Так они называли американцев.
— Много интересного. Личные беседы. Служебные разговоры. Просто клад. Так будешь признаваться, что тебя тревожит?
И тут Грубин догадался — разведчика великой державы, генерала с тремя звездами на погонах, тоже что-то тревожит.
Тогда Грубин махнул рукой и сказал:
— Когда я с бактериями работал, то не думал, заразные они или нет. Минц мне сказал, что у них метаболизм инопланетный, мало шансов, что заразные. Я успокоился. И когда под микроскопом ножки им привинчивал, перчаток не надевал, воздух вдыхал и не считал их, сами понимаете.
— Не понимаю, — строго сказал разведчик.
— Забыл я о них. Пока вы не напомнили. И вдруг вчера слышу… простите, трудно говорить.
— Мы проверили, — сказал генерал. — У тебя есть увлечение, зовут Вероника, работает кассиром в книжном магазине. Есть соперник…
— Не надо, гражданин генерал, — взмолился Грубин. — Не терзайте.
Генерал отошел к окну. За окном была обыкновенная улица, обыкновенные дома, для любопытных глаз — обыкновенная виртуальная реальность.
— Мне ведь тоже нелегко, — сказал он глухо. — У меня жена молодая. Третья. Хорошо еще, что теперь партии нет, а то могли бы исключить за аморалку. Я вчера задержался — знаешь ведь, какая у нас работа: ни графика, ни расписания. И понесся мыслями к Ларисе. Сижу в кабинете, несусь мыслями, вдруг слышу в сознании: «Отстань, постылый, разве не видишь, кто сейчас со мной?» Мне прямо дурно стало. Все прошел — и Корею, и Афганистан, и Анголу. Думаю — померещилось. Вызываю машину, рву домой… а ее нет. Приходит через полчаса. И говорит: «Только не подозревай меня ни в чем, мы играли в дурака у подруги Люси».
— Значит, был контакт? — спросил Грубин.
Генерал молча кивнул головой и сплюнул на паркет.
— Ты тоже послал своей привет?
— Нет, получил от нее, — признался Грубин. Примерно так: «Мой возлюбленный! Если ты еще будешь в своей командировке торчать, не выдержу».
— А моя еще намылилась квартиру разменивать, — сказал генерал. — Вчера я ее любовную мысль перехватил.
— Минца вызывать будем? — спросил Грубин.
— А может, сам подтвердишь мои худшие подозрения?
— Могу и подтвердить, — согласился Грубин. — Значит так: эти споры развиваются. К нам они попадают молоденькими, а через пять — семь лет достигают половой зрелости, понимаете?
— К сожалению, да.
— Потому они и молчали в американском посольстве. Чего им волны посылать, если еще страсть в организме не накопилась?
— А ты, гад, их руками хватал, — сказал генерал.
— Кто их не хватал!
— Значит, они не только в ихнем посольстве?
— Какой там — в посольстве! Подозреваю, что в нас с вами, не говоря о спутницах жизни, их десятки.
— Но ты понимаешь, мерзавец, что это значит?
— Не обзывайтесь, генерал, теперь надо лекарство искать.
В дверь без стука заглянул сотрудник Особой секретности. Не глядя на Грубина, он сказал шифром: «45688909987675768997434332 565434456778221176547777».
— Ладно, — ответил генерал, — иди. — Он обернулся к Грубину:
— Только что американский посол говорил с президентом. Завтра на рассвете будут снова бомбить Ирак.
— Наверное, надо президенту доложить, орден получите…
— На хрен нам теперь Ирак?
И точно в ответ на его грустные слова в комнату, опять же без стука, ворвалась секретарша.
— Иван Иеронимыч! — закричала она. — Полковник Вуколов из шестерки кинулся в пролет лестницы с криком: «Я не могу больше слышать, как скрипит твоя койка!»
Генерал вытолкал секретаршу и сказал Грубину:
— А ты — Ирак, Ирак!
Грубин понял, что не прав.
Позвонил белый телефон с гербом СССР.
— Сомневаюсь, — ответил на звонок разведчик. — Очень сомневаюсь.
Он повесил трубку и сказал Грубину:
— Директор ФСБ звонил. Умный он у нас, чертяка! Спросил, не пригласить ли срочно преподавателей языка глухонемых. Умница, но ограниченный.
— Не поможет, — согласился Грубин.
Внутри у него что-то засвербило, засосало под ложечкой. И существо его наполнилось далеким голоском Вероники:
— Я не могу, я бегу, я бегущая по волнам… он ждет меня после работы… Прости, Грубин.
— Отпусти домой, генерал, — взмолился Грубин. — Срочно отпусти.
— Сначала придумаешь противоядие…
— Но ведь теперь не будет войн. Не будет тайн…
— Ты с ума сошел, Грубин! — рассердился генерал. — При их уровне науки они противоядие через месяц сделают, а мы так и останемся даже без семейных секретов.
Тут генерал замер, прислушиваясь к голосу бактерии.