На месте левой затылочной дуги — уродливый провал. Три года назад Тайгер Тиг стал их первым — и до сих пор самым серьезным — пострадавшим. Произошло это по нелепой случайности: он благополучно возвращался после трудного выхода в открытый космос, но в самый последний момент, когда собирался задраить за собой люк, едва не был обезглавлен невесть откуда взявшимся пустым кислородным баллоном…
Словно ощущая присутствие Эрона, Тиг очаровательно улыбается; его чувственные губы все еще обещают усладу. До травмы Тиг сменил несколько возлюбленных мужского пола, что было изначально заложено в программу «Кентавра». Это, как и многое другое, обеспечивало некое равновесие в бесконечном полете.
Сам Эрон никогда не входил в число любовников Тига, так как знал цену своему неуклюжему телу и предпочитал необременительную снисходительность Соланж. Это тоже, по-видимому, было включено в программу.
Рот Тига приходит в движение, он пытается что-то сказать во сне.
— Хо… Хо… — Он демонстрирует ухо с оторванной мочкой. Ресницы приподнимаются, небесно-голубые глаза нашаривают Эрона.
— Все хорошо, Тайгер, — врет Эрон, успокаивая его прикосновением. Тиг издает булькающие звуки и снова засыпает, изящным движением гимнаста повернувшись на бок. Эрон проверяет катетеры и выходит из палаты.
Напротив — каюта Лори. Дверь закрыта. Эрон по-родственному распахивает ее и заглядывает внутрь, косясь на камеру под потолком. Лори лежит на койке и читает. Вполне милая, совершенно нормальная картина.
— Завтра в девять ноль-ноль, — напоминает он ей. — Там все и решится. Ты в порядке?
— Тебе виднее. — Она легкомысленно показывает на биомониторы.
Эрон подмигивает ей и выходит. Надо поговорить с Коби, он сейчас как раз в амбулатории.
— Возможно ли, чтобы Тайгер забрался туда, где его не смогла найти камера? — спрашивает Эрон.
— Совершенно немыслимо. Сами взгляните. — Коби показывает на пропускной шлюз изолятора. — Я тут ни при чем.
— Разве я тебя обвиняю?
На самом деле за ним есть вина, и оба это знают. Пять лет назад Коби стал первым, кого Фрэнк Фой подверг допросу. Эрон поймал своего коллегу за изготовлением и продажей наркотических препаратов. Он невольно вздыхает. Дурацкая история… О том чтобы наказать Коби, как и любого другого на «Кентавре», не было речи: лишних людей в экипаже нет. К тому же Коби — их главный диагност. Когда — и если — они вернутся на Землю, ему угрожает… кто знает, что ему угрожает?
Обезьянья физиономия Коби выглядит оживленной. Конечно же, планета! Это ставит крест на возвращении обратно. Вот и отлично, размышляет Эрон. Он хорошо относится к Коби, ценя его неиссякаемую изобретательность и жизнерадостность примата.
По словам Коби, к нему явился мастер по двигателям Гомулка с переломом кисти. Гомулка отказывается идти на прием к Эрону. Коби выдерживает паузу, чтобы до Эрона дошел смысл сказанного. Эрон быстро схватывает и расстраивается: драка, первая за много лет!
— Кого он ударил?
— По-моему, кого-то из русских.
Эрон устало кивает и берет пленки, которые ему предстоит проверять.
— Где Соланж?
— У ксенобиологов, выясняет, что вам потребуется для работы с этим организмом. Кстати, босс… — Коби показывает на расписание. — Вы пропустили свой выход. Вчера вечером надо было заступить на дежурство в общих помещениях. Я уговорил Нана приставить вас на следующей неделе к кухне: вдруг вы убедите Берримен расщедриться на настоящий кофе!
Эрон ворчит себе под нос, берет пленки и удаляется в помещение для собеседований, чтобы поработать. Он с трудом борется со сном, пока компьютер обрабатывает данные. Параметры Лори и его собственные не вызывают беспокойства: любые отклонения укладываются в пределы нормы. Эрон выходит к раздатчику пищи в надежде встретить Соланж. Неудача. Он нехотя возвращается и берется за данные Тига.
