Истинные галлюцинации как бы «встроены» в реальный мир. Человек по-настоящему и порою весьма остро реагирует на воображаемых змей, чудищ, насекомых, крыс и красавиц. Он спасает свою жизнь, бежит от опасности, нападает на агрессора. Суждения и логика страдающих галлюцинациями людей связаны с их патологическими восприятиями, включая трактовку происходящего и выводы, следующие из этой трактовки. Галлюцинации сопровождаются не только неправильным истолкованием объективной реальности, но и необычайной эмоциональной насыщенностью переживаний и убежденностью в их подлинности. Отсюда — неизбежные конфликты со здоровыми людьми, отрицающими реальность галлюцинаций.
Причиной истинных галлюцинаций являются поражения головного мозга, чаще всего токсического характера. Алкоголь, наркотики, различные токсические вещества, в изобилии поставляемые на рынок современным химическим производством, и некоторые лекарства могут приводить к галлюцинациям. Причиной может служить также интоксикация, связанная с различными болезнями человека. И, кстати, даже грипп с высокой температурой, болезни печени и кроветворной системы тоже способны вызвать галлюцинации.
А вот поведение людей, страдающих псевдогаллюцинациями, часто с виду вполне «нормально». Лишь при большой интенсивности расстройств у больных смещается представление о внешнем и внутреннем, фигуре и фоне, о последовательности и причинности событий — примерно так, как это бывает во сне.
При меньшей интенсивности больные, расценивая свои переживания как следствие внешнего воздействия, пытаются защититься от «враждебного» вмешательства. Они «экранируют» голову, носят специальные магниты, устраняющие некое «излучение», обращаются к различным «специалистам», спасающим от «сглаза», спасаются от чужого «биополя», ищут источник влияния на них «психотронного оружия».
Среди клиентов так называемых «экстрасенсов» есть множество лиц, страдающих псевдогаллюцинаторными расстройствами. Иногда больные становятся послушными орудиями тех, кто, по их мнению, воздействует на их психику.
Псевдогаллюцинаторные расстройства чаще всего встречаются при тяжелых психических заболеваниях. К таким заболеваниям относятся прежде всего те, которые психиатры называют «группой шизофрений».
Свойственное больным, страдающим псевдогаллюцинациями, мифологическое мышление, демонизация и материализация ими духовного начала, истолкование происходящего с точки зрения воздействия на них посторонних сил используется представителями различных сект и группировок (тоталитарных, криминальных, религиозных) для рекрутирования и психоиндоктринации — то есть внедрения в сознание различных доктрин. Ритуальная техника, применяющаяся в этих сектах, лишает человека индивидуальности, отдает его во власть руководителей секты, заменяет индивидуальное коллективным, снимает с него ответственность за свои поступки, а также вызывает галлюцинаторные расстройства, разрушающие представления о внутреннем и внешнем, причине и следствии, объекте и субъекте.
Свобода воли, свобода выбора есть трудный путь познания добра и зла, дарованный нам Богом. Формирование категорий, становление личности, непрерывный процесс творчества подразумевают отделение психического от физического, субъекта от объекта. Смешение этих свойственных современному человеку понятий ведет к безумию, в том числе и галлюцинаторному.
А теперь обратимся к иллюзиям, которые — и в быту, и в литературе — часто путают с галлюцинациями. Иллюзии — ошибочное восприятие реальных вещей или явлений, при котором отражение реального объекта сливается с ложным представлением.
Искаженное, доходящее до иллюзий отражение действительности свойственно людям, подверженным страстям, находящимся под давлением эмоционально окрашенных убеждений и установок. Отсюда следует, что иллюзии в значительной степени присущи людям, которые не страдают психическими заболеваниями, но находятся под влиянием сильных эмоций.
Наиболее часто иллюзии возникают на фоне страха. В той или иной степени страх свойствен всем людям, сопровождая их от рождения до смерти. Каждый новый шаг в жизни вызывает страх, связанный с опасностью утраты устойчивости, душевного равновесия, самоидентификации. Человеческое существование можно представить себе в виде пирамиды, в основании которой лежит стремление к устойчивости и вечности, а вершина стремится к познанию нового, свободе и слиянию с другими. Нарушение хрупкого равновесия в этой пирамиде вызывает глубокий экзистенциальный страх, влияющий на восприятие окружающего.
