— Давно бы пора вам вернуться, граф!
Еле переводя дух, он остановился и тупо молчал.
— Ну да уж ладно, пойдемте, — смилостивилась повивальная бабка и стала подниматься по лестнице с неровными ступенями. Фрейга последовал за ней. Солому, которой были застелены полы наверху, уже смели в сторонку, поближе к очагу. Галла снова лежала на их брачной постели — широкой, похожей на огромный сундук. Закрытые глаза молодой женщины утонули в темных тенях. Она крепко спала, слегка похрапывая.
— Ш — шш! Тихо! — прошипела Ранни, когда Фрейга рванулся к жене.
— Не беспокойте ее! Посмотрите-ка лучше сюда.
Она держала в руках какой-то плотный сверток.
Он продолжал тупо молчать, так что через минуту она свирепо глянула на него и прошептала:
— Мальчик! Хороший, большой!
Фрейга потянулся к свертку рукой. Ногти у него были покрыты темно-коричневой коркой запекшейся крови.
Ранни тут же отдернула младенца и прижала его к себе.
— Вы же холодный! — сказала она все тем же яростным презрительным шепотом. — Вот, смотрите. — Она на мгновение приподняла краешек пеленки и показала ему крошечное красноватое личико.
Фрейга подошел к изножию кровати, опустился на колени и так низко опустил голову, что коснулся лбом каменных плит пола, шепча: «Благодарю Тебя, о Господи, да славится имя Твое…»
Архиепископ Солярия так никогда и не узнал, что приключилось с его посланником на северо-западе страны. Возможно, будучи чересчур усердным слугой Господа, он осмелился забраться слишком высоко в горы и был убит язычниками, которые все еще живут там.
Графа Фрейгу в родной провинции помнили долго. Еще при его жизни бенедиктинцы построили над озером Малафрена монастырь. Зимы в горах долгие, трудные, стада графа Фрейги и его меч питали и защищали монахов, особенно в первые годы. В летописях монахов, сделанных на скверной латыни черными чернилами по тонкому пергаменту, граф Фрейга поминается с благодарностью.
Я стояла в одном из главных бальных залов дворца и через маленькое узкое оконце наблюдала за прибытием последних гостей. Влиятельные аристократы, молодые люди из богатых семей, девушки, мои ровесницы, приехали сюда в поисках развлечений или будущего супруга. Все разодеты в самые лучшие шелка, как и положено являться на бал в королевский дворец. Однако лишь самых молодых и наименее осведомленных интересовали танцы и обед под сияющими люстрами. Большинство намеревалось стать свидетелем восхождения на Трон нового Императора Трех Королевств. Или — если коронация не состоится — по мере сил способствовать расколу, который неизбежно за этим последует.
Я с удивлением обнаружила, что мне совсем не хочется оказаться среди гостей. Им всем ничего не грозило — в отличие от меня, — а я, как любой разумный человек, ценила спокойствие и безопасность. Но все же была готова поступиться покоем ради того, чтобы использовать свой шанс. И — это ужасно беспокоило мага Райзеля — собиралась рисковать не только своей жизнью, но и благополучием державы.
Он стоял неподалеку от меня у другого окна, тоже наблюдая за гостями. Маг Райзель — мой учитель, хранитель и советник, а последние полгода, с момента смерти моего отца, регент Трех Королевств. Он был невысоким человечком, его грудь, напоминающую большую бочку, обтягивало традиционное одеяние мага, руки больше подходили для работы в кузнице, чем для застолья, лысая макушка моментально покрывалась потом, как только Райзель начинал волноваться. В целом — не слишком привлекательная фигура. Однако проницательный взгляд и резкие, мужественные черты лица говорили о том, что перед вами человек незаурядный. В руке Райзель держал изогнутый деревянный жезл, знак его власти.
Этот жезл, обладавший истинным Волшебством, был сделан из ветки Ясеня, выросшего высоко в лесах Лодана. А всякий, кто имеет приличное образование, знает, что Ясень — единственное сохранившееся в Трех Королевствах Истинное Дерево. И всякий, кто доверял Райзелю или, наоборот, его боялся, не мог понять, как обычный человек, который сам не был Истинным, осмелился взять в руки ветвь последнего Дерева.
