Дамогран жаркий, Дамогран далекий, Дамогран, почти никому не известный, Дамогран — тайная обитель «Золотого сердца».
Лодка мчалась по морям. Впереди лежал нелегкий путь, ибо поверхность планеты, если говорить о географии, была представлена скалистыми островами, разделенными очень красивыми, но до отвращения большими океанами.
Лодка мчалась.
Из-за указанных недостатков Дамогран был пустынным миром.
Именно потому Галактическое правительство выбрало его для секретного проекта.
Лодка прыгала на волнах моря, в котором были разбросаны острова единственного мало-мальски пригодного архипелага. Зафод Библброкс несся к острову, где осуществлялся проект «Золотое сердце», к острову, по случайному совпадению названному Францией. (Один из побочных эффектов работы над проектом — генерирование целой цепочки совершенно случайных совпадений.)
Но ни в коей мере не было случайностью то, что кульминационный день проекта, день, когда «Золотое сердце» предстанет перед затаившей дух Галактикой, совпадал с величайшим днем в жизни Зафода Библброкса. Именно ради этого дня решил он выставить свою кандидатуру на президентских выборах. Надо сказать, что в свое время это решение вызвало растерянность и изумление во всей Галактике. Зафод Библброкс? В Президенты?! Тот самый Зафод Библброкс?! В Президенты! Многие расценили данный факт как убедительное свидетельство всеобщего безумия.
Зафод Библброкс — авантюрист, экс-хиппи, бездельник и маниакальный любитель саморекламы…
Всего шесть человек понимали принципы устройства Галактики, и они отдавали себе отчет в том, что как только Зафод Библброкс объявил о своем намерении баллотироваться в Президенты, итог выборов был почти решенным делом. Он подходил идеально[4].
Не понимали они лишь причин такого решения.
Сегодня им предстояло об этом узнать. Сегодня осуществлялись планы, ради которых было задумано само президентство Зафода Библброкса. Сегодня ему исполнялось 200 лет, но это было лишь еще одним случайным совпадением.
На скалистом острове ждала толпа ученых, конструкторов и инженеров, создателей «Золотого сердца». Среди общей массы гуманоидов встречались рептилоиды, октопоиды и даже хулуву[5].
Толпа затаила дыхание, ослепленная солнцем и искусством мореплавания, которое демонстрировал Президент. Его лодка то зарывалась в волны, то высоко взлетала на пенистые гребни, расчерчивая море широкими зигзагами.
По правде говоря, лодке вообще ни к чему было касаться воды, так как ее поддерживал тончайший слой ионизированных атомов. Но для пущего эффекта ее оснастили крыльями, и те со свистом рассекали поверхность моря, поднимая в воздух сверкавшие на солнце каскады воды, которые, бурля и пенясь, смыкались за кормой.
Библброкс любил эффекты.
Он резко вывернул штурвал, лодка описала полукруг и опустилась в воду перед скалистым берегом.
Три миллиарда зрителей приветствовали Президента. На самом деле трех миллиардов здесь, разумеется, не было, однако они наблюдали за происходящим с помощью автопривизионной камеры, услужливо реявшей над лодкой.
Камера дала крупный план наиболее популярной из двух голов Президента, и Зафод помахал зрителям всеми тремя руками. Его светлые волосы были взъерошены, голубые глаза лучились чем-то совершенно неописуемым, а почти гладко выбритые подбородки свидетельствовали о твердости характера.
Огромная прозрачная сфера, покачиваясь из стороны в сторону и сверкая на ярком солнце, подплыла к лодке. Внутри сферы находился широкий полукруглый диван.
Зафод прошел сквозь радужную оболочку и развалился на диване. Вода вскипела, и сфера на невидимых реактивных струях рванулась ввысь; каскады капель срывались с ее поверхности и падали в море.
Зафод Библброкс лучился от удовольствия, пытаясь увидеть себя со стороны.
Наконец сфера опустилась на высокий скалистый берег. Президент Галактики прибыл.
Под громовые овации Зафод Библброкс вышел из своего экипажа, поднял руку и дождался тишины.
— Привет! — обратился он к толпе.
Он отыскал взглядом Триллиан, девушку, которую повстречал недавно, посетив инкогнито — так, для забавы, — одну из планет. Изящная, с волнистыми черными волосами, она чем-то напоминала арабку. (Здесь, разумеется, об арабах никто и слыхом не слыхивал. Арабы вообще прекратили свое существование, да и раньше-то находились в пятидесяти тысячах световых лет от Дамограна.) Ничего особенного их не связывало — так, во всяком случае, уверял Зафод; Триллиан просто сопровождала его в поездках, и Зафоду нравилось, когда спутница прямо говорила, что о нем думает.
— Привет, милая, — сказал он ей.