Под влиянием страха мы принимаем пальто на вешалке за притаившегося убийцу, полагаем, что звон посуды — это бряцание оружием, а разговоры окружающих — приглашение на казнь. Страх не только искажает реальность и придает ей ложное значение, но и нередко сопровождается галлюцинациями и бредовой трактовкой происходящего. В этих случаях иллюзии входят в сложную структуру психоза и являются одним из признаков душевного заболевания.
Иллюзии могут возникать и под влиянием положительных эмоций (упоенность любовью украшает любимых, делает их образ и достоинства иллюзорно прекрасными), и под воздействием общественных доктрин и оценок. Помутнение разума вследствие опьянения делает человека рабом неуправляемых эмоций и иллюзорных восприятий.
В какой-то степени все мы в определенный период времени живем в мире иллюзий и находимся в их плену («нас возвышающий обман» — один из примеров тому). Но свобода воли, способность к объективному знанию и творчеству, независимость, самостоятельность и ответственность невозможны без освобождения от плена иллюзий.
Так как иллюзии связаны со страхом, предубеждениями и страстями, следует пытаться освободиться от их тенет. Каждый из нас самостоятельно или с помощью психологов способен осмыслить свое место в жизни, определить основные качества своего характера, понять происхождение и содержание своих страхов, исследовать их развитие от раннего возраста до зрелости и постараться преодолеть их. Нельзя познать самого себя до конца, но можно и нужно пытаться это делать на протяжении всей своей жизни. В этом — залог освобождения человека от насилия над его душой и разумом, от вероятности возрождения массового безумия в форме расизма, фашизма и любой другой идеологии, подавляющей индивидуальность человека, ввергающей его в иллюзорный сюрреалистический мир.
Вместе с тем способность наших чувств и фантазий изменять восприятие действительности, влиять на суждения и оценки является предпосылкой художественного творчества. Гармония личности состоит в достижении равновесия между реальным и воображаемым, желаемым и действительным, индивидуальным и коллективным. Знания о закономерностях психического развития и их нарушениях помогают обрести такое равновесие.
В это время кто-то с улицы заглянул к нему в окошко, — и тотчас отошел. Германн не обратил на то никакого внимания. Чрез минуту услышал он, что отпирали дверь в передней комнате. Германн думал, что денщик его, пьяный по своему обыкновению, возвращался с ночной прогулки. Но он услышал незнакомую походку: кто-то ходил, тихо шаркая туфлями. Дверь отворилась, вошла женщина в белом платье. Германн принял ее за свою старую кормилицу и удивился, что могло привести ее в такую пору. Но белая женщина, скользнув, очутилась вдруг перед ним, — и Германн узнал графиню!
Случаются в странной путанице, именуемой нами жизнью, непостижимые моменты, когда вся Вселенная превращается в сплошной розыгрыш.
В Альбукерке вечно царила смертельная скучища, а этот вечер выдался даже хуже обычного. Все будто вымерло. Кипяток Рейсом извелся от безделья. Единственное, что оставалось, это взяться за старое: дразнить проезжающих непристойными жестами и ухмыляться, когда они, притворяясь, будто не замечают оскорбления, проносятся мимо. Подобное занятие почти не доставляло ему удовольствия, но лучше это, чем совсем ничего. По крайней мере, так он с грехом пополам напоминал окружающему миру о своем существовании.
Он сверился с часами, которые носил высоко у локтя, чтобы дружки не догадывались, что время представляет для него интерес. Начало десятого. Правильнее всего было бы вернуться домой, то есть пожертвовать вечером и перекантоваться до следующего дня. Но квартира наверняка уже забита под завязку. И кровать, и диван, и даже кухонный стол — все, как пить дать, занято. «Нора» всегда быстро заполнялась. Припозднившемуся оставался незавидный выбор: спать стоя или плюхнуться на кого-нибудь сверху.
