Так же необычайно интересен Александр Белявский в роли советского разведчика Шульги. Известный в основном по эпизодическим и отрицательным ролям, мастер дубляжа и закадрового текста, Белявский сыграл простого, бесхитростного, но при этом твердого в своих убеждениях человека. Сейчас, когда идеологическая подоплека фильма ушла в прошлое, конфликт Гарина и Шульги выглядит аллегорией извечного столкновения добра и зла. Не знаю, правомочно ли искать в фильме религиозные символы и аналогии, но уж точно можно — общефилософские.
Не прошло и года, а Квинихидзе от мрачного фантастического памфлета перешел к искрометным мюзиклам. «Соломенную шляпку» (1974) и «Небесных ласточек» (1976) роднит очень многое: музыка, смех, блистательный Андрей Миронов в главных ролях…
В 1978 году Квинихидзе удалось соединить два своих любимых жанра, сняв уже на «Мосфильме» фантастический мюзикл «31 июня». Любители фантастики со стажем, конечно же, помнят небольшой сборник из серии «Библиотека зарубежной фантастики», где впервые на русском языке была опубликована одноименная повесть Джона Бойтона Пристли. Она словно сама просилась на экран, в ней было все, что нужно для кино: большая романтическая любовь, злодейство, колдовство, столкновение прошлого и будущего, юмор и фантазия. Однако телевизионное начальство почему-то его сразу невзлюбило. Премьера состоялась под Новый год, когда все зрители готовились к праздничному застолью и ждали уже привычной «Иронии судьбы…». Фильм оказался слишком неожиданным, хотя именно в нем нашел, может быть, самое полное воплощение дух семидесятых годов: музыка, мода, прически, чуть романтичный стиль жизни. Квинихидзе точно подметил свойство моды периодически возвращаться и остроумно обыграл это в своем фильме, одев людей будущего в одежды конца семидесятых. Несмотря на звездный актерский состав, фильм показывался нечасто. Зато вовсю звучали песни, исполненные Татьяной Анциферовой, и одна из них, как примета времени, позже вошла в программу «Старые песни о главном».
Еще один фантастический мюзикл Квинихидзе снял в 1983 году. Фильм «Мэри Поппинс, до свидания!» сразу же полюбился зрителям. Мэри Поппинс, сыгранная Натальей Андрейченко, сумела хоть ненадолго вернуть взрослым их детство, а вместе с ним неповторимый романтический аромат, в котором неразрывно соединяются светлая грусть и тихая радость. Именно за эти ощущения многие так любят романтическую фантастику. Воплощением этого магического мостика между детством и зрелостью стал в фильме персонаж Лембита Ульфсака. Особую пикантность ленте придает Олег Табаков, с неподражаемым озорством сыгравший женскую роль. Ну и, конечно же, песни — чего стоит одна только «Полгода плохая погода…», исполненная Павлом Смеяном…
К сожалению, эта невероятная легкость, музыкальность и фантастическая возвышенность, так свойственная российскому кинематографу конца 70-х — 80-х годов, безвозвратно канула в Лету и теперь вызывает лишь щемящую ностальгию. В 1987 году Квинихидзе снял свой, наверное, самый неожиданный и, уж точно, самый необычный фильм. С некоторой степенью условности его жанр можно определить как фантасмагорию. Герой картины «Друг» — хронический алкоголик, человек без чести и совести; его блестяще сыграл Сергей Шакуров. Не в горячечном бреду, а наяву к нему приходит говорящий пес, огромный черный ньюфаундленд. Пес не просто становится его другом, но и старается помочь герою переродиться. У него это даже вроде бы начинает получаться, однако пагубная страсть одерживает верх… Финал фильма пугает и шокирует: герой сдает пса собачникам и снова напивается. Но пес ведь был волшебным, к тому же он' настоящий друг, а потому прощает человеческое предательство и снова возвращается. Вот только теперь не понятно, наяву или в бреду… Говорят, что этот страшный финал режиссеру навязали спонсоры, «актуальности» ради… Особую жесткость и пронзительность придают фильму песни, написанные и исполненные Александром Розенбаумом.