Маги королевства имели дело с образами Истинного. Образы были вещественными и могли воздействовать на окружающий мир; магам удавалось придавать им определенную форму и контролировать. Поэтому они обладали известным могуществом. Однако образы представляли собой лишь дерево или плоть и кровь, подлинного же Волшебства коснуться невозможно. Только древние Первозданные Сущности были Истинными: Василиск, Горгон, Феникс, Крылатый Дракон, Бэнши и Император-Феникс, мой отец. Однако волшебный жезл принадлежал лишь магу Райзелю — единственному из всех магов Империи.
Райзель никогда не говорил, как ему удалось заполучить этот жезл и каким целям он служит. Тайна помогала ему укрепить свое положение. Но, по словам моего отца, Райзель получил посох в качестве награды за безукоризненное служение регентом при молодом короле. Я тогда была еще совсем маленькой девочкой.
Кое-кто — и это совершенно естественно для Трех Королевств — после смерти моего отца утверждал, что Райзель не самый лучший кандидат на регентство. В конце концов, заявляли клеветники, разве Три Королевства не пришли в полное запустение во время его предыдущего регентства, в те тяжелые и страшные годы между падением моей бабушки и восшествием на престол Императора-Феникса? Однако его не любили прежде всего за силу, а не за слабость. На самом деле, ни один человек не смог бы сделать того, что удалось Райзелю: он сохранил некое подобие единства Трех Королевств, когда жестокая война за власть, казалось, была неизбежна. Да, благодаря Райзелю Три Королевства остались Империей, несмотря на неудачу моей бабушки, когда она не сумела доказать способность к Волшебству.
Этого никто не мог предвидеть — история Императоров была слишком короткой и не знала подобных прецедентов. Когда Император-Гор-гон умер, никто не возражал против восшествия на престол его дочери. А она уже достигла среднего возраста, и ее сыну оставалось четыре года до возможной коронации. После ее неудачи ради мира и спокойствия в Трех Королевствах Райзель сумел удержать Империю от войны, хотя жестокие разногласия кое-где возникли. Сначала он доказал, что мой отец обладает скрытой способностью к Волшебству — в отличие от своей матери, — а потом сделал все, чтобы сохранить его жизнь в безопасности, пока отцу не пришло время претендовать на Трон.
Тогда, как и сейчас, именно маг Райзель помог Императорской династии удержать власть.
Я была еще совсем молода — в этот день мне исполнялся двадцать один год, — слаба и практически лишена каких бы то ни было надежд на успех. Я испытывала искреннюю благодарность к Райзелю за все, что он сделал. Однако маг посоветовал мне бежать и не предъявлять права на царствование, но я не послушалась его. Мой отец предупреждал меня, чтобы я остерегалась Райзеля.
А маг, в свою очередь, сказал то же самое обо всех остальных.
Поток гостей иссяк. Готовились к приему более важных особ. Прелестных женщин, блистающих драгоценностями, сопровождали поклонники. Семьи освобождали центр зала, чтобы занять удобные наблюдательные позиции, так что вымощенный гладкими плитами пол засиял в ярком свете множества свечей. Молодые кавалеры — некоторые из них явились со шпагами, нарушив этикет, запрещавший входить в королевский дворец с оружием, — выбирали удобные места под высокими окнами и балконами. Потом, когда все было готово, гордо запели трубы. Мое сердце дрогнуло: я мечтала, чтобы эти фанфары прозвучали в мою честь. Но на этот раз торжественные звуки поплыли навстречу людям, которые больше других желали моей смерти, — правителям Королевств.
