— Совершенно верно. Будьте добры, подождите, я позову охрану.
Мицак вышел из каюты. Хиссиед-до’ Тиман перевел взгляд с капсулы на экран.
— Тиман — планета Девятого Сектора. Если вы на нее нападете, то будете воевать с целым Сектором, а не просто друг с другом.
— Тиман все равно превратится в пепел.
— А что если с планом знаком кто-то еще, то есть мои сообщники?
— Они будут держать язык за зубами, чтобы не предстать дураками. Не существует ровно никаких улик, позволяющих связать тебя, Девятый Сектор или планету Тиман с твоим планом; нет вообще никаких доказательств существования плана. Вся коммерческая информация подвергнута… правке.
— А если я сообщу о ваших намерениях вашим правительствам? Разве они не отзовут ваши полномочия и не прикажут вернуться отряду, высланному вами к Тиману?
Рафики устало протерла глаза.
— Штурмовой отряд достигнет Тимана и испепелит его задолго до того, как до него долетит приказ, отменяющий атаку. — Посол откинулась в кресле. — Между прочим, НАШ приказ об отмене атаки тоже не долетит до отряда вовремя, если мы не отдадим его незамедлительно.
Хиссиед-до’ Тиман сел прямо. В каюту вошли два охранника-тима-на. Один из них сказал:
— Ваше превосходительство, некто по имени Мицак сообщил, что вы желаете иметь нас свидетелями чего-то.
— Да. Стойте здесь и молчите. Вы там! Вы будете объявлены изменниками своих народов. Предатели!
Не получив ответа, тиман отключил связь и погасил экран. Не отрывая взгляда от безжизненного экрана, он обратился к охранникам:
— Вы сообщите о том, что сейчас увидите, миссиям Соединенных Штатов Земли и Палаты драков.
— Будет исполнено.
— А женщине по имени Джоанн Никол передайте, что игра еще не сыграна. Вам все понятно?
— Да, ваше превосходительство.
Тиман еще раз взглянул на капсулу, сунул ее себе в рот и раздавил жвалами.
«Всем им придется хранить гробовое молчание, — думал он, пока перед его глазами постепенно угасал свет жизни. — Хватит ли у них силы воли?..»
«Тремстам одиннадцати джетахам талман-коваха, Помаву, планета Драко.
Могу довести до сведения высокочтимых джетахов вышеизложенное, ибо тайна соблюдалась достаточно долго — до тех пор, пока ее разглашение не перестало представлять опасность. Однако молчание потребовало цены, предсказанной Айданом. Тиман был прав, сказав, что игра еще не была сыграна.
После возвращения на Драко джетах Индева Бежуда был подвергнут осуждению и изгнан из Палаты драков. Удалившись в свое имение опозоренным, Индева год спустя наложил на себя руки.
Джетахи талман-коваха потребовали отставки Торы Соама с должности овьетаха. Тора Соам и его первенец Тора Кия поселились в имении Тора, чтобы воспитывать ребенка Кия, Тору Вое. Через три года Тора Соам был убит сторонником амадинского Маведаха.
Тора Кия улетел с ребенком на планету Лита и назвался там другим именем. Ребенка он определил в талман-ковах на Лите, а сам давал уроки игры на тинде. Через четыре года после завершения его ребенком учебы в талман-ковахе Тора Кия умер. Тора Вое является в настоящий момент джетахом талман-коваха в Помаву; вам он известен под именем Хадсис Жия. Данное письмо возвращает Торе Вое его подлинное законное имя.
Ана Рафики возвратилась на Землю, где была уволена с дипломатической службы Соединенных Штатов. За год жизни на Земле она дважды едва не стала жертвой покушений, предпринимавшихся сторонниками Фронта Амадина; покинув родную планету, она исчезла из виду.
Джоанн Никол возвратилась на Землю, была отдана под трибунал за содействие противнику, признана виновной, уволена из вооруженных сил и приговорена к пятнадцатилетнему заключению. По прошествии трех лет она была помилована и выпущена на свободу. Начался поиск ребенка, от которого она отказалась при его рождении. Ведя поиск, Джоанн Никол параллельно основала земной талман-ковах.
