Однако стоило ей повернуть голову налево, и она видела особняк своего спасителя, почти скрытый высокими деревьями. Даже при ярком солнечном свете дом казался ей каким-то мрачным и неприветливым. Может быть, все дело в личности владельца? Старик Нейсмит, такой незаметный и мягкий; Эллисон почему-то была уверена, что с ним связана какая-то ужасная тайна. И, как в любом готическом романе, его слуги, которым было под пятьдесят, оставались такими же незаметными и молчаливыми.
Конечно, за последние несколько дней часть тайн была раскрыта, а самый главный секрет стал ей известен в первый же вечер. Когда она привезла старика к особняку, слуги очень удивились. Они все время повторяли одно и то же: «Хозяин объяснит вам все, что нуждается в объяснениях». Сам «хозяин» был к этому моменту практически без сознания, так что вряд ли Эллисон смогла бы получить от него ответы на интересующие ее вопросы. В этом странном доме с ней обращались хорошо, кормили, выдали чистую, хотя и не слишком подходящую по размеру, одежду. Ее спальня была практически мансардой, окна которой находились под самой крышей. Мебель здесь стояла простая, но элегантная; один только полированный шкаф для одежды стоил не одну тысячу долларов там, в ее мире. Эллисон сидела на лоскутном стеганом одеяле и мрачно думала о том, что, если утром ей не дадут каких-либо внятных объяснений, она пешком отправится обратно на побережье, сколько бы солдат, желающих ее подстрелить, там ни оказалось.
Старик не вступал с ней ни в какие контакты, хотя Моралесы сказали Эллисон, что он поправился. Дом был большим, но множество дверей в нем всегда оставалось заперто. Старик избегал ее общества. Странно. Ее присутствие здесь было явно нежелательно. Моралесы вели себя дружелюбно и позволяли ей принимать участие в домашней работе, но Эллисон чувствовала, что старик хотел, чтобы она покинула его дом. С другой стороны, они не могли позволить ей уйти. Они опасались армии
Мирной Власти не меньше, чем она; если ее поймают, тайна местонахождения их дома будет раскрыта. Эллисон оставалась, чувствуя смущение и легкое неудовольствие хозяев.
Она видела старика всего несколько раз с тех пор как они приехали в этот дом, каждый раз мельком, и ей ни разу не удалось с ним поговорить. При этом он не покидал особняка. Эллисон слышала его голос за закрытыми дверями, иногда он разговаривал с женщиной — не с Ирмой Моралес. Женский голос почему-то казался Эллисон знакомым.
«Господи, я бы сейчас все отдала за то, чтобы увидеть дружелюбное лицо. Чтобы поговорить с кем-нибудь. Ангус, Фред, Пол Хелер».
Эллисон поднялась на ноги и сердито вышла на солнце. Над побережьем все еще висели утренние тучи. Серебряная арка силового поля, закрывающего Ванденберг и Ломпок, казалось, уходила прямо в небеса. Нет такой конструкции, которая своим грандиозным великолепием могла бы сравниться с этой. Даже горы начинаются с подножий, а потом медленно переходят в плоскогорья. Ванденбергский пузырь вздымался вверх, крутой и нематериальный, словно сон. Именно эта блистающая полусфера содержала в себе большую часть ее прежнего мира, ее старых друзей. Они были заключены там, в безвременье, точно так же, как она, Ангус и Фред были заключены в пузыре, возведенном вокруг их космического корабля. Придет день, когда Ванденбергский пузырь лопнет…
Где-то среди деревьев прокаркала ворона, которая, слетев с вершины сосны, сделала небольшой круг и уселась на другую ветку. Сквозь жужжание насекомых Эллисон вдруг услышала приглушенный стук копыт. По узкой тропе, проходящей как раз мимо нее, медленно приближалась лошадь. Эллисон снова спряталась в тени и стала ждать.
Прошло минуты три, и она увидела одинокого всадника: мужчина, такой худощавый, что Эллисон не смогла определить его возраст. Однако, вне всякого сомнения, он был очень молод. Темно-зеленая, словно защитная одежда, коротко подстриженные, давно нечесанные волосы. Он выглядел усталым, но внимательно смотрел на тропу. Неожиданно его карие глаза остановились на Эллисон.
— Джилл! Как тебе удалось отойти так далеко от веранды? — он говорил с сильным испанским акцентом; правда, в данный момент Эллисон не обратила на это особого внимания. Широкая усмешка преобразила лицо мальчика, когда он соскользнул с лошади и торопливо зашагал к ней навстречу. — Нейсмит говорит… — он остановился на расстоянии протянутой руки от Эллисон и смолк, с изумлением глядя на нее. — Джилл? Это и в самом деле ты?