Двери распахнулись, и все трое вошли одновременно, им так и не удалось выяснить, кто должен быть первым. Справа вышагивал граф Торнден из Набала, огромный и жестокий, лохматый, как волк, с волчьими повадками и аппетитом. В центре — король Тоун из Ганны, который держался с большим достоинством: округлое брюшко, изысканные манеры и лютая злоба. Слева шествовала королева Дамия из Додана, грациозная и блестящая, в великолепном наряде, славившаяся не только своей красотой, но и невероятной хитростью. Они вошли в зал, и все разговоры сразу стихли. Мне показалось, что даже пламя свечей стало ярче. Все вместе и каждый в отдельности они казались более достойными Трона, нежели я.
За ними важно выступали их маги, имена которых тоже были у всех на устах: Кашон из Ганны, Скур из Додана и Бродвик из Набала.
Каждый из них уже давно бы покончил со мной, если бы на пути у них не стоял Райзель и если бы не опасение, что я могу оказаться Истинной Сущностью, способной управлять Тремя Королевствами вопреки их воле.
Коронация, ради которой и был устроен этот праздник, одновременно являлась испытанием. Сегодня в полночь я взойду на Трон, который создал Король-Василиск для своих потомков. Сидение Трона было вырублено из Истинного Камня, куска сланца, на котором может удержаться только Первозданная Сущность. Если Трон отринет меня, то я погибну от рук врагов. Возможно, еще до рассвета я буду мертва.
Райзель считает, что такой исход неизбежен. Вот почему он в печали. Он уверен, что я, как и моя бабушка, не обладаю даром Волшебства.
Поэтому все сегодняшнее утро маг провел в спорах со мной. Пока я делала вид, что не могу выбрать платья для пира, бала и коронации, он нетерпеливо расхаживал по коврам от стены к стене, уже в который раз пытаясь переубедить меня. Наконец терпение Райзеля лопнуло, и он воскликнул:
— Брось ты эту затею, Крисалис!
Но в ответ я только улыбнулась. Не так уж часто он называл меня по имени.
— Если мысль о смерти не может поколебать тебя, — не сдавался он, — подумай об Империи. Подумай о цене, которую пришлось заплатить твоему отцу, чтобы установить некое подобие мира на нашей многострадальной земле. Ты рискуешь не только своей жизнью. Мы должны действовать сейчас. Пока у нас есть хоть какая-то власть, пока мысль о том, что ты можешь добиться успеха, еще внушает страх. Когда твоя неудача станет фактом, у нас не останется ничего — ни страха, ни сомнений, мы не будем иметь возможности ни убеждать, ни обещать, чтобы сохранить тебе жизнь. И Три Королевства, как обезумевшие, помчатся навстречу войне и гибели.
Очень хотелось сказать ему, что эти доводы мне прекрасно известны. Райзель и Император-Феникс научили меня никогда не забывать о врагах. Но я продолжала делать вид, что чрезвычайно занята.
А маг был слишком разгневан, чтобы отступить. По правде говоря, Райзель показался мне даже более сердитым, чем того требовала ситуация.
— Послушай, мы подвергли тебя всем известным нам испытаниям. Я научил тебя тому, что знал сам. Ты не Истинная Сущность. И даже не маг. Ты не обладаешь талантом к Волшебству. Способность стать магом дается не каждому — это известный факт. И если она существует, то непременно заявит о себе. А ты даже не в состоянии удержать в руках мой жезл — какие еще доказательства тебе нужны? — Он говорил чистую правду: мои пальцы соскальзывали с волшебного Дерева, как бы сильно я ни пыталась за него ухватиться. — Ты не Истинна по своей сути — не являешься Сущностью, как твои предки, и не наделена даром, который позволил бы тебе иметь дело с Истинными вещами. Но мы не удовлетворились одним испытанием. И подвергли тебя другим. Ты и с ними не справилась.
— Это не все, — тихо проговорила я. — Я еще не пыталась взойти на Трон.
