ПРАКТИЧЕСКИ ВСЕ, безвинно испытавшие на себе «прелести» пребывания в сизо, с кем автору довелось беседовать, как одну из главных основ выживания и сохранения своего человеческого достоинства отмечали постоянную готовность дать решительный отпор любым попыткам унижения своей личности словом или делом, от кого бы они ни исходили — от представителей администрации или соседей по камере. Грубая физическая сила решающей роли за решеткой не играет. Главное — это уважать себя, свои права и быть готовым отстаивать их даже под угрозой жестокого избиения. В то же время не надо «лезть в бочку» и «перегибать палку», выставляя напоказ свою решимость и безразличное отношение к смерти — спокойствие, сохраняемое в любых ситуациях, это самое надежное оружие. Надо быть самим собой, не преувеличивая, но и не преуменьшая качеств своей натуры. Не относиться свысока к тюремной иерархии, не играть в гипертрофированный индивидуализм, но и не стремиться нарочито подчеркивать свое дотошное знание местных обычаев для того, чтобы в эту иерархию как можно удачней вписаться. Действительно, три известных правила арестанта — не верь, не бойся, не проси — являются основой поведения в заключении, но принимать их чересчур буквально не стоит, по крайней мере, в сизо. Абсолютно не доверяя своим сокамерникам, можно дойти до фобии постоянного ожидания какого-нибудь хитро замаскированного подвоха со стороны уголовного мира, которому в общем-то до стороннего человека никакого дела нет.
Оказавшись в своей «хате», первое, что необходимо сделать, — это переговорить со «смотрящим», высшим лицом во внутренней иерархии. Его укажут по первой же просьбе. «Должность» эта (кавычки необходимы, дабы избежать столь обидных для воровского мира сравнений с государственной системой) не выборная, «сверху» на нее тоже не назначают: механизм упрятан где-то в глубине российской воровской традиции. Чаще всего это человек авторитетный, большую часть своей жизни проведший в местах лишения свободы. На нем и на окружающей его уголовной «братве» (процентов 10–15 от всех узников) держится порядок в каждой камере. Этой иерархической верхушке принадлежат лучшие, самые близкие к окну, то есть свету и кислороду, места. В разговоре со «смотрящим» надо подробно, не торопясь рассказать о себе: как попал в сизо, чем занимался на воле, какую статью вам инкриминируют и правы ли представители закона в вашем отношении. Достойному человеку место в камере найдется всегда. Как и везде, здесь не любят интриганов и стукачей — последним администрация обычно разрешает дополнительные передачи с воли, предоставляет другие льготы, но отношение сокамерников к ним достаточно жесткое, если не сказать жестокое. Чаще всего обычные арестованные самостоятельно организуются в группы по 3–4 человека, владеют одной «шконкой» и спят на ней по очереди. Кроме того, все «дачки» — еда, чай и сигареты с воли — также делятся поровну. Увидев, что новичок — человек спокойный и порядочный, его, скорее всего, позовут в такую команду или же ее укажет «смотрящий» исходя из наличия «вакантных мест». Основной проблемой в камере из-за хронической перенаселенности является сон, и одним из серьезнейших наказаний за проступки перед сокамерниками служит именно лишение спального места. Кто-то, если бодрствовать совсем невмоготу, залезает под «шконки» и спит на полу. Таких обычно переименовывают из «арестантов» в «арестованные». Ничего страшного тут нет, но некоторая доля уничижения все же присутствует.