Надо сказать, что фантастические фильмы Квинихидзе чередовались с сугубо реалистическими. В 1981 году была снята музыкальная киноповесть «Шляпа»; в 1986-м — мелодрама «Там, где нас нет»; а в 1988-м — лирическая комедия «Артистка из Грибова». Однако можно уверенно сказать, что все они не пользовались такой бесспорной любовью, как фантастика.
Девяностые годы печально памятны кризисом, разразившимся не только в экономике, но и в кинематографе. В 1992 году режиссер возвращается в родной город и снимает на «Ленфильме» еще одну фантасмагорию — «Белые ночи» — по мотивам одноименной повести Ф. М. Достоевского. Фильм этот оказался совсем незамеченным и неоцененным, как и телесериал «Дом» (сорок серий!), снятый в 1995 году. Однако будем надеяться, что и эти работы со временем найдут своего благодарного зрителя.
А пока дела в кинематографе идут ни шатко ни валко, режиссер, не теряя времени даром, обратился к театру. Он занимал должность художественного руководителя и главного режиссера Московского государственного мюзик-холла, ставил спектакли в театрах Петербурга, Таллинна и Пярну. А сейчас неутомимый Квинихидзе работает в Одесском театре музыкальной комедии имени М. Водяного над пьесой Э. Яворского «Малыш» (по мотивам комедии Ж. де Летраза). Повезло же одесситам…
Хочется верить, что российский кинематограф вновь поднимется с колен. И тогда Леонид Квинихидзе непременно снимет новые ленты, столь же яркие и увлекательные. Ведь нашему кино не хватает сейчас именно таких музыкальных и таких фантастических картин.
ИЗБРАННАЯ ФИЛЬМОГРАФИЯ ЛЕОНИДА КВИНИХИДЗЕ
(фантастика и сказки):
1. «Крах инженера Гарина» (Ленфильм, 1973).
2. «31 июня» (Мосфильм по заказу Гостелерадио, 1978).
3. «Мэри Поппинс, до свидания!» (Мосфильм по заказу Гостелерадио, 1983).
4. «Друг» (Мосфильм, 1987).
5. «Белые ночи» (Ленфильм, 1992).
Харви Лоунсталл проснулся с неясным ощущением: он словно только что появился на свет. В голове было до странности пусто и бестолково, как будто в нее совсем недавно вложили нечто, сию минуту впервые начавшее думать. До крайности неприятное чувство.
«Наверное, так должны восприниматься первые мелодии только что записанного диска», — подумал Харви. Впрочем, когда он сел на кровати, ощущение исчезло. Он протер глаза, подозрительно посмотрел на шестиугольное окно в углу комнаты. Слабый лучик солнца пробивался через затененную стеклянную пластину. Наверное, этот луч обещает еще один славный теплый денек. Похоже, Управление погоды наконец-то решилось доставить нам удовольствие! Он с некоторым трудом дотянулся до крошечного будильника, повторявшего тихим, сладким и в высшей степени назойливым женским голосом: «Десять часов. Время вставать. Десять часов. Время вста…»
Харви удалось заткнуть голос как раз перед началом утренней передачи рекламы. Подходящее время для того, чтобы подняться с кровати в пятницу — первый выходной день. Четыре дня благословенного отдыха от завода, от «нажми-проверь-нажми-проверь» — так он называл свою работу. Понятное дело, во вторник снова придется вкалывать, но сейчас не хотелось об этом думать. Он опустил ноги с антигравитационной кровати. Тут же включился вибратор, и нагретый пол мягко, приятно задрожал под ногами. Харви поднялся.
И тут скрылось солнце. Свет не угасал постепенно, как лампы в квартире, он просто исчез — внезапно и полностью. Вместе с солнцем пропала спальня, кровать-антиграв и весь мир.
Ураган времени начался в другой галактике, настолько далекой от нашего Солнца, что ее не видно даже в самые мощные телескопы. Ураган возник при столкновении двух дрейфующих звезд. В момент столкновения, когда одна звезда за миллионную долю секунды взорвалась, превращаясь в «новую», рухнули основы пространства и времени. Фрагмент антивремени-антипространства обрел бытие на неизмеримо короткое мгновение, но этого было достаточно. Циклон частично дезинтегрированной материи и сгущающейся энергии вступил в сражение со всеми фундаментальными законами природы, охватив своими алчными щупальцами прошлое и будущее.
