Мальчик долго смотрел на море, после того как огромный корабль исчез за горизонтом. Потом, вздохнув, поднялся на ноги и отправился назад вдоль причалов, смутно сознавая, что какая-то его часть осталась там, в океане; он еще не настолько узнал себя, чтобы понять, какая именно.
Полуденный звон стайкой серебряных птиц порхнул над городскими крышами с колокольни, выросшей на склоне горы. И тут, вспомнив о своем обещании, Роджер бросился бегом.
У миссис Герцгейм в салоне разболелась голова. Раньше такого не случалось. После ланча она отправилась в спальню, предоставив сыну возможность проводить день возле бассейна. Мальчик получил в свое распоряжение всю «акваторию»: большая часть гостей уехала на экскурсии, выбрав ту или иную из местных красот, или же, подобно матери Роджера, решила поспать перед вечерней прогулкой.
Проплыв восемь раз установленную для себя дистанцию, Роджер выбрался из воды и направился к лежаку, возле которого оставил свою одежду и микомикон. Чем же заняться? Он сел, вытер влажные волосы, открыл микомикон и пробежал взглядом знакомый список. Нельсон, Камалот, Кеннеди, Пастер, Алан Квотермейн, Гек Финн, Тарзан, Фродо, Титус Стон[2]… Палец его шевельнулся, и глубоко в голове зазвучал шепот: «Каждый камешек — это холодная голубая строфа восторга, каждое перышко — это жуткое…» Мальчик поежился и собрался было достать агатовые наушники, но тут за его спиной раздался плеск… Обернувшись, он увидел, как из-под воды вынырнула та самая девушка, которая сидела за одним столиком со стариком. Маленькая загорелая ладонь отвела от глаз мокрые волосы; девушка перевернулась на спину и, поднимая сверкающие брызги, поплыла вдоль бассейна к мальчику.
Не доплыв метров пять, она свела ноги и по инерции скользнула к стенке бассейна. В последний момент девушка ухватилась за облицованный плитками желоб. Голова и плечи вынырнули над краем бассейна. Задумчиво поглядев на Роджера, она улыбнулась.
— Привет.
— Здравствуйте, — ответил мальчик.
— Не сказать, чтобы здесь было много народу, правда?
— Одни уехали на экскурсии, — сказал он, отметив про себя, какие у нее яркие, васильковые глаза. — А другие отдыхают.
— А мы — нет.
— Да, — согласился он, — мы — нет.
— Как тебя зовут?
— Роджер Герцгейм.
— А меня Анна. Анна Гендерсон.
— Я видел вас сегодня за завтраком. Вы сидели вместе…
Она по-кроличьи наморщила нос.
— С мужем. Мы тоже тебя видели.
Роджер торопливо оглянулся.
— А он… тоже решил поплавать?
— Пит? Нет, он наверху, в обсерватории.
Роджер кивнул.
— Вы здесь на отдыхе?
Она окинула его коротким оценивающим взглядом.
— Что-то вроде того. А ты?
— Мама играет в турнире. Она партнерша мистера Фогеля.
— А что здесь делаешь ты, Роджер?
— Наверное, просто путешествую. У меня каникулы.
— И тебе не скучно?
— Скучно? — переспросил мальчик. — Нет, что вы.
Девушка подплыла к ступенькам и выбралась из воды. На ней был прозрачный, скорее, символический купальник золотого, словно вино, цвета, да и вся она будто сочилась солнцем. Подойдя поближе, девушка присела на корточки.
— Можно посмотреть? — Она показала на микомикон.
— Конечно, — дружелюбно ответил Роджер. — Должно быть, для вас тут все очень старомодное.
Проглядев список записей, она вдруг сказала:
— Эй! А у тебя и мое выступление!
— Ваше?
— Ну да. Я играла в «Титусе» леди Фуксию для Универсала. Поглядев на нее — сосредоточенно и внимательно, — словно рассматривая редкую статуэтку дрезденского фарфора, Роджер с трудом вымолвил:
— Вы… Вы — леди Фуксия?
— Была ею, — рассмеялась она, — семь лет назад. Моя первая большая роль. Гейл Фергюсон. Посмотри в списке исполнителей… А сколько тебе лет, Роджер?
— Двенадцать с половиной.
— Значит, тебе нравится «Титус»?
— Моя любимая вещь. Правда.
— А как Фуксия?
Он отвернулся, вроде бы разглядывая далекие алюминизированные диски солнечных генераторов, уже не смотревших в зенит, а провожавших клонящееся к западу солнце.
— Знаете, я… — начал он и умолк.
— Что?
— Ничего, — ответил он.
— Не бойся. Мне можно сказать все.
Повернув голову, он вновь поглядел на нее. Улыбка девушки чуть потускнела.
— Давай, я не обижусь.