Как хозяин семьи он великолепен, как человек — просто душка, как мужчина… не мне, конечно, судить, но говорят, зверь. Он неплох и на той работе, куда я его, беднягу, пристроил — он подручный ученого, делает самое важное в науке, то есть отвечает не за какие-нибудь там эксперименты, а за грим и пластику тела ученого и его первых заместителей.
А ученый у него — сам Ши Чу Зильберхаум, первооткрыватель вечных подгузников фирмы «Эппл-Апджерри Консолидейтид» (ком. [email protected].еsквайре/, гарантия 9 месяцев, можно обращаться прямо ко мне, остерегайтесь подделок с Постлубянской площадки). К первооткрывателю я своего Коммода сам же и пристроил. На его счастье.
Я так подробно про брата рассказываю, потому что неделю назад он пригласил меня к себе на дачу поглазеть на его отпрысков и заодно порыбачить на Каме.
Кама — чудо! Совершенно дикая местность, ни одного дома по берегам выше десяти этажей. Но только мы пристроились на его суперлодке с четырьмя крыльями и семью рулями, только вставили в удочки новые батарейки, как меня тут же и нашли.
Вот это неприятная особенность нашей, в принципе, очень приятной профессии — как только ты понадобишься, тебя тут же и находят. И ничего не поделаешь.
Навестили меня в этот раз ребята от «Корпса», а «Корпсу» отказывать не принято, тем более что и работу-то они мне заказали всего ничего — на десять тысяч символов. Они сказали — вот тебе 5 часов, но десять тысяч символов по истории науки за прошедший век вынь да положь. А я что? Я, конечно, во всех подробностях истории этой не знаю, но, как ни крути, сайнер — к кому же, как не ко мне, обращаться.
Ну так вот.
Все это началось еще в прошлом веке, в эпоху сумасшедших идей и сумасшедших ученых. Тогда у них был девиз: «Чем безумнее идея, тем она других вернее». С умным, непререкаемым видом эти мужи изрекали абсолютно невозможные вещи, называли подобное поиском «истины» и общались между собой на таком языке, какого нормальному человеку при беем желании не понять. Когда их спрашивали: «Зачем вы это делаете?», они важно снисходили к нашему невежеству и сообщали, что так постигают тайны природы, а проще у них не получается. Когда же люди интересовались, зачем, мол, простому человеку эти ваши тайны природы, они отвечали, что потом, когда-нибудь, лет этак через две-сти-триста (а может, и вообще никогда) знание вышеупомянутых тайн сделает человека повелителем Вселенной. Ну или просто что-нибудь полезное человечеству подарит — вроде электричества или клонирования.
А когда наука дошла уже совсем до абсурда и, как я подозреваю, ученые могли только притворяться, что понимают друг друга, люди огляделись и увидели, что вот эти самые их «знания» ничего хорошего людям не приносят, и пользы от них — ну разве что бомбы, боевые микробы, искусственные монстры и прочие прелести, которые человечеству пришлось из-за них расхлебывать, и если так всерьез подумать, то и сейчас расхлебываем. И на науку стали давать меньше денег.
Ну вы представьте — несколько миллионов человек, отборных умников, вдруг оказываются в положении никому не нужных иждивенцев, и насчет покушать у них только и есть, что эти самые их «фундаментальные» знания, а дополнительную еду надо, оказывается, еще и зарабатывать. Потому что бесплатно за удовлетворение собственного любопытства уже не очень-то и дают.
Слов нет, со стороны общества это был не самый лучший способ обращения со своей интеллектуальной элитой. Но его можно понять. Так или иначе, элита очень забеспокоилась.
У меня, дорогие господа, есть одно очень экзотическое подозрение. Наука хотя и представляет собой понятие исключительно абстрактное, обладает тем не менее чем-то вроде разума и уж во всяком случае способна реагировать на окружающую обстановку, если та складывается для нее неблагоприятно. Так или иначе, но на охлаждение к себе и, соответственно, на финансовые урезания она отреагировала крайне оригинально.
Ученые практически перестали смущать население своими «фундаментальными» знаниями и начали прельщать его темами «исполнения желаний», ну вы знаете — «найду кошелек на улице», «стану невидимым», «научусь летать», «набью всем морду», «буду самой красивой и обольстительной», «обрету бессмертие» и так далее.
Причем занимались этим не только жулики. Даже весьма серьезные и уважаемые научным сообществом исследователи часто пытались в то время обмануть налогоплательщиков и обещали им невесть что, лишь бы те позволили им, видите ли, заниматься так называемой фундаментальной наукой под предлогом фальшивых обещаний клонировать, телепортировать, обессмертить, вылечить и все такое.