Когда к Харви вернулось сознание, он валялся лицом вниз на полу; в глазах сплетались и выплясывали радужные искры. Харви осторожно поднялся и потряс головой. Слабость, головокружение… Что случилось?
Он помнил, как встал с кровати, а затем… Ничего, пусто! Как он потерял сознание? Почему? Сегодня же он пойдет к психдоку, нынешним же утром!
Но, кстати, где он? Харви огляделся и ничего не увидел под сплошным покровом тьмы. На него накатил приступ дурноты, от неожиданности он почти утратил ориентацию. Словно висишь на ниточке, а внизу — глубокая пропасть. Звериный инстинкт велел не двигаться. Было неясное воспоминание, что он падал в темную шахту, настолько глубокую, что терялись все координаты.
Харви ощупал себя и не обнаружил царапин или ушибов. Только руки немного повреждены, однако нет переломов и даже заметной боли. Может, он скатился с кровати и ударился головой о пол? Правда, пол изготовлен из псевдопенопласта, и кроме того, мехстабилизаторы должны были прервать падение…
В ближайших окрестностях вспышки — но что значит «ближайшее» для времени и пространства? — все было охвачено бешено вращающимся вихрем античастиц. Разрыв во времени еще не достиг своего предела, он продвигался скачками в континууме пространства-времени. Расстояние не имело реального значения для урагана, восставшего против законов Вселенной, сквозь которую он шел — мчался в гиперпространстве, то там, то здесь входя в контакт с четырехмерной Вселенной. Под его ударами вспыхнули две «новые» в созвездии Ориона и- изменились орбиты нескольких объектов в системе Мессье-31[11]. Затем две веточки тайфуна соприкоснулись с Землей.
Харви нащупал на часах кнопку, возник мягкий зеленый свет. Чердак! Господи, это его треклятый чердак… Как он здесь очутился? И почему за окном тьма? Он встал в десять, так что сейчас все должно быть залито светом, и маленькие робоуборщики должны вылизывать улицы. Где эти чертовы лентяи? Харви взглянул на часы и опять удивился. Половина пятого?! Невозможно! Наверное, часы сломались, когда он упал с кровати… А вот дата: 9-е апреля. Но сегодня 10-е апреля, без сомнения!
Что-то здесь не так, и очень сильно не т&к. Проснулся ли он на самом деле? Боль в руках, кружится голова, но может, это во сне. Возможно, ему только приснилось, что он встал с кровати 10-го апреля? Тогда в реальности он лежит на своем антиграве, в своей спальне, и скоро будильник сладко замурлычет: «Десять часов. Время вставать. Десять часов…», — и его разбудит утреннее обращение рекламного агентства.
При контактах четырехмерной Вселенной с антиструктурами урагана времени высвобождались небольшие его части, вскоре поглощенные дальними звездными скоплениями. Два таких «обломка времени» на долю секунды соприкоснулись с Землей 10 апреля 2113 года, а следующий прыжок перенес их в раскаленные глубины звезды в созвездии Андромеды. Дом Харви Лоунсталла оказался местом контакта Земли с антиструктурным феноменом, но хозяин понятия не имел, что стал частью урагана времени.
Харви сделал несколько неуверенных шажков — и упал. И продолжал падать. Хотел закричать, но у него не осталось тела, а если оно и было, то никак не реагировало на панические приказы мозга. Такое ощущение, словно сняли крышку черепа, и обнаженный мозг леденеет под мертвенным сиянием космического пространства. Харви казалось, что он скользит вдоль серебряной нити, конец которой теряется в гигантской, мечущей искры паутине, сплетенной из пульсирующей энергии. Жуткие образы непонятных цветов и форм пролетали мимо со скоростью света; сознание и тело разваливались на части, распадались на атомы, собирались вновь; наконец безумный ужас стал невыносимым и окутал все благословенной тьмой. Ослепнув и оглохнув, Харви Лоунсталл падал сквозь ураган времени.
Первое, что он заметил, когда очнулся — наручные часы все еще стоят. Стрелки замерли на половине пятого, хотя часы казались целыми. Харви уставился на стрелки, но они остались недвижимыми. Теперь он снова ощущал под собой твердую поверхность, однако страшное чувство пустоты, падения все еще жгло сознание. Когда тошнотворное кружение в голове наконец исчезло, он поднял глаза. Сейчас же закрыл и принялся считать до ста. Затем осмелился оглядеться еще раз.