— Привет! — сказал Зафод представителям прессы, которые отдельной группкой стояли поблизости, нетерпеливо ожидая, когда Президент перестанет говорить «Привет!» и сообщит что-нибудь остренькое для печати. Зафод одарил их особо лучистой улыбкой, потому что готовился через считанные секунды выдать им вообще черт знает что.
Следующая его фраза тоже не слишком порадовала прессу. Один из чиновников, отчаявшись дождаться от Президента официальной речи, нажал кнопку на пульте дистанционного управления, и гигантский белый купол, заслонявший полнеба, раскололся пополам. Присутствующие вскрикнули и тут же затаили дыхание, хотя отлично знали, что так и должно произойти, потому что сами все и придумали.
Под куполом оказался огромный звездный корабль ста пятидесяти метров длиной, девственно белый и умопомрачительно красивый. В недрах его, скрытая от непрошеных глаз, таилась маленькая золотая коробочка с непостижимым устройством, которое и дало название потрясающему кораблю: «Золотое сердце».
— Ух ты! — сказал Зафод Библброкс. — А что он еще мог сказать? И повторил снова, назло прессе:
— Ух ты!
Все, как один, повернулись к нему и замерли в ожидании.
— Это воистину поразительно, — сказал он. — Это действительно воистину поразительно. Это так поразительно, что я хотел бы украсть его.
Толпа одобрительно взревела, представители прессы ликующе забарабанили по кнопкам своих субэфирных сенсациематов, а Президент обворожительно улыбнулся.
И в разгар самой лучистой улыбки, когда терпеть уже не было мочи, сердца его отчаянно застучали, и Зафод Библброкс взвел в кармане автопарализомат. Потом поднял головы к небу, издал дикий вопль, швырнул бомбу и помчался сквозь море внезапно застывших приветственных взглядов.
Простатника Джельца нельзя было назвать красивым даже на фоне других вогонов — уж слишком напористо выпирал горбатый нос под узким поросячьим лбом. Толстая зеленая кожа позволяла Джельцу успешно заниматься политикой в высших эшелонах вогонской государственной службы и преспокойно резвиться в морских глубинах.
Впрочем, на то, чтобы резвиться, вечно не хватало времени. Миллионы лет назад, когда первобытные вогоны впервые выползли из смрадных морей, силы эволюции просто отвернулись от них, списав свое творение на производственный брак. Вогоны так и не эволюционировали; более того, они и выжить-то не имели права.
Фактом своего существования они обязаны исключительно толстокожести и упрямству. «Эволюция? — сказали себе эти существа. — Да кому она нужна?!» И попросту обошлись без того, в чем им отказала природа, пока не сумели выправить основные анатомические дефекты хирургическим путем.
А между тем эволюция на планете работала в поте лица, пытаясь исправить чудовищный промах. Она породила маленьких проворных радужных крабов (вогоны их пожирали, разбивая панцири молотками); устремленные ввысь деревья душераздирающей красоты (вогоны их рубили и жарили на кострах мясо крабов); похожих на газелей грациозных животных с шелковистым мехом и печальными глазами (вогоны их ловили и использовали в качестве подстилок, когда сидели вокруг костра, жаря мясо крабов).
Так продолжалось тысячелетия, пока вогоны вдруг не открыли принципы межзвездного передвижения и не сформировали вскоре костяк могущественной Государственной службы Галактики. Они понахватались кое-каких манер, приобрели налет учености и даже тонкий слой лоска, но, по сути, недалеко ушли от своих диких предков. Каждый год они экспортировали с родной планеты на новое место жительства в скоплении Мегабрантис десятки тысяч проворных радужных крабов и, счастливые, коротали пьяную ночь, разбивая панцири молотками.
Простатник Джельц был типичным вогоном-злыднем. И, кроме того, терпеть не мог туристов.
В крохотной темной каморке, захороненной глубоко во внутренностях флагманского корабля вогонов, вспыхнула спичка. Владелец спички не относился к числу вогонов, однако знал о них достаточно, чтобы опасаться. Его звали Форд Префект.
Он огляделся, но не увидел ничего, кроме причудливых теней, сотканных мерцающим огоньком.
— Слава дентрассийцам! — прошептал он.
Дентрассийцы, неотесанные, но симпатичные малые. Вогоны набирают из них прислугу — с условием, чтобы те не показывались на глаза. Это вполне устраивает дентрассийцев, потому что они готовы принимать вогонские дензнаки (вогонские дензнаки, пожалуй — самая твердая валюта в Галактике), но питают отвращение к самим вогонам. Только благодаря знанию этих тонкостей Форд Префект не превратился в облачко водорода, озона и окиси углерода.
Послышался тихий стон. В свете спички Форд разглядел на полу копошащуюся тень, полез в карман и вытащил пакетик.
— Поешь орешков!
Артур Дент снова пошевелился и застонал.
— Бери, бери, — настаивал Форд. — В передающем материю луче теряются соль и протеин. Пиво и орешки — лучшее средство.