Естественно, все эти мелкие мошенничества загнанных в угол высоколобых не могли ни в малейшей степени изменить ход истории — попнаука из прикладного и в высшей степени вульгарного занятия постепенно превратилась в то великое, чем она является сейчас.
Началось, как мы помним, с медицины, с того самого знаменитого HIV, который назывался тогда синдромом благоприобретенного иммунодефицита. Потом они пообещали вылечить рак, потом вылечили сердечные недуги. С раком, правда, так быстро не получилось, но зато остальным сразу пообещали почти бессмертие, то есть минимум по четыреста лет каждому.
Самое интересное, что обещания, данные высоколобыми исключительно сдуру, ради денег, чаще всего имели обыкновение выполняться. Многие из этих ребят начинали как жулики, но потом, получив деньги и чертову уйму заказов, просто юридически не имели права эти заказы не выполнять — и, что самое интересное, выполняли! И в большинстве своем чудесненько забывали о своих фундаментальных претензиях.
Находились, правда, и такие, что твердо держались своего и даже ни на какие мошенничества не шли, не обещали человечеству его сей же миг или немножко погодя безумно осчастливить. Но с такими быстро разобрались, еще в двадцатые годы XXI века. Жестоко, конечно, разобрались, не слишком озирались на права человека и гражданина, но тогда особенных законов на этот счет не было; это сейчас все гуманно и за несанкционированное занятие фундаментальной наукой можно при удаче отделаться даже штрафом.
Тогда же, в двадцатые годы, в расцвет клонирования и омоложения, наука начала принимать тот корректный и цивилизованный вид, в котором выступает сейчас.
Иначе, собственно, и быть не могло.
По мере того, как научные сообщения стали заполнять собой первые строчки мировых новостей, наука начала терять статус социального иждивенца и постепенно превратилась в часть шоу-бизнеса. Прошла серия громких судебных процессов, посредством которых ученые заявили шоу-корпорациям о своих претензиях на долю в прибылях. И, что самое любопытное, почти все эти процессы были выиграны — научный люд оказался удивительно дошлым в таких делах. В крупных лабораториях место ученых секретарей заняли пресс-секретари, затем их сменили симпрессарио (scimpressario). Сайнер — следующая ступень, но, собственно, мало чем отличается от симпрессарио. Подозреваю, что замена симпрессарио сайнерами произошла по инициативе Совета аудиодизайнеров, поскольку последний термин короче, да и выговаривать его несравненно легче.
Доля в прибылях шоу-корпораций резко активизировала научные исследования, но, с другой стороны, вынудила ученых подчиняться общим правилам шоу-бизнеса и, в частности, всерьез заняться своей внешностью. Очень быстро была разработана типовая внешность ученого — неброский, но дорогой костюм, располагающая улыбка, уверенный взгляд темных глаз (после затяжной двухлетней войны в эфире победила партия Кареглазых, но и по сию пору наиболее экстравагантные исследователи нет-нет, да и появятся на публике с голубыми глазами), обязательные усики, которые так нравятся женщинам… Ушел в темное прошлое типаж растрепанного, уродливого Эйнштейна (был, кажется, такой химик в XIX веке, покоривший древних какой-то своей кислотой), может быть, и умевшего делать полезные открытия, но неспособного продать даже самый раскрученный наукоемкий товар — типа, скажем, жидких будильников. Просто ужас берет, как подумаешь, до чего же древние были невежественны в вопросах настоящей, конкретной науки.
Жак только ученым понадобились новые лица (а лица у них в те времена, прямо скажем, никуда не годились), резко возросли инвестиции в пластическую генную хирургию. Вскоре появилась новая отрасль фармацевтической промышленности — знаменитое «лицо в таблетке». Глубокоуважаемые потребители, наверное, помнят, какой бум вызвало появление этих таблеток, как отчаянно боролось полицейское ведомство, пытаясь запретить их продажу, к каким подлым ухищрениям они прибегали. Но прогресс на то он и прогресс, что всегда безостановочно мчится вперед и не имеет заднего хода. Слишком большие деньги были вложены в этот бизнес, чтобы отступить перед какими-то там безответственными политиканами. Наверное, глубокоуважаемые потребители помнят и ту борьбу, которая разгорелась впоследствии между тем же самым полицейским ведомством (опомнившимся наконец и получившим свою долю в прибылях таблеточной промышленности) с производителями пиратских таблеток. Жаль, к науке это не имеет отношения, а то бы я рассказал.