РЕЖИМ В СИЗО не отличается разнообразием, поэтому время растягивается, дни сливаются и очень скоро можно вообще потерять счет времени. Ежедневно в семь утра проходит проверка: все ли на месте и живы. Одновременно принимаются прошения от узников: судьям, адвокату, в прокуратуру, о предоставлении медицинской помощи. Чаще всего эти заявления бесследно исчезают в административных недрах тюрьмы. Условия содержания и кормление здесь таковы, что на здоровье жалуются практически все. Наиболее распространены трофические язвы — от жары, грязи, сырости, отсутствия кислорода и невозможности полноценно двигаться (прогулки раз в день по 40 минут). Все поголовно заражены чесоткой и педикулезом, а по стенам и в матрасах, которые не менялись, наверное, лет 50 (белья в сизо, естественно, не полагается), гнездятся тысячи клопов. Летом жара в камере доходит до 40 градусов. В это время здоровье ухудшается особенно сильно. Любая ранка или небольшая язва может закончиться гангреной. Если же после настоятельных просьб медицинская помощь арестанту предоставляется, то заключается она исключительно в мази Вишневского, а в случае гангрены его «вытянут» из камеры, но дело, скорее всего, закончится ампутацией. Баня в сизо устраивается один раз в месяц, помывка длится минут 15. А иногда «баню» организуют прямо в камере. Забегают человек пятнадцать в камуфляжах и масках и начинают махать дубинками, как вениками. Почему и за что — не ясно. Все здоровые, откормленные. Бьют обычно по голове. Во время октябрьских событий такая поголовная «профилактика» прошла во всех московских сизо, аналогично был отмечен и последний указ президента об усилении борьбы с преступностью. Еще одна суровая мера наказания провинившихся, а то и просто применяемая для острастки — карантин. Его могут устроить практически на любой срок, хотя положено не более чем на 45 суток. В это время никого не возят в суд, никто не получает передачи, запрещены свидания. Полная «заморозка».
Кормление в сизо трехразовое. Рацион состоит в основном из сечки на комбижире — на вид эдакий темно-фиолетовый холодец отвратительного вкуса и запаха. В день на человека полагается треть буханки черного хлеба и одна шестая белого. Тюремный хлеб спецвыпечки, плохого качества: очень водянистый, быстро покрывается плесенью. Пить ничего не дают — всегда есть вода из-под крана. Если администрацией разрешены кипятильники, то жизнь обитателей камеры становится значительно веселее: можно приготовить чай, сварить переданные с воли супы из пакетиков. В месяц узнику положено не более 15 килограммов продуктовых передач, а раз в три месяца разрешена и вещевая «дачка». Понятно, что все «гостинцы» беспощадно разграбляются обслуживающим персоналом. «Мальборо» в лучшем случае заменяют на «Беломор» или «Дымок», вместо индийского чая в камеру попадает грузинский, а от батонов колбасы остается «гулькин хвост».
ДОСТАТЬ В ТЮРЬМЕ можно практически все. Хозобслуга — так называемые «верблюды» (заключенные, которых за какие-либо заслуги оставили после суда отбывать срок на территории сизо) через тюремную стену получают с воли «брос»: водку, залитую в пластиковые бутылки из-под шампуня, наркотики (анашу и «химку» — раствор опия), шприцы. Деньги в тюрьме имеют достаточно широкое хождение. «Коэффициент несвободы» равен примерно трем: то есть пол-литра отечественной водки стоит здесь тысяч 30–40. Тюремная хозобслуга снимается выгодным для себя посредничеством. Не отстают от нее охранники и контролеры, также приносящие с воли товар и за деньги передающие на свободу воровские «малявы» (записки). Добротные вещи можно передать в камеру, дав взятку, примерно равную их стоимости. Часто сюда с воли «затягивают» телевизоры, это уже по «договоренности» с «хозяином»— начальником тюрьмы.
Имеющий деньги и связи с сильными мира сего вряд ли попадет в сизо. Угодив же туда, сумеет сам организовать свое содержание и режим исходя из финансовых возможностей. Обычным со средними доходами приходится гораздо хуже. Тюрьма в жизни одного из членов семьи равнозначна для них войне в масштабах государства. И потому в силу вступает лозунг «Все для фронта, все для победы!». Поговаривают, например, что в сизо «Матросская тишина» за перевод в 5-местную камеру, предназначенную для подследственных по тяжелым статьям, родственникам арестованного придется выложить около 300 долларов сразу и далее каждый месяц еще по 100. За деньги можно увеличить количество свиданий, даже включить в передачи запрещенные вещи. Конечно, лучше всего нанять толкового адвоката «со связями» и добиваться изменения меры пресечения на подписку о невыезде. И все же главное — это набраться терпения и надеяться на лучшее.
