— Эдит, — сказал он. — Эдит… Да. Он погиб. Сорок минут назад. Не справился с управлением на повороте, и машина перевернулась. Он в Центральном морге. Меня вызывают на опознание. Опознание, Эдит!.. Машина горела…
— Я еду с тобой, — сказала она. — Я еду с тобой!
Длинное, приземистое здание Центрального морга стояло ниже дороги, к нему вел ряд бетонных ступеней. Марк Вильямс спустился по ним десять минут назад. Теперь он возвращался, неуверенно переставляя ноги, шаткой старческой походкой.
Эдит следила за ним из такси, замерев и подавшись вперед на край сиденья. Как только Марк добрался до верхней ступени, она выскочила наружу.
— Марк…
— Да, это наш сын, — голос его звучал глухо, монотонно. — Я покончил с формальностями. Едем домой. Это единственное, что мы можем сейчас сделать.
— Я пойду к нему! — Эдит рванулась прочь. Марк схватил ее за запястье. Таксист тактично притворился спящим.
— Нет, Эдит! Ты не должна его видеть!
— Это мой сын! — крикнула она. — Пусти!
— Нет! Что там у тебя под плащом?
— Колокольчик! Хрустальный колокольчик! Я хочу, чтобы Дэвид услышал его звон! — она резко выбросила вперед руку, сжимающую колокольчик. — Он вернул тебя к жизни, Марк! Теперь он вернет Дэвида!
— Эдит, — в ужасе отступил Марк. — Ты не можешь в это верить. Ты не должна. Это просто совпадение. Дай его сюда!
— Нет! Дэвид вернется! Пусти! Она наконец вырвалась.
Неправдоподобно тонкий, ледяной звон расколол предутреннюю мглу.
— Вот! — выдохнула Эдит. — Хоть ты и не веришь. Я точно знаю. Сейчас… Дэвид, сынок! — громко позвала она. — Ты слышишь меня?
— Эдит, — простонал Марк. — Не терзай себя напрасно! Поедем домой!
— Только вместе с ним! Дэвид! Дэвид!
Она снова и снова встряхивала колокольчик, пока Марк не отобрал его.
— Эдит, Боже… отчего я не пошел один…
— Марк! Ты слышишь?
— Что?
— Слушай! — настойчиво прошептала она.
Марк насторожился, и тут же струйки ледяного пота потекли по его спине — снизу, из тьмы, послышался ясный юношеский голос:
— Мама? Отец? Где вы?
— Это Дэвид! — задохнулась Эдит. — Это он!
— Нет, нет! — в голосе Марка звучал неприкрытый ужас, ибо из темноты по-прежнему доносилось:
— Папа, мама! Вы там, наверху? Подождите, я сейчас!
— Пусти же меня! — зарыдала Эдит. — Дэвид, сынок, мы здесь! Мы идем!
— Эдит! — прерывающимся голосом начал Марк. — Если ты хоть когда-нибудь любила меня, послушай! Тебе нельзя туда! Дэвид… я опознал его только по кольцу, какие носят у них в классе. Он сгорел — сгорел страшно!
— Я иду к нему! — Эдит бросилась к ступеням, по которым уже поднималась окутанная мраком высокая фигура. Марк, похолодев от смертельного ужаса, рванулся ей наперерез, но поскользнулся и ничком упал на тротуар. Эдит уже сбегала по ступенькам навстречу темному силуэту.
— Дэвид, — всхлипывала она, — Дэвид, мальчик мой…
— Мама, мамочка, — сын крепко обнял ее. — Я так виноват. Это ужасно. Но я не знал, что случилось, пока не добрался домой и не увидел, что вас нет, а тут позвонил один из наших ребят и все рассказал, и я догадался, что произошла ошибка, и вы должны быть здесь, взял такси и помчался, но меня высадили у противоположного входа, и я искал вас там, внизу… Господи, бедный Пит!
— Пит?..
— Пит Фридбург. Он сидел за рулем нашей старушки. Я одолжил ему ключи и права. Я не должен был, конечно, но кто мог знать — он ведь старше меня, и он так просил…
— Так это Пит погиб? — у Эдит перехватило дыхание. — Это он… сгорел?
— Да, он. Зачем только я дал ему ключи?! Он ведь всегда хорошо водил, а тут… Ну, а потом они позвонили, и вы с папой решили, что это я, и…
— Значит, Марк прав. Конечно, прав, — Эдит плакала и смеялась одновременно. — Это обыкновенный колокольчик, маленький милый колокольчик, и ничего больше…
— Колокольчик? О чем ты, мама?
— Не обращай внимания, — она утерла слезы. — Это обыкновенный колокольчик. Он не властен над жизнью и смертью. Он не возвращает с того света и не уносит туда. Но пойдем к отцу! Он ведь может подумать, что колокольчик… что он действительно подействовал!
Они выбрались наверх. Марк Вильямс лежал на том же месте, где упал минуту назад. Таксист пытался ему помочь, но сделать уже ничего было нельзя. Падая, Марк разбил колокольчик. Длинный изящный осколок хрусталя вонзился ему в сердце.
Непомерно высокую плету требует мечта о «вечном человеке» в притче Р. Артура.