Да, вся история сайнерства, а значит, и науки, есть история не-прекращающихся битв. Вспомним хотя бы не такую уж давнюю историю с разумными роботами. Контроль над ними был в значительной мере утерян, и они совершенно обнаглели.
Должен сказать, терпеть не могу роботов — эти их хамские замашки, непомерные претензии, пренебрежительные интонации… Нет, это не по мне. Их место — на дальних планетах или в спецрезервациях. Они противны и подлы. Единственное, чем они с самозабвением занимались, да и занимаются сейчас — борьба за так называемые права. Они дошли до того, что объединились с «паучьими жуками» (интернет-вирусы), и человечеству пришлось бы плохо, если б между ними не завязалась свара вокруг «проблемы приоритета». Если я правильно помню, они и сегодня не могут договориться о том, какой искусственный интеллект появился раньше — тот, что в Сети, или тот, что в «железе».
Сеть, искусственный интеллект — все это, как ни крути, порождение науки. Доверие к науке среди глубокоуважаемых потребителей стало падать. И нам, сайнерам, во время тех битв пришлось очень попотеть, чтобы вернуть их расположение и доказать, что истинный ученый ко всем этим ужасам не имеет никакого отношения и все это — отрыжка прошлых непросвещенных веков.
Теперь, после этого краткого вступления, я мог бы перейти и к теме своего обзора — к самым главным достижениям конкретной науки, подаренных человечеству уходящим веком, но, к моему глубокому сожалению, заказанные мне десять тысяч символов давно исчерпаны и мне остается пожелать глубокоуважаемым потребителям здоровья, счастья и пищи на весь следующий день.
А я пошел на рыбалку со своим братом Коммодом.
СОСТАВ ЖЮРИ: 286 читателей журнала «Если».
ПРЕДМЕТ: литературный пейзаж 1999 г.
НОМИНАЦИОННЫЕ СПИСКИ: нет.
ПРИЗ ПОБЕДИТЕЛЯМ: «Сигма-Ф».
УСЛОВИЯ: см. «Если» № 12,1999 г.
Вот уже в третий раз Большое Жюри, в состав которого входят самые требовательные поклонники фантастики, оценивает литературные достижения жанра. Как следует из условий конкурса, редакция «Если» выступает лишь в роли счетной комиссии, фиксируя результаты голосования. Однако даже сухому статистику трудно удержаться от спортивных комментариев.
В первых двух номинациях лидирующая тройка определилась сразу же и уже на первой четверти дистанции далеко оторвалась от «группы преследования». Правда, один из трех лидеров, выступивший в дисциплине «Роман», оказался в невыгодном положении. Ему на протяжении всего забега пришлось бороться не только с соперниками, но и с самим собой. Этим заложником собственной популярности оказался Сергей Лукьяненко, чьи романы «Фальшивые зеркала» и «Геном» буквально не позволяли друг другу выйти вперед. В результате «Фальшивым зеркалам» (издательство ACT) досталось второе место, а «Геном» оказался на четвертой позиции. Третью ступень пьедестала заняла «Темная гора» Эдуарда Геворкяна (ACT). А «Сигму-Ф» жюри предложило вручить Марине и Сергею Дяченко за роман «Казнь» (ACT).
Всего же среди лучших читатели упомянули 32 книги 28 авторов. Назовем еще шесть произведений, попавших в почетную десятку. Это «Generation П» В. Пелевина, «Земные пути» С. Логинова, «Беглецы из ниоткуда» В. Михайлова, «Боги осенью» А. Столярова, «Гиперборейская чума» А. Лазарчука и М. Успенского, «Дети ржавчины» М. Тырина.
В следующей номинации — «Повесть» — тройка лидеров не оставила никаких шансов идущим следом. Уже с первых минут инициативу захватили ветераны — Владислав Крапивин «Трава для астероидов» («Если» № 3) и Владимир Михайлов «Путь Наюгиры» («Если» № 3), а также «условный дебютант» Сергей Синякин, «Монах на краю Земли» («Если» № 7). Последний имел в своем активе две книги, но широкой публике был не известен, и потому, наверное, жюри следило за его выступлением с особым вниманием. Результатом столь пристального интереса явился приз «Сигма-Ф», который получил Сергей Синякин. Второе место занял В. Крапивин, третье — В. Михайлов.
В этой дисциплине рискнули выступить лишь двенадцать авторов, поэтому ограничимся еще тремя именами лучших: Л. Кудрявцев «Претендент», К. Булычев «Чума на ваше поле», М. и С. Дяченко «Корни камня».
