— Нет, — твердо сказала я. — Спасибо.
— Ну что ж, — с сомнением проговорил Иван. — Земля вроде вся перекопана. Неожиданностей быть не должно.
Мужики опять переглянулись, попрощались и ушли.
Остаток дня тянулся долго. Наверное, потому, что мы с мамой ничем толком заняться не могли. Все валилось из рук. Да и привычного дела — возни с растениями — я лишилась. Ночи мы ждали, как новобранцы наступления противника. Сжав зубы и борясь с мандражом. Опасности, казалось бы, никакой — мы перекрыли врагу все подходы. Но все равно страшно было до чертиков.
Стемнело. Я запаслась оружием: на всякий случай принесла в дом топор и косу. Заперли мы покрепче дверь и сели коротать вечер. Мама принялась раскладывать пасьянс из двух колод, а я взяла книгу и забралась с ногами на тахту. Читать не читала, а больше прислушивалась. Роксай повертелся, повертелся, но поняв, что ничего интересного не будет, прилег на подстилку и задремал.
Старенький ВЭФ на подоконнике негромко бормотал задушевными дикторскими голосами, перемежающимися шорохом и музыкой, и эти привычные звуки убеждали нас, что в мире все хорошо и благополучно и что нет на свете ничего страшного… Ох, как хотелось в это поверить!
Наконец приемник пропикал и объявил: «В Москве — полночь».
— Ну все, — я закрыла книгу. — Пора на покой.
— Подожди, — остановила мама. — У меня как раз пасьянс начал сходиться.
И тут началось…
Под полом что-то завозилось, а затем в левом углу, у самой стены, раздался глухой удар — такой сильный, что дом дрогнул.
Мама ойкнула и неизвестно зачем смешала разложенные на столе карты. Роксай взвыл и взлетел на пол метра над своим матрасиком. Кажется, бедная собака со страху начала левитировать, как индийский йог. А я схватила топор, лежащий рядом на тахте.
Тишина.
— Оля, что это было? — пролепетала мама немного погодя.
— Не знаю, — процедила я, не выпуская из рук топор. — Возможно, очередной персонаж подмосковного фольклора. Подземный дедушка заигрывает с нами.
— Заигрывает?!
К ужасу в маминых глазах прибавилось недоумение.
— Это шутка, — проговорила я с досадой. — Не бери в голову.
Роксай, ощетинив загривок, смотрел в угол и захлебывался хриплым рычанием.
Под полом резко скрипнуло.
Кррк…
Я всмотрелась в угол.
Крррк…
Левая сторона крайней половицы дрогнула и слегка приподнялась. Так вот что это скрипит! Гвозди…
Только злость на саму себя помешала мне испугаться до потери пульса. Дура, растяпа! Перекопала весь участок и забыла о том, что под домом — тоже земля. Нетронутая. И нас от нее отделяют только доски, кое-как приколоченные к лагам.
Кррк…
— Мама, поднимайся наверх, — негромко сказала я, не сводя глаз с приподнимающейся доски.
— Нет, нет, — задыхаясь, прошептала она. — Я тебя одну не оставлю.
— Мама!!! — заорала я не своим голосом. — Иди наверх!
И мама, как ни странно, послушалась. Я услышала, как она, оступаясь, ковыляет по комнате и медленно взбирается по деревянной винтовой лестнице, ведущей на второй этаж.
Кррк…
Половица с противным взвизгом косо подскочила в воздух и, как грабли, брошенные зубьями вниз, опустилась на торчащие из нее гвозди. Под полом удовлетворенно хмыкнули, и следом заскрипела и закачалась соседняя доска.
Позади меня забухали вверх по лестнице тяжелые торопливые шаги — это Роксай дезертировал с поля боя.
Вторая половица оторвалась быстрее первой. Щель между досками раздвинулась, и оттуда выползло нечто среднее между щупальцем и длинным извилистым корнем, покрытым тонкими корешками и отростками. Было оно мертвенно-розового цвета.
Корень-щупальце покачался стоймя, как диковинное растение, потом опустился на пол и с тихим шорохом пополз ко мне. Я взвизгнула, отскочила в сторону и что было сил рубанула топором.
Мне приходилось корчевать корни, и я подсознательно ожидала, что и этот будет твердым и жилистым. Но он перерубился легко, и лезвие топора увязло в полу.
Культя юркнула обратно в щель, и оттуда послышалось огорченное хмыканье. Обрубок остался лежать совершенно неподвижно. Из него сочилась какая-то сероватая сгущенка. Я выдернула топор из половицы и встала наготове.
Доски раздвинулись пошире, оттуда высунулся тоненький корешок, подхватил обрубок и уволок под пол.
— Ну давай, лезь, — прошептала я. — Мы тебе покажем Кувыкину мать.
Но Кувыка, если это был он, притаился.
Неужели ретировался, получив отпор? То-то… Это тебе не баб за ляжки хватать!
— Оленька, что там? — еле слышно донеслось сверху.
— Все в порядке, мама, — бодро крикнула я. — Ушел.
И тут из-под пола вновь вынырнул длинный тонкий корешок. Двинулся было ко мне, потом замер в нерешительности. Прополз сантиметров двадцать вперед, затем дернулся назад. Застыл на месте. И вот отважился наконец! Пошел в наступление. Я приподняла топор повыше… Нет, опять отступил. Дразнит или боится напасть?
Я стремительно шагнула вперед и хватила топором по зловредному отростку. Он даже отскочить не успел. Вот тебе!.. Мое оружие, как и прежде, глубоко засело в полу. Я ухватилась за топорище обеими руками, чтобы потянуть поудобнее, но в этот миг из щели вылетело, как молния, волосатое щупальце. Оно обвилось вокруг топора (я едва успела отдернуть руки), с легкостью извлекло его из половицы и утащило под пол. А там, внизу, Кувыка, если это был он, злорадно хмыкнул.
— Ах ты, морковка поганая, — сказала я растеряно. — Топор украл.
Я так увлеклась битвой, что даже бояться перестала.
И, как тут же выяснилось, напрасно. Корень вылетел вновь, ухватил меня за ногу и потащил к щели.
Сама не понимаю, как мне удалось сохранить равновесие. Я нагнулась и попыталась сбросить корень с лодыжки. Он был теплым! И гнусно содрогался. Тьфу, какая пакость!..