Кипятку такая перспектива совершенно не улыбалась. Он находился на взводе, ощущал буйство адреналина в крови и искал выход для клокочущей энергии. Закрывать глаза, даже временно, ему было глубоко противно. Недаром преподаватели приклеили ему ярлык «гиперактивный». Кем они его только ни называли! Кипяток не оставался в долгу и в результате расстался с колледжем, так и не доучившись до выпуска. Церемония прощания с блестящим школяром Кипятком состоялась уже год назад. Он полагал, что ничего не потерял: уличная жизнь давала куда более полноценное образование. Выжить здесь было целым искусством. Когда требовались деньги, приходилось подрабатывать самыми немыслимыми способами; когда кончалась еда, выпивка и лекарственные препараты для подъема тонуса, он обращался за помощью к испытанным друзьям.
Единственная серьезная проблема именовалась скукой: слишком подолгу ему бывало нечем заняться. В такие моменты его беспокоила мысль, что он, возможно, неверно распорядился своей жизнью.
Но сейчас он твердо сказал себе: глупости!
К этому моменту улицы успели окончательно опустеть: солидные горожане торопились домой, чтобы погрузиться в дремоту перед идиотским ящиком, добровольно избирая летаргическое состояние. За неимением более красочной аналогии, Кипяток именовал их всех «безмозглым картофелем», хотя полагал, что наносит этим оскорбление съедобным клубням.
Мало какие из «точек» еще оставались открытыми. Все торговые центры и почти все супермаркеты уже были на замке. Поздним вечером в Альбукерке работали разве что мелкие магазинчики и немногочисленные заправки.
Он дотащился до одной из них, где работала кассиршей Джин, и немного с ней потрепался. Ничего, кроме заурядной болтовни: ведь ей строго-настрого запрещалось открывать дверь своего закутка после восьми вечера. Запрет не остановил бы Джин, потому что она обладала не менее независимым нравом, чем Кипяток, но при таком наплыве клиентов — в основном, туристов, покидающих с наступлением ночи магистраль 1-40, — она не собиралась рисковать, как он ее ни умолял. Она слишком держалась за свое место. В итоге он наорал на нее, а она на него, после чего он со звоном в ушах продолжил путь.
Вокруг университета штата Нью-Мексико всегда что-нибудь происходило: здесь никогда не закрывались несколько пиццерий и парочка клубов. Однако у Кипятка не было денег на пиццу, а ломиться в клуб ему было неинтересно. Там вечно играли «разбавленную» музыку — молочную смесь для сосунков, которой внимали чистенькие посетители в рубашечках из хлопка и ботиночках на шнурках. О том, чтобы подцепить там девчонку, не приходилось и мечтать. Тамошние активистки женских организаций и смазливые бабенки, занятые поисками мужей, взирали на него, как на какую-то мразь, приползшую из сточной канавы, или пришельца с другой планеты.
Разумеется, ему была ведома истина. Все они презирали его и одновременно завидовали по одной и той же причине: он обладал индивидуальностью, готовностью к свободному и открытому самовыражению^ тогда как они безнадежно распластались под пятой общества. Пошли они к черту! Такая компания ему ни к чему.
Он свернул за угол. По бульвару медленно катилась патрульная машина. Он, как ни в чем не бывало, глазел себе по сторонам, но все равно чувствовал провожающие взгляды полицейских. Кипяток предусмотрительно вынул руки из карманов, чтобы лишить их соблазна прицепиться. Полицейская машина прибавила газу и оставила его в покое.
Полиция Альбукерке вела себя более или менее сносно. Она давала знать о своем присутствии, намекала, что при необходимости достанет тебя из-под земли, но, как правило, не проявляла излишней ретивости. Альбукерке был достаточно крупным и разношерстным городом, чтобы снисходительно сносить Кипятка и его дружков, тогда как даже десяти-минутная задержка в зоне получасовой парковки могла стоить горожанину жесткого столкновения с блюстителями законности.
Но по-настоящему его место в Лос-Анджелесе или в Нью-Йорке, а не в этой консервативной американской глубинке. Загвоздка заключалась в том, что, перебиваясь случайными грошовыми заработками, он не мог скопить денег на переезд в другой конец страны. Все хорошие места с невысокой оплатой были оккупированы пришельцами из Мексики. Кипяток не держал на них зла: почти все они были обременены женами, детьми и неосуществимыми мечтами. Можно, конечно, рискнуть пересечь полстраны, голосуя на дорогах, но это грозило гибелью под колесами грузовика с особенно зловредным типом за рулем. Автобусный билет был столь же недосягаем, как и авиационный. Словом, Кипяток прочно прилип к этому дрянному местечку.