Леонид Мицак, заменив верой талму, прокладыванию которой он в свое время содействовал, отправился на Амадин в попытке способствовать примирению между Фронтом и Маведахом, но уже через два дня был там казнен. С тех пор минуло тридцать лет, а войне на Амадине не видно конца.
Через двадцать лет после гибели Мицака Палата драков вступила в Федерацию Девятого Сектора. Год спустя Соединенные Штаты Земли, покончив с внутренним сопротивлением вступлению, тоже присоединили все свои планеты к Девятому Сектору.
Именно тогда, незадолго до своей кончины, Джоанн Никол рассказала мне историю, которую я и представила вашему вниманию. Я вручаю ее талман-коваху на правах «Кода Нусинда», восемнадцатой книги Талмана. Я поступаю так, будучи овьетахом земного талман-коваха Тес-сией Льюис, дочерью Маллика и Джоанн Никол».
Истинная правда и сокровенный смысл не достигаются согласием. Если кто-то один понимает смысл, смысл уже понят. Если кто-то один видит истину, истина уже на виду.
Читатель ознакомился с центральной вещью номера — романом Барри Лонгиера «Грядущий завет»; произведением, которое и в творчестве самого писателя является этапным. Свое мнение о месте этого романа в творчестве Лонгиера, а также самого Лонгиера в «системе мироздания» высказывает критик Вл. Гаков.
Поскольку первые увлечения научной фантастикой приходятся, в основном, на детские годы, и в этом же нежном возрасте сердце подростка из всех искусств без колебаний выбирает цирк, то неудивительно, что научно-фантастическое произведение о цирке буквально обречено на успех! Мы помним восторг нашего детства, когда гас свет под куполом, оркестр переходил на барабанную дробь, а прожектор выхватывал на манеже смельчака — жонглера, акробата или канатоходца…
Да и по сути они похожи — эти два способа честно морочить голову благодарным зрителям.
И писатели-фантасты, и циркачи обрушивают на нашу голову каскад головокружительных трюков и фокусов, создают красочный мир-феерию, полный действия и захватывающих воображение картин, — и, хоть на время, но отвлекают зрителей от унылой прозы бытия. Фокусники на манеже и те, что склонились над клавиатурой пишущих машинок и компьютеров, творят на ваших глазах чудеса, не скрывая, а наоборот, подчеркивая, что все это лишь ловкость рук «и никакого мошенства».
Литературная карьера американского писателя-фантаста Барри Лонгиера сама напоминает ударный цирковой аттракцион — с фанфарами и несколькими особо удачными трюками вначале, досадным (или талантливо сымитированным?) срывом в середине, от которого замирает зрительный зал, и новой попыткой — на сей раз удачной, сорвавшей дополнительные аплодисменты.
Впрочем, трудно было ожидать иного от автора одного из самых популярных циклов о космическом цирке…
Барри Брукс Лонгиер родился 12 мая 1942 года в городе Харрисбурге (штат Пенсильвания). После окончания средней школы он поступил было в Университет Уэйна в Детройте, но, проучившись два года, бросил его и вынужден был заняться поисками работы. Она оказалась связанной с книгоизданием: вместе с женой Лонгиер владел небольшими издательствами в Филадельфии и Фармингтоне, что в штате Мэн (где писатель живет по сей день), — а затем такой же небольшой типографией. Успеха на данной стезе он, судя по всему, не добился — чего не скажешь о его литературном творчестве.
Его выход на арену и первые «трюки» сразу же расположили к новичку сердца зрителей.