Он протянул руку в сторону Эллисон. Его движение было таким медленным, что его вряд ли можно было расценить как проявление агрессии, но Эллисон не стала рисковать и схватила мальчишку за запястье.
Вили вскрикнул — не от боли, от удивления. Эллисон показалось, что он не может поверить в то, что она и в самом деле прикоснулась к нему. Она отвела его обратно на тропу, и они вместе направились к лошади. Теперь Эллисон завела руку мальчишки ему за спину. Он не сопротивлялся, хотя и не казался напуганным. В его глазах застыло скорее изумление, чем страх.
Теперь, когда этот тип находился в ее власти, она может воспользоваться этим и получить ответы на интересующие ее вопросы.
— И ты, и Нейсмит никогда меня раньше не видели, однако вы ведете себя так, словно знакомы со мной. Я хочу знать, в чем тут дело?
Она немного сильнее надавила на руку мальчишки, но не так, чтобы причинить боль.
— Но я действительно видел вас. — Он помолчал немного, а потом быстро добавил: — На фотографиях.
Эллисон и мальчишка прошли немного по мягкой, усыпанной хвоей тропе. Нет, тут что-то другое. Эти люди ведут себя так, как будто они с ней лично знакомы. Может ли такое быть? С мальчишкой, конечно же, все понятно — он никоим образом не может ее знать, но Билл, Ирма и, естественно, Нейсмит достаточно пожилые люди, она вполне могла их знать раньше. Она попыталась представить себе их лица, когда они были моложе на пятьдесят лет. Слуги должны были быть совсем детьми. Старику, наверное, было тогда столько же, сколько ей сейчас.
Эллисон позволила мальчику довести себя до дома. Теперь она просто держала его за руку; мысли Эллисон витали где-то далеко — она размышляла о надгробном кресте со своим именем. Они прошли мимо главного входа, подняли решетку, закрывающую спуск в подземные комнаты. Дверь, ведущая вниз, была распахнута: видимо, слуги проветривали помещение. Нейсмит сидел к ним спиной, все его внимание было поглощено аппаратурой, с которой он возился. Продолжая держать поводья лошади, мальчик засунул голову в дверной проем и позвал:
— Пол!
Эллисон посмотрела из-за плеча старика на экран, который тот разглядывал: лошадь, мальчик и девушка стояли в дверном проеме, глядя на старика, уставившегося на экран, на котором… Эллисон тихо и печально, словно эхо, повторила слова мальчишки:
— Пол?
Старик, который еще несколько дней назад был совсем молодым человеком, наконец повернулся, чтобы встретить их.
На Земле сейчас было совсем немного мест, где людей жило больше, чем до Войны. Ливермор принадлежал к их числу. В период довоенного расцвета здесь располагался небольшой город с множеством коммерческих и федеральных научных центров, разбросанных среди холмов. Это были времена бума, когда старая Лаборатория Энергетических Проблем выполняла десятки заказов крупных концернов и решала сотни мелких задач для других лабораторий, находившихся в городке. Один из множества проектов, почти никому не известный, оказался решающим для будущего. Руководитель проекта, отец Гамильтона Эвери, был достаточно умен, чтобы предвидеть, какое колоссальное влияние на историю человечества может оказать изобретение одного из ученых его лаборатории.
И пока старый мир исчезал под серебристыми пузырями, сгорал в огне ядерных взрывов или погибал от страшных эпидемий, Ливермор развивался. Сначала со своего континента, а потом и со всей планеты новые правители собирали сюда самых талантливых ученых. Если отбросить несколько очень тяжелых лет, когда эпидемии были особенно жестокими, Ливермор разрастался практически непрерывно. Мирная Власть вершила судьбы всего человечества.
Сердцем Мирной Власти быЛучасток в тысячу квадратных километров, узкой лентой протянувшийся на запад в сторону Беркли и Окленда. Даже Анклавы в Биджинге и Париже были неизмеримо меньше Ливер-морского. Гамильтон Эвери хотел создать здесь рай. В течение сорока лет в его распоряжении находились ресурсы всей планеты и ее лучшие умы.
Однако центральной, ключевой, частью Ливермора была Квадратная Миля, где сосредоточились бывшие федеральные лаборатории, Калифорнийский университет, сохранивший свою старинную архитектуру среди громадных пузырей, обсидиановых башен и парков, больше похожих на леса.