Удачных рассказов, по мнению жюри, также оказалось немного. Члены жюри упомянули 16 произведений 15 авторов, причем три четверти из них были опубликованы в «Если». Со страниц журнала сразу же ушел в отрыв Евгений Лукин, «Страна заходящего солнца» («Если» № 3), который и получил свой очередной приз. Теперь Е. Лукин — полный кавалер премии «Сигма-Ф»: за роман, повесть и рассказ.
Вторым пересек финишную черту Александр Громов. Его рассказ «Не ложись на краю!» («Если» № 9) настолько понравился читателям, что многие потребовали продолжения истории «уступчивого мира». Видимо, анархическая составляющая, которая явственно звучит в произведении, оказалась весьма привлекательной для поклонников фантастики. Стоит задуматься…
Третьим финишировал обладатель двух «Сигм» Сергей Лукьяненко. Рассказ «Запах свободы» («Если» № 3) сумел вывести его в тройку лидеров, однако, по мнению некоторых членов жюри, разработка уже знакомого мира не позволила автору бороться за более высокое место.
Для полноты картины назовем участников, пришедших в следующей пятерке. Это опять М. и С. Дяченко «Хутор», С. Куприянов «Пояс», Е. Радов «Дневник клона», В. Васильев «Трем из Большого Киева» и, что особенно отрадно, победитель конкурса «Если» для начинающих авторов Л. Ляшова «Ловцы душ».
И все же с горечью должны заметить: если дело так пойдет и дальше, то рассказ и короткая повесть вообще исчезнут с литературной карты нашей фантастической державы. Журнал делает все, что в его силах, дабы удержать традицию НФ — внимание «малой форме». Наши читатели прекрасно знают: рассказ и повесть — это классика жанра. Но один в поле не воин, необходимы энергичные усилия издательств. Пока же редкие антологии, выпущенные в прошлом году, утонули в океане романов и сериалов. Все это особенно странно на фоне того, что зарубежная литература переживает сейчас расцвет рассказа. Мы, как всегда, явно запаздываем с реакцией.
Впрочем, местоимение «мы» вряд ли касается читателей. Показательный факт: в номинации «Лучшее произведение зарубежного автора» с романами всерьез конкурируют короткие повести и даже рассказы. Из 63 произведений, названных членами жюри, в десятку лучших попали две повести, рассказ, а третье место занял авторский сборник.
В плотно лидирующей группе лишь со второй половины забега обозначилось преимущество Майкла Коуни «Я помню Паллахакси» («Если» № 11), который сумел развить его на последнем отрезке дистанции. По условиям конкурса, в этой дисциплине вручаются дипломы «Сигма-Ф» — издателю и переводчику. Понятно, что журналу «Если» мы вручать диплом не будем, а передадим его автору, с чьим романом наши читатели сумели познакомиться даже раньше, чем их зарубежные собратья — перевод был сделан по рукописи. Диплом получит также Людмила Щекотова, большая поклонница творчества писателя, которая постаралась передать не только букву, но и дух романа.
Вторым стал Вернор Виндж, чей роман «Пламя на бездной» (ACT) признан критиками одним из самых значительных произведений писателя. К сожалению, в нашем конкурсе книге не повезло: она вышла в конце года, когда многие члены жюри уже вынесли свой вердикт. Меж тем, с точки зрения редакции, это одна из самых интересных, неожиданных и сложных моделей, которые построили фантасты в минувшем году.
Третье место занял сборник рассказов Теодора Старджона «Умри, маэстро!», выпущенный издательством «Мир». Так что в умах читателей конкурируют все же не объемы, а уровень прозы.
Далее места распределились так: Дж. Мартин «Игра престолов», Л. М. Буджолд «Камарра», Г. Роллинс «В ожидании суда», Б. Бетке «Интерфейсом об тейбл», Л. Дель Рей «Небо падает», У. Гибсон «Мона Лиза Овердрайв», Л. Биггл «Негромкий голос труб».
В номинации «Лучший зарубежный фильм» были отмечены 19 лент и три сериала. Лидерство сразу же захватила «Матрица» братьев Вачковски. Ее безуспешно пытались догнать «Призрачная угроза» Дж. Лукаса, занявшая второе место, и «Мумия» Стивена Соммерса, получившая третье. Затем следуют «Тринадцатый этаж» и «Факультет». «Шестое чувство», занимающее в многочисленных зарубежных рейтингах первую-вторую строчки, получило лишь пятое место, что свидетельствует о здоровой психике наших соотечественников. Всего члены жюри назвали 18 картин и НФ-сериалов.