Ничего не изменилось. Круглое помещение, посреди которого он лежал, было прежним, остались и непонятные устройства — сотни приборов, сплошь покрывавших стены и почти весь потолок. Это уже не было сном: у Харви не хватило бы воображения, чтобы увидеть во сне нечто подобное. Пол оказался металлическим — сквозь тонкую одежду проникал холод. Харви осторожно поднялся. Тошнота и головокружение прошли, но в теле ощущалась странная легкость, словно сила тяготения была меньше, чем обычно. Он провел пальцами по полу: холодный металл, никаких вибраторов и подогрева. Тогда он принялся рассматривать аппаратуру на стенах и потолке: все разновидности переключателей, рукояток, рычажков, кнопок, циферблатов, сигнальных лампочек — и ни одного знакомого предмета… К тому же в зальчике, полном чуждой и непонятной аппаратуры, не было никакого движения. Ни одна лампа не мигала, ни на одном циферблате не дрожала стрелка. Слышался невнятный шум, но как будто сразу со всех сторон, создавая почти незаметный звуковой фон.
Харви посмотрел вверх. В потолке был круглый люк; с пола туда поднималась металлическая лесенка. Харви потряс ее — вроде бы достаточно прочная — и полез вверх, хватаясь обеими руками за перекладины. Наверху обнаружились в точности такое же круглое помещение и такая же лесенка, уходящая в потолочный люк. Здесь тоже оказались мертвые приборы, облепившие стены и потолок; слышался такой же монотонный всепроникающий шум. Свет, как и внизу, словно исходил от стен и приборов. Но имелось одно отличие: между двумя неуклюжими аппаратами Харви заметил нечто, очень похожее на круглое застекленное окошечко. Ринулся туда и посмотрел наружу.
Накатило такое головокружение, что он отшатнулся. Все внутренности выворачивало, грудь ходила ходуном, шум дыхания отдавался в голове. Снаружи не было ничего! Абсолютная и бездонная пустота — ни предметов, ни звезд… ничего. Нельзя было судить о глубине или ширине, поскольку отсутствовали ориентиры.
Харви закрыл глаза, прислонился плечом к какому-то холодному аппарату, постоял так, пока сердце не перестало колотиться. Затем полез в следующее помещение, старательно отводя взгляд от окошка, от пустоты за стеклом.
Наверху тоже было пусто, только посредине и у закрытой боковой двери помещались непонятные устройства. Похоже, это было самое верхнее помещение, поскольку в нем не оказалось потолочного люка и лестницы, верхний этаж здания или башни, стоящей посреди этого «где-то-нигде», в которое Харви занесли Бог знает какие непонятные события.
Он как следует рассмотрел странное сооружение, установленное посреди зальца — своеобразный пульт управления, состоящий из двух столиков, сплошь покрытых переключателями и циферблатами. Столики располагались по двум сторонам кресла. С него можно было легко дотянуться до обеих панелей управления. Над проемом между панелями с потолка свисал еще один непонятный аппарат, что-то вроде бормашины зубного врача. Два металлических отростка, заканчивающиеся острыми наконечниками и соединенные непостижимо сложной паутиной проволочек, а между ними — цилиндрический предмет из материала, похожего на стекло. Цилиндр висел на высоте головы того, кто сел бы в кресло. Он был примерно двадцати сантиметров в длину и около пяти в диаметре. Рядом с правым столиком лежали еще три таких предмета.
Харви поднял один цилиндр; тот почти ничего не весил. Похоже, это вовсе не стекло, а совсем другой прозрачный материал: если постучать ногтем, металлически позвякивает… Возможно ли, что штуковина сделана из тонкого до прозрачности слоя металла?
«Нет, в нашем мире это невозможно, — подумал Харви. — Как и все остальное, что я видел и ощущал».
На торцах цилиндра были неправильной формы зубцы и выемки — возможно, для контакта с двумя «руками» аппарата. Под прозрачной оболочкой виднелись золотистые проволочки. Харви всмотрелся повнимательней и увидел — это не проволока, а множество тончайших золотых спиралек, обвивающих друг друга. Он попробовал проследить их путь — они неизменно возвращались к начальной точке, образуя относительно толстую спираль. Эти спирали тянулись к торцу цилиндра и возвращались по внутренней своей стороне, чтобы начать все заново. Петля Мебиуса — путешествие без начала и конца, змея, поедающая собственный хвост.