«Кресты» — тюрьма одиночных камер. Лишь самые крайние на каждом ярусе галерей сдвоенные. Моя камера сдвоенная, крайняя… Нас в ней, как сельдей в бочке! Вместо двух человек по норме — двадцать один человек, плюс «параша» — жуть!.. Она — единственное свободное пространство для вновь прибывшего.
Смрад, духота, вонь!.. На оправку и к умывальнику выгоняют дважды в сутки — и все это «на рысях», в спешке. Тюрьма переполнена сверх предела. Пропускная способность не соответствует «урожаю» последних лет».
Исследователи Мэрилендского университета, долгое время занимавшиеся антитабачной кампанией, во время работ с растением-заменителем «Acapulco Gold» открыли вещество, способное затормозить человеческую агрессивность. «Препарат не подавляет ее, — утверждает профессор Кастенье, один из авторов открытия, — он ее расфокусирует. Пациент, находящийся в обществе человека, коего он расценивает как врага, не способен причинить ему вред, так как тратит все силы на беспорядочные жесты, утрачивает бдительность или засыпает».
В предварительном тесте приняли участие 37 испытуемых. После вдыхания нового препарата люди заносчивые становились умиротворенными: 74 процента из них были просто обессилены, трое оказались на грани сна и только один был способен на агрессивные действия.
Для того чтобы разрешить фармацевтическому объединению Pharmocopoulos коммерческое использование антиагрессина под названием Null-Agress, американская организация Food and Drink Administration (FDA) ждет лишь результатов первых серьезных клинических испытаний.
Японская корпорация NEC объявила о выпуске сверхлегкого «карточного» проигрывателя весом всего 217 граммов вместе с батарейками. Качество воспроизведения нового аппарата ничуть не уступает аналогичным параметрам компакт-диск-плеера. Этот проигрыватель не содержит ни одной движущейся части, что снимает проблему злополучных вибраций и создает комфорт. «Музыкальная» карточка нового звуковоспроизводящего устройства — размером с кредитную. Она обладает 8 ячейками flash-памяти по 16 мегабайт каждая, что позволяет записать музыкальное произведение продолжительностью 24 минуты. Корпорация-производитель надеется, что к 2000 году карточка сможет «звучать» уже 90 минут, а ее память составит 256 мегабайт.
В Мичигане (США) деревья, расположенные вблизи от радиоантенн, отличаются усиленным ростом. Интереснейшее наблюдение: стволы красных кленов, осин, сосен, находящихся неподалеку от антенны, установленной Морским министерством США и служащей для связи с подводными лодками (она излучает сигналы на очень низких частотах, порядка 76 Гц), ненормально толсты. Этот факт вдохновил ученых из Мичиганского технологического университета. С 1985 года они проводили исследования в двух местах: в непосредственной близости от антенны и на расстоянии 50 км. По словам исследователей, оказывается, не только деревья чувствительны к воздействию радиоволн: водоросли, которые распространены в соседних реках, также начали стремительно расти. Каким же образом магнитное поле воздействует на ускорение роста растений? Это еще не известно, но проведенные анализы говорят о том, что оно значительно убыстряет перенос питательных веществ.
Одиннадцать профессоров университета А & М в Техасе потребовали от своего коллеги подать в отставку, так как Джон Боккрис дискредитирует весь химический факультет. Он пытается превратить различные металлы в золото. Боккрис — известный электрохимик — осуществил холодную термоядерную реакцию. Группы, работавшие под его руководством, в 1989 году добились успехов и получили в результате некоторые соединения трития — верный признак ядерной реакции. Недавно Боккрис заявил, что один из двух алхимических опытов прошел успешно: поместив в огонь смесь нитрата калия, угля и различных солей металлов, он получил золото. Исследования были субсидированы любителем, который предоставил в распоряжение электрохимика 200 000 долларов.
