заблуждение не только пациентов, но и врачей, с другой стороны, препятствуют различные предубеждения в отношении психиатрии. Известный французский психотерапевт Л. Шерток как-то сказал: «К сожалению… психология врачей и больных еще остается в плену многих отживающих свой век понятий. Считается, что в психиатрической и психотерапевтической помощи нуждаются только психически больные, а каждый «душевно здоровый» «образованный человек» сам может разобраться в своих моральных, эмоциональных и психологических проблемах. Однако во множестве случаев эти проблемы трансформируются в соматические болезни. Тогда ни сам «образованный человек», ни специалист, вооруженный лишь скальпелем и таблеткой, не в состоянии вернуть утраченное здоровье».
Наряду с ростом заболеваемости депрессиями отмечается и изменение их клинической картины. Все чаще психиатры говорят о так называемой скрытой (ларвированной) или маскированной депрессии, то есть таких состояниях, при которых истинные психические расстройства замаскированы различными вегетативными расстройствами и жалобами на них. Больные обращаются к различным специалистам, проходят всевозможные, подчас дорогостоящие обследования, подолгу лечатся в разных стационарах, даже подвергаются хирургическим вмешательствам, пока, наконец, попадают к психиатру.
С начала заболевания люди начинают испытывать общий физический дискомфорт, слабость. Создается впечатление соматического страдания. Возникают боли и неприятные, трудноопределяемые ощущения различной локализации: в голове, груди, животе, глазах, во рту, в промежности, гениталиях, конечностях. Эти ощущения и боли, занимающие первое место в жалобах больных, могут стимулировать самые разнообразные заболевания: радикулит, почечно-каменную болезнь, язвенную болезнь желудка, невралгию тройничного нерва и пр. Известны случаи, когда больные, испытывающие мучительные боли в зубах, удаляли их; когда в связи с болями в животе производились диагностические операции брюшной полости. Иногда это не боли, а трудноопределяемое беспокойство в ногах («ноги тоскуют, не могу им места найти») — такие ощущения заставляют больных по нескольку раз в ночь вставать, ходить, делать приседания. Это может быть ощущение как бы невесомости в конечностях, теле, неуверенности в движениях, чувство потери цельности своего тела и т. п. Или это периодически наступающие головные боли, утренние рвоты, потеря веса, кожный зуд, сезонные головокружения. Нередко основной жалобой являются приступы сердцебиения, сопровождающиеся паническим страхом — как у нашего журналиста.
Другими словами, «маски» депрессий чрезвычайно многообразны. Эти расстройства возникают спонтанно, нередко имеют суточные колебания интенсивности («утром не мог встать с постели из-за болей, а к вечеру все проходило») и лишены органической основы, что определяется при многократных обследованиях у разных специалистов.
Больных изматывают слабость, вялость, апатия («стал как неживой», «все во мне опустилось», «сил нет»). Всегда присутствует и характерная для депрессий заторможенность мышления и движений, однако в отличие от «классических» форм здесь она носит больше субъективный характер: «трудно соображать», «трудно даются обобщения», «трудно разговаривать», «снизилась память», «утром делал ошибки, которые замечал к вечеру», «два часа утром буквально лежала на рабочем столе» и проч. Иногда возникают мысли о никчемности существования: «такие боли, что жить не хочется!»
Испытывая страдания, больные все же стараются их превозмочь, сохранить специальные контакты, удержать профессиональный уровень. Со временем они становятся мнительными, ипохондричными, постоянно посещают врачей, не доверяя им, требуют дополнительных обследований, читают медицинскую литературу, находят у себя различные заболевания, занимаются самолечением, придерживаются особой диеты, становятся приверженцами восточных оккультных школ и т. д. К этому можно добавить инертность, сомнение в своих способностях, пониженную самооценку. Если больной говорит, что он утратил интерес к общественной жизни и искусству, испытывает отчуждение от членов своей семьи (это его очень огорчает), что он пессимист и считает свою болезнь неизлечимой — все основания ставить диагноз скрытой депрессии.
Что же наш журналист?
Через шесть недель лечения антидепрессантами он отправился в командировку… самолетом.
Но с психикой связан не только ряд этих мнимо соматических болезней, но и целый класс настоящих — так называемых психосоматических. Их пусковым механизмом является стресс. Термин «стресс» ввел австрийский физиолог Ганс Селье, он же раскрыл биологическое значение стресса как «адаптационного синдрома».
Избежать стрессовых реакций невозможно; это было бы так же неправильно, как отказываться от еды, физических движений или от любви. Крестьянин, напряженно работающий во время уборки урожая, администратор, принимающий трудное решение, спортсмен, стремящийся к победе, мать у постели тяжело заболевшего ребенка — все испытывают стресс. Переживая это состояние, человек защищается от различных вредных воздействий, справляется с ними. Однако стресс может сам вызвать заболевание. За возможность защитить себя от непосредственной угрозы организм платит возникновением психосоматических заболеваний.
Механизм стресса может быть включен и ударом хлыста, и страстным поцелуем: в том и другом случае организм продуцирует одинаковые гормоны. Вот почему термин «стресс» считается родовым понятием двух подвидов: дистресс — «плохой» и эвстресс— «хороший». Если нельзя избежать стресса вообще, не возможно ли предотвратить дистресс?
Мы нередко оцениваем ситуацию и действуем так, словно нам грозит безусловная опасность, хотя чаще всего этой опасности нет. Многие несчастья и трагедии связаны с неспособностью человека правильно определить ситуацию и тем самым вызвать дистресс или эвстресс. Иногда губителен для человека полный покой, вынужденное бездействие. Отсутствие побуждений — трагедия, состояние, ведущее к разрушению организма. Люди, которые считают себя несчастными, зачастую вовсе не нуждаются в деньгах, им требуется перестроить свое сознание, свою жизнь.
Польский психолог А. Кемпински рассматривает варианты отношения к труду. В Библии, например, труд дается как наказание за грех: «В поте тела твоего будешь добывать хлеб твой». А вот этнографы описывают, что жители Полинезийских островов во время работы пели песни о сотворении мира, включая труд в акт Создания. Работа, исполняемая вопреки желанию, с ощущением ее бессмысленности, всегда скучна и тяжела: организму приходится преодолевать стресс, обусловленный такой работой. Любимый труд доставляет радость, а если и приходит «здоровая» усталость, то отдых от нее приятен, ибо человек испытывает удовлетворение от проделанной работы.
Дворник, замечает Кемпински, подметая улицу, тоже чувствует себя творческим работником, так как преобразует часть своего окружения по собственному плану. Этот момент существен для любого творчества, независимо от того, с каким материалом работает творящий. Подметаемая улица — в одном ряду с мрамором скульптора, чистым листом бумаги перед писателем и т. д.
Для того, чтобы избежать срывов, неудач, унижения от поражений — дистрессов, надо знать свои силы, не прыгать выше головы. У каждого из нас есть свои пределы. Для некоторых они близки к максимуму возможного, для других— минимуму того, на что способен человек. Но надо стремиться к достижению своих вершин.
Личность немыслима без взаимоотношений с другими людьми. От дистресса защищает доброжелательное отношение к окружающим. Чем больше люди будут думать друг о друге, тем они будут здоровее.
«Человек, помоги себе сам!» Эти слова принадлежат Бетховену, человеку, сумевшему преодолеть свои страдания и подарившему непреходящую радость всем.
К срединным годам
Возлюбил я истины суть.
Близ Южной горы
Поселился в пору седин.
Радость вкусив,