Так и есть — загорается индикатор отклонения от нормы. Поработав над данными два часа, анализатор нащупал серьезное нарушение. Эрон нисколько не удивлен: это все те же отклонения, которые фиксировались у Тига на протяжении недели, с того самого момента, когда он якобы вошел в контакт с инопланетным организмом. Слабое, но неуклонное замедление жизненных функций, особенно наглядно наблюдаемое на электроэнцефалограмме. К тому же Тиг утрачивает способность к обучению.
Как, впрочем, и все остальные… Эрон снова задумывается о событиях в коридоре отсека «Гамма». Разведывательная ракета «Чайная роза» находилась там с задраенными люками под наблюдением одного охранника. Скучная обязанность, тем более после двух недель безделья. Охранник отлучился в блок питания, чтобы выпить чашечку бурды. Когда он оглянулся, Тиг уже лежал на палубе рядом с разведывательной ракетой, у открытого люка. Скорее всего, он пришел по трапу, ведущему к люку: до несчастного случая он руководил командой по работе в открытом космосе, так что здесь ему было самое место. Чем он занимался, прежде чем лишиться чувств, — отпирал шлюз или запирал его? Побывал ли он внутри, видел ли инопланетного гостя, не последний ли — причина шока? Этого никто не знает.
Эрон придерживается мнения, что при подходе к шлюзу у Тига произошел спонтанный эпилептический припадок. Ему хотелось бы на это надеяться. Как бы то ни было, Йелластон приказал убрать разведывательную ракету из чрева «Кентавра» и тащить ее за собой на поводке, как собачонку. Что касается Тига, то его жизненные силы убывают день ото дня. Необычно, если только у него не произошло незаметного для приборов поражения среднего мозга. Эрон не может придумать никакого средства против такой напасти. Но, возможно, это только к лучшему.
Едва не падая с ног от усталости, он заставляет себя возиться с неподвижным Тигом, после чего решает, что следует пожелать доброй ночи Лори.
Она по-прежнему лежит на койке, по-детски свернувшись калачиком и погрузившись в чтение. На «Кентавре» есть настоящие книги, а не только тексты на стандартных микроносителях, чему нельзя не радоваться.
— Нашла что-то любопытное?
Она поднимает свои ясные глаза. От камеры не укроется эта искренняя улыбка, полная родственной любви.
— Ты только послушай, Эрн… — Она начинает декламировать что-то сложное для восприятия; Эрон ухватывает только окончание: — «Расти в высоту, измотай зверя, дай умереть обезьяне и тигру». Очень старое стихотворение, Эрн. Теннисон. — Сейчас ее улыбка предназначена одному ему.
Эрон утомленно кивает, одобряя ее выбор. Но с него довольно тигров и обезьян, он не позволит Лори втянуть его в очередной безумный диалог, тем более под бдительным оком камеры.
— Смотри, не зачитывайся до утра.
— Это для меня лучший отдых, — отвечает она счастливым тоном. — Бегство в истину. На обратном пути я только и делала, что читала.
Эрон ежится при каждом упоминании о ее одиноком полете. Милая Лори, маленькая сумасшедшая…
— Спи.
— Спокойной ночи, Эрн, дорогой.
Ложась на свою койку, он бормочет проклятия в адрес комиссии, отбиравшей кандидатуры для полета на «Кентавре». Обыватели без признаков интуиции! Правильно, Лори не вполне очевидный объект для сексуальных посягательств. Где им было догадаться, что неразвитое тело Лори в состоянии внушить кое-кому из мужчин мысль, будто в ней кроется неразбуженный сексуальный вихрь, некая тайная сверхчувственность, циркулирующая, наподобие раскаленной лавы!
Однако главное упущение комиссии состояло даже не в этом. Эрон вздыхает в темноте. Ему-то известно, что за огонь пылает в Лори… Секс здесь ни при чем. Все дело в ее непоколебимой чистоте, или, как говорили в старину, в золотом сердце. Слишком ясное представление о добре, слишком безоговорочная ненависть к злу. При такой резкости оценок не остается местечка ни для любви, ни для живых людей. Эрон снова вздыхает, представляя себе, как в ее голосе звучит отважное, безапелляционное осуждение. Изменилась ли она? По всей вероятности, нет. Видимо, это даже неважно. Важно ли, что случаю было угодно поставить Лори между ними и этой планетой? Чисто техническая проблема: воздух, вода, микробы и так далее…
Он старается отбросить всякие мысли. Я целых три недели заперт здесь с ней и Тигом, говорит он себе; изоляция порождает депрессию и кошмары. Засыпая, он успевает подумать о капитане Йелластоне. У старика наверняка на исходе запасы.