Оппоненты Боккриса не смогли ни опровергнуть, ни подтвердить полученные им результаты, поскольку ученый не рассекречивает (что вполне понятно) ключевые технологические подробности эксперимента. Поэтому вопрос о классификации происшедшего как одного из величайших открытий века либо как очередной фальсификации пока остается открытым.
Сотрудники исследовательской лаборатории IBM в Сан-Хосе (Калифорния) разработали новое оптическое запоминающее устройство в виде 10-слойного компакт-диска. Для считывания с него информации сканирующее устройство автоматически фокусируется на нужном слое. Таким образом, объем памяти ПЗУ достиг примерно 6,5 Гбайта, что позволяет сохранять более 1 млн. страниц печатного текста или, по желанию, несколько полнометражных видеофильмов в цифровой записи.
Армия США намерена в первые же годы грядущего тысячелетия изготовить и опробовать 4600 экспериментальных образцов полевой униформы Digitized Solgier. Новое одеяние, в ткань которого вплетены транзисторные микросборки из органических материалов, представляет собой своеобразный «гибкий» компьютер, управляющий различными приспособлениями, созданными на базе высоких технологий. К примеру, благодаря встроенным в униформу устройствам беспроволочной цифровой связи, солдат будущего никогда не потеряет ориентацию, всегда абсолютно точно зная, где находится он сам и каждый из его товарищей, а с помощью инфракрасных сенсоров, проецирующих информацию прямо в зрачки, обнаружит лишенного преимуществ новой амуниции противника намного раньше, чем тот сможет его заметить. Так что, облачившись в подобный наряд, даже необстрелянный новобранец почувствует себя истинным суперменом!
Затерян в Хуаресе:
Пасха и дождь, как черная мгла,
Когда под ногами бездна и больше не держит Земля.
Не время строить крутого: ты забрел на МОРГ-авеню, —
Здесь бабам по вкусу свежее мясо, здесь никто не скажет «люблю».
…В своем мире ему не должно быть равных, да и в любом другом он окажется на высоте… Он одинок; он гордый человек, а это Значит, что с его самолюбием придется считаться, — иначе он заставит вас горько пожалеть, что повстречался на вашем пути. Его речь и манеры — взрослого мужчины нашего времени, то есть: грубоватый юмор, острое ощущение абсурдных сторон жизни, ненависть к притворству и обману, презрение ко всяческой мелочности.
Ночной клуб Чириги расположен в самом центре Будайина: восемь кварталов от Южных ворот и столько же от кладбища. Так что кладбище, можно сказать, под рукой, что очень кстати. Наша часть города — опасное место, это вам скажет любой. Приезжим всегда советуют держаться подальше отсюда, но туристы все равно набегают каждый день. Как же — они столько слышали о Будайине, а теперь должны уехать, так и не увидев? Ну нет!
В основном искатели приключений внедряются сюда через Южные ворота и начинают поход по Главной улице. С боязливым любопытством Озирая окрестности; миновав три-четыре квартала и приступ легкой паники, они обычно устраивают привал в одном из заведений, где можно выпить или заправиться пилюльками. Затем поспешно ретируются по Главной улице и, добравшись живыми до гостиницы, радуются своей удаче. Некоторым удача изменяет, и они остаются с нами навеки, украсив своим присутствием кладбище. Как я уже отметил, оно удивительно удобно расположено — большая экономия времени и сил.
Я вошел к Чириге довольный, что вырвался из душной, липкой ночной жары. У столика возле самой двери сидели две пожилые женщины: туристки, обремененные хозяйственными сумками, туго набитыми сувенирами для родных и знакомых. Одна держала камеру, делая снимки голограммы людей, собравшихся в клубе. Здешние завсегдатаи обычно такого безнаказанно не спускают, но на двух немолодых дам не обратили особого внимания. Мужчине никогда бы не позволили снимать у Чириги не заплатив; так или иначе туристок демонстративно игнорировали все присутствующие, кроме высокого, очень тощего мужчины в темном европейском костюме и галстуке. Странный наряд для наших мест, но нынешней ночью я видел и более нелепые одеяния. На чем специализируется этот тип, что он собирается предложить вниманию дам? Я заинтересовался и, остановившись у бара, стал подслушивать.