Он брел мимо огромного универмага «Бриллианты» и с вожделением таращился на колоссальные витрины. Где-то поблизости наверняка стояла в засаде полицейская машина. Здание универмага было старым, гранитным, с архитектурными излишествами. Очень может быть, что уже в следующем году вместо него здесь появится автостоянка.
Оглядев себя в зеркальной витрине, он пришел к выводу, что выглядит безупречно. Черная куртка с бесчисленными молниями, несколько тщательно подобранных хромированных цепочек, черные штаны в белую полоску, серьга в виде зигзага в мочке левого уха. Больше всего он гордился мальтийским крестом в другом ухе и гладко выбритым черепом с индейским гребнем высотой в три дюйма. Выглядело это несколько традиционно, зато не требовало такого тщательно ухода, как шипы на головах у остальных панков.
Проведя кончиками пальцев по левой половине черепа, он убедился, что на голове появилась щетина. Пришло время для бритья. В остальном же он остался доволен своей внешностью. Мазок-другой тушью для ресниц и губной помадой придал бы его облику дополнительную остроту, однако он не усматривал в этом необходимости, так как совершал сейчас ни к чему не обязывающий ночной променад. Параллельные красные полосы на шее, сбегающие из-под правого уха под воротник куртки, были его собственным изобретением и имели значение символа. Он сумел бы придать им сходство с натуральной кровью, но в этом случае пришлось бы отвечать на вопросы встречных — прямолинейных примитивов.
Он был близок к тому, чтобы все-таки прогуляться до университета, но его останавливала перспектива стычки с богатенькими студентиками из числа «стопроцентных американцев», для которых не существовало лучшего развлечения, чем поколотить случайно подвернувшегося под руку панка. Кипяток, конечно, мог постоять за себя, но не вышел ни ростом, ни осанкой. В особом кармане на штанине у него был припрятан нож, но полоснуть кого-нибудь — такое же мерзкое дело, как и схлопотать самому. Полицейские вряд ли поверят его версии о вынужденной самообороне, если его мучитель, отведавший лезвия, вдруг окажется лучшим игроком университетской футбольной команды.
Цель его прогулки уже маячила в отдалении, однако веселье, на которое он рассчитывал, быстро уступило место разочарованию, а затем злости. Он узнал одного из кретинов, подпирающих стену возле дверей клуба. Несмотря на прихотливую прическу, опровергающую закон всемирного тяготения, и нарочито продырявленную куртку, Мэнгл по-прежнему выглядел болваном. Паренек из сил выбивался, чтобы его принимали всерьез, но ему недоставало силы духа и энергии, чтобы сойти за крутого анархиста. Недаром настоящее имя Мэнгла было вполне безликим — Майкл.
Паренек заметил Кипятка, который поприветствовал его кивком. Рядом толклась пара девчонок и еще один тип. Обе девчонки были толстушками, хотя одна, брюнеточка, получилась бы ничего себе, если бы сбросила фунтов сорок — пятьдесят. Над дверью заведения горело название:
«РЫБОЛОВНЫЙ КРЮЧОК»
Дверь была покрыта надписями от руки, по большей части непристойного содержания. Рядом с ручкой кто-то прилепил наклейку для автомобильного бампера, гласившую: «Поджарим яппи!». Не обращая внимания на остальных, Кипяток обратился к Мэнглу:
— Что за дела?
— Закрыто, — ответил этот зануда похоронным тоном.
— Сам вижу, тупица! Почему закрыто?
В разговор встряла брюнетка, расположенная к знакомству.
— Прочти вон то объявление. Надо же так пролететь!
Кипяток внимательно прочел объявление. Читал он быстро, хотя не относился к энтузиастам печатного слова. Авторство объявления принадлежало Департаменту здравоохранения Альбукерке.
— Тараканы, — подсказал ему услужливый Мэнгл. — Кишат в кухне.
— Ну и что? Подумаешь, таракан в бургере.
Блондинка фыркала и давилась, ее подружка хихикала. Кипяток терпеть не мог хихиканья. Ломают комедию, решил он. Им здесь не место. Экскурсия в трущобы с зажатыми носиками. Мэнгл, хоть и жалкое существо, по крайней мере стремился сюда душой.
— Почему они просто не закрыли кухню? Зачем понадобилось запирать весь клуб?