— За пятьдесят лет честной службы Дому. За лечение дурных болезней, переломанных костей, за принятие родов, исцеление от мигреней и прочую ерунду.
Я отложил ложку.
— Ваша милость, а ведь вы правду говорите.
— Конечно.
— Значит, самого Владетеля видели?
Старик хмыкнул.
— И лечили?
— Вот этого не было, — признал старик. — Те, кто к Владетелю допущен, получше меня мастера. Зато, — он развел руками, — и доживать век по-своему им не позволят. Если в заднице Владетеля ковырялся, значит, причастен великих державных тайн.
— Дозволено мне сидеть в вашем присутствии? — пытаясь разрядить напряжение, спросил я.
— Ты же граф, значит, дозволено… — хихикнул старик.
— Неужели только титул да мастерство от бед спасают?
— Не только, — уклончиво ответил дед.
— Ну и дела, — всем своим видом я выказывал уважение. — Простите грубому матросу…
— Ладно, что уж там. Ты человек злой, но не жестокий. Меня это больше устраивает, чем если наоборот… как в Доме.
Он поднялся. Махнул рукой:
— Посуду не трогай, завтра служанка придет убирать… Пошли.
В гостиной старик уселся в одно из кресел. Достал из шкатулки две сигары.
— Будешь, матрос?
Ильмар Скользкий модным табачным зельем редко балуется. А вот моряк Марсель, наверное, должен оценить.
— Благодарствую, барон…
— Мелочи, граф…
Старик явно потешался надо мной. Может, умом ослаб? Да нет, не похоже. Ладно, впустил, накормил, есть с кем поговорить. Но если он так с каждым встречным поступает — недолго ему сельской жизнью наслаждаться.
Мы раскурили по сигаре, старый барон иронически посмотрел на мою борьбу с дешевыми ломкими спичками.
— И где ты бывал в последнее время, Марсель?
— О… — я затянулся, едва сдержал кашель. — В Америку ходили. В прошлом году… Там еще спокойно было.
— Говорят, оттуда собираются возить руду?
— Нет, руду не будут. Невыгодно! Но шахты там богатые. Повелением Дома на месте станут производить товары и привозить в метрополию. Ножи, мечи, плуги, гвозди…
Старик покивал:
— Разумно, но глупо.
— Это почему?
— Если развить в колонии производство, она может и отделиться. Бросит старушку Европу, начнет сама империю строить.
— Возможно. Но Дому виднее.
— Виднее, виднее… А еще где был?
— Собирались в Австралию, — сказал я. — Но тут Лондон взбунтовался… две недели вдоль берегов ходили, народец пугали.
— И как в Лондоне, стрелять довелось?
А я знаю? По слухам — да, по официальным эдиктам — нет…
— Не без этого. Так… умиротворили.
— А потом что?
Жаден дед до новостей.
— Потом нас к Печальным Островам направили. Там вроде объявился этот… беглый принц Маркус… Серые Жилеты должны были его взять, только принц раньше ушел.
— Молодец, Марк… — кивнул старик.
— Что, простите?
— Молодец мальчик, говорю, — барон иронически посмотрел на меня. — Что, изменой запахло? Рад я, что Марк ушел.
— Да ты ведь его, наверное, знал? — догадался я.
— Как сказать — знал… Я его на свет принимал. Ногами вперед шел, паршивец. Думал, что либо ему конец, либо и ему, и матери…
От волнения я не мог слова вымолвить. Это же надо — брести по дороге и вдруг напроситься на ночь к полусумасшедшему старику, лекарю Дома, принимавшему на свет Марка!
— Интересно, да? — спросил старик.
Я кивнул.
— Очень болезненный был ребенок, — заметил барон-лекарь.