— Меня зовут Бонд, — представился мужчина дамам, — Джеймс Бонд. — Как будто это и без слов было непонятно.
Женщины были явно испуганы.
— О Господи, — прошептала одна из них. Так, теперь моя очередь. Я подошел сзади к модулю (уменьшительно-ласкательное — модик) и схватил за запястье.
Загнув большой палец внутрь ладони, резко нажал на ноготь. Модик вскрикнул от боли.
— Да ладно тебе, идем отсюда, Ноль-ноль-семь, старина, — шепнул я ему на ухо. — Поиграем в эти игры в другом месте.
Проводив его до двери, я с удовольствием вытолкнул этого типа в мягкую, пахнущую болотной сыростью темноту.
Женщины воззрились на меня так, словно им явился сам Пророк, держа в каждой руке по конверту с персональным пропуском в райские кущи.
— Благодарю вас, — пролепетала владелица камеры по-французски. — Не могу найти слов, чтобы выразить нашу признательность…
— Пустяки, — ответил я. — Не люблю, когда эти типы с подключенными к мозгу личностными модулями пристают не к себе подобным. Вторая никак не могла взять в толк, о чем я говорю.
— Модули, молодой человек? — Как будто в их краях такого не водится. — Ну да. Парень носит личностный модуль Джеймса Бонда. Вообразил себя Бондом и будет исполнять этот номер всю ночь, пока кто-нибудь не стукнет его хорошенько и не выдернет модик из головы. Во всяком случае, он этого заслуживает. Однако Аллаху известно, какие он нацепил училки в придачу к своему модику. — Я снова заметил недоумение на их лицах и объяснил:
— Училка — это своего рода обучающая программа. На время подключения она дает знание определенного предмета.
Вставляешь, скажем, училку шведского языка, и, пока не выдернешь, шведский твой родной язык. Владельцы магазинов, законники — все члены этой воровской банды — пользуются училками.
Женщины растерянно моргали, не понимая, верить или нет услышанному.
— Вставлять такие устройства прямо в мозг? — произнесла вторая. — Но ведь это ужасно!
— Откуда вы приехали? — спросил я. Они переглянулись.
— Из Народной Республики Лоррейн, — ответила та, что с камерой.
Все понятно: им наверняка еще не приходилось сталкиваться с идиотами, слепо следовавшими прихотям собственного модика.
— Дорогие дамы, — сказал я, — хотите добрый совет? Я думаю, вы оказались в неподходящей части города. И уж наверняка выбрали не подходящий для себя бар.
— Спасибо-спасибо, молодой человек, — отозвалась вторая женщина.
Они пошептались друг с другом, засуетились, зашуршали своими сумками и пакетами и выскочили на улицу, оставив на столике недопитые стаканы. Надеюсь, им удастся выбраться из Будайина живыми и невредимыми.
Этой ночью Чирига (уменьшительно-ласкательное — Чири) работала за стойкой одна. Мне нравится Чири; мы давние друзья. Она высокая, грозная, прямо чернокожая амазонка, лицо сплошь покрыто выпуклыми шрамами — наподобие тех, какими щеголяли ее далекие предки. Когда Чири улыбалась — а это случалось не очень-то часто, — ее зубы грозно сверкали ослепительной белизной. Грозно, потому что она подпилила клыки, ставшие острыми, как у вампира. Общеизвестный обычай каннибалов. Когда в клуб заходил чужак, ее глаза становились пронзительными, пустыми и черными, как дырки от пуль в стене. Но мне она продемонстрировала традиционную приветственную ухмылку.
— Джамбо! — вскричала Чири. Я перегнулся через узкую стойку и быстро чмокнул ее в мозаичную щеку.
— Что у тебя делается, Чири? — спросил я. — Нджема, — ответила она на суахили, просто из вежливости. Потом потрясла головой. — Ничего, ни-че-го, все та же осточертевшая работа, и так каждый день.