«Если мы должны встретиться втроем, — подумал Эвери, — то более подходящего места не придумаешь». Он оставил свой обычный эскорт на зеленой границе Квадратной Мили. Эвери шел со своим адъютантом по старому тротуару в сторону серого здания с высокими узкими окнами, где когда-то находились кабинеты руководства лаборатории.
Вдали от обильно орошаемых лужаек и парков воздух был жарким, каким он и должен быть летом в Ливерморской долине. Белая рубашка почти сразу прилипла к спине Эвери.
Адъютант открыл дверь в конференц-зал, и Гамильтон Эвери вошел, чтобы встретиться, или противостоять своим коллегам.
— Джентльмены.
Он протянул через стол руку сначала Киму Тиулангу, а потом Кристиану Жеро. Вид у обоих был совсем не радостный — Эвери заставил их ждать.
Кристиан Жеро никогда особенно не жаловал дипломатию.
— Вам придется многое нам объяснить, не забывайте, мы не ваши слуги, которые обязаны по первому зову господина бросить все свои дела и примчаться к нему, проехав при этом полсвета.
«В таком случае, что же ты здесь делаешь, жирный кретин?» Однако вслух Эвери произнес:
— Кристиан, Господин Директор, мы встретились сегодня потому, что только мы одни обладаем достаточным влиянием, чтобы справиться с возникшей сложной ситуацией.
— Фу! — Жеро взмахнул жирной рукой. — До сих пор хватало общения по телевидению.
— Телевидение больше не работает.
Представитель Центральной Африки недоверчиво хрюкнул, но Эвери знал: люди Жеро в Париже подтвердят, что атлантический спутник связи не функционирует вот уже двадцать четыре часа. Поломка не была частичной, да и оборудование вышло из строя не постепенно — связь была прервана одновременно и повсеместно.
Однако Жеро только пожал плечами, а три его телохранителя передвинулись, чтобы оказаться у него за спиной. Эвери посмотрел на Ти-уланга. Пожилой камбоджиец, Директор, представитель Азии, не казался таким расстроенным, как Жеро. Ким Тиуланг был одним из настоящих основателей нового мира: он закончил Ливерморский университет как раз перед Войной. Отец Эвери отобрал около сотни человек по собственному усмотрению (в их число входили его сын и К.Т.), которые впоследствии и назвали себя Мирной Властью. Теперь их осталось совсем немного. Каждый год им приходилось выбирать себе новых преемников. Жеро был первым директором со стороны, он не входил в основную группу. «Неужели таким должно быть наше будущее?» Эвери увидел тот же вопрос в глазах Тиуланга. Кристиан был гораздо более способным человеком, чем можно было подумать, глядя на него, но каждый год остальным становилось все труднее терпеть его неуемную жадность, любовь к драгоценностям, его гаремы, его излишества. После того как умрут старики, он провозгласит себя императором…
— Кристиан, вы получили мои отчеты. Вы знаете, что у нас возникла ситуация, которую можно обозначить, как восстание. Однако я рассказал вам не все. Произошли события, в которые вам будет трудно поверить.
— Это вполне возможно, — проговорил Жеро.
Эвери проигнорировал его слова и продолжал:
— Джентльмены, у наших врагов есть космические корабли.
Довольно долго единственным звуком оставалось тяжелое дыхание кондиционера. Жеро забыл о сарказме, и на этот раз возражения начал выдвигать Тиуланг:
— Но, Гамильтон, нужна же соответствующая промышленная база! Даже у нас есть всего лишь несерьезная, слабая и неотработанная программа. Мы же проследили за тем, чтобы все комплексы были разрушены во время Войны.
Эвери жестом приказал своему адъютанту положить на стол фотографии.
— Я знаю, что вы хотите сказать, К.Т. Это звучит маловероятно, но посмотрите сюда: разведывательный космический корабль — на таких летали перед Войной — разбился на границе Астлана и Калифорнии. Это не модель и не розыгрыш. Он сильно пострадал во время пожара, возникшего вследствие катастрофы, но мои люди утверждают, что корабль только что вернулся с орбиты.
Оба Директора наклонились над столом, чтобы получше рассмотреть снимки.
— Я верю вам, Гамильтон, но тем не менее не исключаю возможности какого-нибудь обмана. Мне казалось, что все корабли этого типа подверглись уничтожению, но ведь вполне возможно, что один из них оставался припрятанным где-нибудь все эти годы. Согласен, даже в такой ситуации все это выглядит достаточно серьезно, но…