Харви не удержался и сел в кресло; оно было мягкое и слегка подалось под весом тела. У правой руки был большой переключатель. Стеклянно-металлический цилиндр висел как раз перед глазами. Харви поднес руку к переключателю. Если рассуждать логически, он шел на риск, граничащий с безрассудством, но ведь невероятные события валились на него одно за другим и, можно сказать, переполнили чашу его терпения. Он щелкнул переключателем.
Свет начал медленно, постепенно гаснуть и вскоре исчез совсем. Шумовой фон стал сильней, да и аппарат пронзительно заскрипел. Зажглось несколько контрольных лампочек, по пластиковой ленте побежала стрелка, ставя кое-где точки. Харви испуганно перевел выключатель в исходную позицию. Посидел, вздохнул и подумал: «Ладно. В этом как будто нет непосредственной опасности». И с отвагой отчаяния снова включил аппарат.
Свет исчез — медленно, как во сне, вытек из комнаты, — а цилиндр замерцал неприятным, мутным огнем. Призрачный огонь охватил Харви, превратился в облако молочно-белого тумана; облако размеренно пульсировало. Цилиндр начал медленно, равномерно поворачиваться вокруг продольной оси, из него винтом полезли бессчетные спиральки, обвиваясь вокруг аппарата, создавая ассиметричную причудливую фигуру, центром которой был Харви. Странные цветные образы, сопровождаемые не менее странными звуками и запахами, поплыли в его сознании, потом исчезли, рассеялись вместе с комнатой, креслом — и вместе с мыслящей личностью Харви Лоунсталла. Он ощущал, как бредовая спираль вобрала его в себя и куда-то понесла.
…Он стоял у окна, сквозь которое лился яркий дневной свет, причем стоял на коленях. Помещение, в котором он обрел себя, было похоже на чердачный склад. Харви смотрел наружу — или, скорее, наружу смотрело тело, в котором он очутился.
Гул огромной толпы, стоявшей внизу, по обеим сторонам широкой улицы, поднимался вверх подобно облаку. Воздух пульсировал от жары, как огромное сердце, и Харви ощущал запах собственного пота. Вдалеке появились первые автомобили; толпа приветственно заголосила. Он попытался разобраться в этой ситуации. По-видимому, он вторгся в чье-то тело, но хозяин этого тела не замечал его присутствия. Харви приказал левой кисти сжаться и расслабиться — рука выполнила приказ. Значит, он может управлять телом, опять-таки оставаясь незамеченным. Скорее всего, хозяин тела — если он заметил это движение — решил, что сжал и разжал руку по собственной воле.
Хорошо; но где он находится?
Оглядев помещение — что-то вроде склада, — он отметил порядочное количество коробок и ящиков. На одном виднелась надпись: «Далласский книжный склад, Даллас, штат Техас». Даллас? Так назывался город, входивший в один из штатов, из которых состояли США. «Но что я здесь делаю?» — подумал Харви и тут заметил цифры.
Они бежали прямо перед глазами, поперек всего, что он видел — на фоне города и толпы продвигался горизонтальный ряд цифр, казалось, врезанных в воздух: секунды, минуты, часы, дни, годы. Как на огромном хронометре. Он успел прочесть: «…10:001963…» прежде, чем рев толпы отвлек его внимание. Тело, в котором помещалось сознание Харви, встало с колен и что-то подняло с пола. Винтовка… Харви потрясенно наблюдал, как тело прижало к плечу приклад, и в оптическом прицеле появилось лицо человека, которого он узнал по старым историческим фильмам. Человек широко улыбался и махал рукой, приветствуя людей. Раздался выстрел. Приклад ударил Харви в плечо. Человека, сидевшего в автомобиле, прошила пуля; его кровоточащая голова упала на колени женщины, сидевшей рядом. Произошло убийство Джона Фицжеральда Кеннеди.
Белая пелена лениво наползла на улицу, поднялась, скрыла чердачное помещение, сгустилась в непроницаемое облако коричневого тумана. Из тумана к Харви протянулись золотые спиральки, обвились вокруг него, и все исчезло.