Дебютировал Лонгиер рассказом «Репетиции», опубликованным в 1978 году в ведущем американском научно-фантастическом журнале «Isaac Asimov’s Science Fiction Magazine». В рассказе речь шла о межзвездной цирковой труппе, не по своей воле застрявшей на планете Момус и вынужденной приспосабливаться, обустраиваться в чуждом, негостеприимном мире. Впрочем, циркачам ли привыкать к невзгодам и спартанскому быту кочевой жизни! А уже в следующем году дебютант вызвал шквал восторгов новым произведением — повестью «Враг мой». Тут уж на арену полетели цветы, то бишь литературные премии. Обе главные — «Хьюго» и «Небьюла» плюс премия, присуждаемая ежегодным голосованием среди читателей журнала «Локус», и та, что названа именем легендарного Джона Кэмпбелла и присуждается «самому многообещающему молодому автору» года в жанре. Честно говоря, трудно припомнить, кому еще из дебютантов доставался столь же впечатляющий урожай наград!
Так взошла звезда Лонгиера — быстро, мощно, стремительно. По крайней мере, в начале 1980-х годов его рассматривали как едва ли не главную сенсацию наступавшего десятилетия.
Повесть, что и говорить, была славная. Добрая, мудрая, человечная, она вызывала не только удовлетворение от лихо закрученного сюжета (как в 90 % произведений научной фантастики), не только интересные новые мысли (как в оставшихся 10 %), но и эмоции — ас ними в данной литературе дело все еще обстоит не шибко… Хотя уже тогда высказывалось подозрение, что автора слегка перехвалили, и лавину высших премий стоило бы рассматривать только как аванс…
Сказать, что это повесть о Контакте — значит, ничего не сказать. О нащупывании ниточки взаимопонимания с существами другой расы, враждебной и вызывающей поначалу отторжение; о ксенофобии, уступающей место дружбе, сотрудничеству и взаимовыручке; о солдатах двух враждующих армий, оказавшихся в ситуации, не оставляющей им иного шанса на выживание, кроме как в мире и согласии, — уже теплее…
Герой повести, земной астронавт, совершает вынужденную посадку на весьма «неуютной» планете и встречает попавшего в аналогичную переделку воина противника. Поначалу их отношения сковывает взаимная враждебность и подозрительность, но в конце концов оба «робинзона» не только становятся друзьями, но землянин еще и усыновляет детеныша, родившегося у инопланетного родителя — или родительницы? Дело в том, что появление младенца оказалось сюрпризом и для звездного «солдатика».
То, что Лонгиер — мастер таких рискованных сальто-мортале, — зрители не раз убеждались на всем протяжении его увлекательного «номера».
Между прочим, и путь повести к отечественному читателю — это тоже своего рода цирк…
Ибо первыми оказались — кинозрители! По печальной традиции, именно они познакомились сначала с пиратской видеокопией одноименного фильма, снятого режиссером Вольфгангом Петерсеном — и снятого, надо признать, мастерски. И только спустя несколько лет вышел перевод повести. Но к тому времени уже известный читателям «Если» Дэвид Джерролд успел написать новеллизацию сценария — роман «Враг мой» (1985), а его соавтор<sup>1</sup> — завоевать сердца американских фэнов другими произведениями, входящими в тот самый цикл о приключениях «звездной» цирковой труппы на планете Момус, с которого начиналась литературная карьера Лонгиера.
В этот цикл входят (в порядке внутренней хронологии): сборник «Город Барабу» (1980), роман «Песнь слона» (1982) и еще один сборник «Мир цирка» (1981), объединивший ранние рассказы писателя.
«Ну кто сможет устоять перед цирком!» Эту искреннюю, а отнюдь не дежурно-рекламную реплику Джоан Виндж издательство «Беркли» поместило на традиционную «комплиментарную. страницу» первого издания новой книги Барри Лонгиера. Это был сборник «Город Барабу» (1980), наводивший читателей на вполне понятные ассоциации: реальный городок под тем же названием, расположенный в штате Висконсин, известен на всю Америку: там расположен крупнейший в мире Музей Цирка! А речь шла о том, как первыми земными колонистами на далекой планете оказались неунывающие, живущие одной семьей и свято блюдущие свои традиции и специфический «цирковой» фольклор мастера манежа.
Читатели и не устояли: на протяжении нескольких лет, пока публиковались произведения о «мире цирка», имя Лонгиера стабильно обеспечивало аншлаг в том огромном цирке-шапито, шумном, пестром и не скрывающем своей «балаганности», который называется миром американской science fiction.