…Царственная женщина невиданного роста бредет среди быстро плывущих серых облаков. Охваченная горем, она движется, потрясая густыми волосами; она хватается за голову, за сердце — владычица, погруженная в траур, вышедшая на берег зловещего моря. К ногам ее жмутся закованные в цепи твари: тигр — грустное воплощение былого величия, обезьяна, передразнивающая ее отчаяние. В горе женщина срывает с волос ленты, пуская их по ледяному ветру. Вот она склоняется, чтобы расковать тигра и даровать ему свободу. Однако то, что недавно было зверем, колышется, расползается, снова собирается в комок; тигр уплывает к звездам, где обретает призрачную жизнь. Обезьяна прикорнула у ее ног; женщина проводит длинными пальцами по ее голове, но обезьяна уже обратилась в камень. Женщина начинает петь о смерти, один за другим ломая на морском берегу свои драгоценные браслеты…
Эрон просыпается. Из глаз его сочится сама печаль. Он слышит в собственном горле горестные всхлипы. Он не издавал подобных звуков со времени смерти родителей — сейчас он помнит это с ужасающей точностью. Его подушка успела промокнуть. Что это значит? Как это понять? Проклятые обезьяна и тигр из стишка Лори… Прекрати! Опомнись!
Он с трудом поднимается на ноги. Сейчас глубокая ночь, а вовсе не утро. Подставляя лицо под струю воды, он остро осознает, что у его ног прочерчено направление — невидимая линия, ведущая сквозь оболочку корабля к болтающейся в пустоте ракете с инопланетным созданием внутри.
Хорошо, посмотрим фактам в лицо.
Он опять садится на койку, не зажигая света. Верите ли вы в телепатические способности инопланетного существа, доктор Кей? Неужто это создание — а скорее всего, некая растительная форма — ведет трансляцию на доступных человеческой душе волнах, неужто оно способно сеять отчаяние?
Не исключено, доктор. Возможно все, что угодно, — то есть почти все.
А как же образцы тканей, снимки? Никакой структурной дифференциации, никакой нервной системы. Мозга нет и в помине. Нечто вроде крупного лишайника или цветной капусты. Лори сравнила его с гроздью крупного винограда. Единственное, что для него характерно, — это обмен веществ и некоторая биолюминесцентность. Слабая клеточная полюсность никак не может генерировать энергию, которой подвластны человеческие эмоции. Или может? Он все же склоняется к отрицательному ответу. Даже такие сложные организмы, как люди, не способны на это, а тут… Физическое явление, вроде ультразвука, тоже исключается, ведь вакуум — надежный барьер. К тому же, если бы оно обладало такими способностями, Лори ни за что бы не возвратилась в здравом уме и твердой памяти. Прожить почти год в десяти футах от создания, умеющего насылать кошмары? Такое было не под силу даже Лори. Нет, все дело в самом Эроне.
«Решено: причина во мне».
Он ложится, напомнив себе, что настало время проверить весь экипаж. Надо также провести сеанс свободных ассоциаций: возможно, другие тоже мучаются от последствий стресса. Взять хотя бы эти дурацкие «встречи» с Тигом… В прошлый раз он столкнулся с двумя случаями нарождающейся депрессии. Он займется этим сам, ничего не передоверяя Коби. Приняв такое решение, он ловит себя на тщеславии. Истина заключается в том, что люди гораздо более откровенны с Коби, чем с ним. Возможно, в нем, как и в Лори, они улавливают излишнюю святость… Он забывается с усмешкой на губах.
…Тиг просачивается сквозь стены, свернувшись, как зародыш, но с выраженными половыми признаками. Впрочем, это особенный Тиг: к примеру, он зеленого цвета. К тому же он очень пухлый, как цветная капуста или кучевое облако. Страха он не вызывает; он вообще ничего не вызывает. Эрон спокойно наблюдает, как зеленый и пухлый, облакоподобный Тиг сначала раздувается, потом сжимается и обретает призрачную жизнь среди звезд. Пухлая детская рука медленно машет ему на прощание…