— Миледи, — Райзель вдруг заговорил более официально, — вы совершаете ошибку. А в нашем королевстве прощать ошибки не принято. Твой отец воспитал тебя как разумное существо, — он не выдержал и вернулся к своему прежнему тону. — Ты что, не понимаешь: мы оказались в очень серьезном положении! Граф Торнден собирает силы и готовится к войне. Король Тоун прячет урожай в тайных хранилищах, открыто бросая вызов приказу последнего Императора и угрожая своим врагам — а заодно и нам — голодной смертью. Королева Дамия плетет хитроумные интриги. Все трое не уверены, чем это может кончиться, и потому не предпринимают более решительных действий.
Пока он говорил, я перебирала драгоценности и украшения, подносила великолепные каменья к свету, а потом откладывала в сторону. Моя очевидная рассеянность разозлила Райзеля еще больше. Как раз то, чего я и добивалась: мне хотелось, чтобы в гневе он приоткрыл мне часть своих тайных замыслов.
Однако маг не сказал ничего нового. Лишь мрачно заявил:
— И это еще не все несчастья, которые нам грозят. С каждым днем разбойник Кодар и его мятежники становятся все смелее. Знаешь, чего они хотят? Покончить со всеми правителями сразу. Идиоты! — прорычал Райзель. — Они забывают, что Три Королевства познали мир и отказались от кровопролития и жестокости лишь благодаря Императорам, обладавшим достаточным могуществом, чтобы заставить правителей Трех Королевств прекратить бесконечные войны.
В очередном уроке истории не было никакой необходимости, однако я не стала прерывать Райзеля, пытаясь разгадать, что же он замышляет.
— В Ганне нет дерева. В Лодане — металла. Набал нуждается в продуктах питания. А этот дикарь Кодар верит, что каждый город, каждая деревня, каждая семья или, может быть, каждый человек прекрасно могут справиться со всеми трудностями и проблемами в одиночку. Неужели он думает, что Ганна станет безвозмездно обеспечивать продуктами Лодан и Набал? Рассчитывать на это не приходится. Они будут продавать свой товар самому выгодному покупателю — тому, кто обладает лучшими ресурсами. А каким образом можно получить такие ресурсы? Голодные города, и деревни, и семьи, и люди попытаются отнять их друг у друга. Точно так же поступит Набал, владеющий рудниками и рудой, и Лодан, имеющий великолепные леса. Кодар мечтает об анархии и разрухе, причем называет их свободой. Первый Император основал свою династию вовсе не потому, что стремился к власти. Он был Первозданной Сущностью и не нуждался в таких пустяках, как власть. Он объединил Три Королевства под своим началом, потому что устал от кровопролития.
Маг Райзель и сам ненавидел кровопролитие. Я достаточно хорошо его знала, чтобы не сомневаться в этом. И тем не менее мой отец предупреждал, чтобы я не доверяла Райзелю. А я видела собственными глазами, как Император-Феникс сбросил свою человеческую оболочку и превратился в ослепительную Сущность, наделенную крыльями и таким великолепием, что глазам было больно на него смотреть. Он не мог мне солгать — ни в чем. Даже верность Райзеля, посвятившего свою жизнь служению Империи, можно было подвергнуть сомнению, но ни единое, даже самое незначительное слово Императора-Феникса.
Мой отец, как живой, встал у меня перед глазами: впрочем, он всегда был со мной. Вспоминая острый ум, светившийся в его глазах, голубых, как небо, и ласковую, немного с горечью улыбку, я страдала оттого, что его больше нет со мной. Я не могла его вернуть. Но он мне обещал — разве нет? — что величие и слава Императора-Феникса будут и моими тоже.
Нет. Не обещал. Но его надежды были для меня все равно что обещания. Ведь он часто говорил со мной о коронации.
«Император — одновременно человек и Сущность, — объяснял он, — это самый настоящий человек, который одновременно является Сущностью. Достигнуть этого состояния совсем не просто. Тот, в чьей плоти и крови спит Волшебство — не простая способность творить заклинания, а само Волшебство, — должен прикоснуться к Камню. Другого способа нет. Именно так первый Император познал себя. И именно для этого создал Трон, чтобы его наследники могли пройти процесс перерождения у всех на глазах и чтобы королевство формально имело возможность признать их владычество.