К счастью, медицина, которая давно занята теми же проблемами, не столь сурова к своим пациентам. Поставив перед собой задачу продления человеческой жизни, медики, биологи, физиологи давно отказались от поисков магического колокольчика, предпочитая опираться на внутренние резервы организма и естественные биостимуляторы.
О некоторых направлениях исследований мы уже рассказывали в комментарии к новелле Д. Найта «Они собирались жить вечно» («Если» № 10, 1993 г.). Сегодня научный обозреватель нашего журнала продолжает тему.
Около тридцати лет назад американский физик Р. Эттингер написал книгу «Надежда на бессмертие». Автор развивал идею: людей, умирающих от не излечимых сегодня болезней, можно, заморозив, сохранять в таком виде до тех пор, пока не будут открыты способы лечения их недугов. Вскоре после выхода книги в свет появился первый «ледяной человек» — в специальной камере был заморожен профессор психологии Д. Бедфорд, погибавший от рака. У него нашлось несколько десятков последователей, которые согласились «полежать» в холодильниках до лучших времен в надежде проснуться в один прекрасный день совершенно здоровыми, к тому-же, в отличие от своих современников (если таковые еще останутся), нисколько не постаревшими. Естественно, в такой деловитой стране, как Америка, все это быстро оказалось поставлено на коммерческую основу. Появилась и реклама — расчеты компании «Трансвремя», которая уверяла, что распад, происходящий в организме при нормальной температуре в течение суток, растянется аж на 30 триллионов лет, если поместить человека в камеру с температурой минус 196 градусов по Цельсию. И, хотя оставалось весьма туманным решение многих проблем, связанных с размораживанием организма, согласитесь, идея выглядела весьма заманчиво. Уснуть, проснуться, как спящая царевна из сказки, через сколько-то лет, может быть, совсем в новом, лучшем мире. «И тленья убежать…»
Поразительно, сколь мало изменилась психология людей за всю многовековую историю. Разве не вера в воскресение двигала людьми в дохристианские времена, заставляя их проявлять удивительную заботу о телах своих покойников? Когда-нибудь они вновь соединятся с отлетевшими душами.
В Древнем Египте бальзамирование трупов достигло степени искусства и совершенствовалось веками. Видимо, на первых порах (как и предлагаемая Эттингером гипотермия) это было дорогим удовольствием: самые древние мумии, обнаруженные при раскопках, принадлежали великим фараонам, потом — известным жрецам. Однако методики бальзамирования упрощались, что делало эту посмертную процедуру доступной многим. Были найдены массовые захоронения мумий, положенных в землю без гробов. Судя по отсутствию атрибутов знатности, богатства, это были мумии бедняков. Стало быть, независимо от достатка и социального положения, каждый человек мог рассчитывать на «бессмертие». Оно было уготовано и некоторым из священных животных, если судить опять-таки по находкам археологов. Обнаружены мумии кошек, крокодилов, змей, рыб, обезьян. Мумифицирование покойников продолжалось и после появления христианства, о чем свидетельствуют мумии духовных лиц в полном облачении из льняных тканей, обнаруженные в Ахмиме. Судя по отрывкам из религиозных текстов, читаемым на тканях, захоронение это христианской поры.
Со временем сами мумии стали своего рода предметами культа. В средние века распространились поверья о целебных свойствах мумий, которыми начали торговать в качестве средства от ран и болезней. Спрос значительно превысил предложение, что заставило торговых людей проявить известную сметку. Появились подделки (совсем как у нынешних торговцев). Для имитации мумии использовали тела казненных преступников, которые обрабатывались специальным образом. Торговля шла бойко.
Практика мумифицирования в пост-христианскую эпоху продолжалась. Такая эпоха как будто была объявлена уже в странах коммунистической ориентации, тем не менее кое-какие личности оказались удостоены древней процедуры. На Западе немало писалось о феномене поклонения трупу, продемонстрированном большевиками. В конечном счете, известная фраза «Ленин умер, но дело его живет» тоже есть формула бессмертия.
Еще немного о мифологии. При неутоляемой никогда надежде людей узнать, что там, после жизни, трудности приятия самой мысли о неизбежности смерти и страхе ее в глубине народного сознания живет явно отрицательное отношение к перспективе личного бессмертия. Примеры? Хотя бы неуспешность религиозных учений, обещающих вечную «райскую» жизнь людям, если им удастся стать совершенными. Похоже, немногим в человечестве этот стимул показался достаточно весомым. А возьмите русские сказки. В них иногда случаются чудесные оживления или исцеления, но, как правило, происходит это с героями молодыми и добрыми, которые оказались временно повержены злом. В сущности, просто восстанавливается нормальный порядок вещей, добру возвращается отнятая было победа. Молодильные яблоки может, правда, получить Иванушка для своих старых родителей, но «вечная» жизнь отца и матери не живописуется. Зато, когда старый царь, вожделеющий юную девицу, хочет по примеру Ивана выйти молодым и пригожим, окунувшись в котел с кипятком, номер не проходит. «Бух в котел — и там сварился». Народ, который наблюдает в сказке «Конек-Горбунок» это царственное купание, при этом спокойно замечает: «Мы и слыхом не слыхали, чтобы льзя похорошеть!»