Отец умолк, морща лоб.
— Там еще что-то о сестрах, — пробормотал он.
— Да, — напомнил анд. — Сестры твои меня терзали без вины.
— Нечего скармливать мне затертые строчки! — завопил он. — Черт побери, все-таки я Питер Фэнси!
Когда она утихомирила его, мы сели за ленч. Она позволила ему сделать сэндвичи с арахисовым маслом и бананами, а сама разогрела кэмпбелловский суп с томатом и рисом, который подала в старомодной кастрюльке. Сэндвичи вышли нескладными; отец никогда не умел их делать. Девчонка попыталась уговорить его рассказать мне о лилейнике, так красиво расцветшем позади дома, в саду, или о старом Бостонском парке, или о том завтраке у Буша, пригласившего их с мамой. Она попыталась выяснить, что он предпочтет на ужин — блюда, заказанные по ТВ или мясной пирог в формочке. Однако отец не поддался ни на одну из ее уловок. Но съел только половину тарелки супа.
Отодвинувшись от стола, он объявил, что ей пора поспать. Девчонка в ответ учинила легкий скандальчик, хотя было ясно, что устал именно отец. Однако это представление чуточку взбодрило его.
— Ладно, дорогая, — согласился он, — разок сыграем, но только разок, иначе вечером будешь капризничать.
Они устроились рядышком на постели девчонки. Отец затянул и девица немедленно присоединилась.
— Крошка-мошка-паучок забрался повыше.
Их жесты отражали друг друга почти как в зеркале, только ветхие руки отца действительно напоминали поднимающихся по ниточке пауков.
— Хлынул дождь, и паучка тут же смыло с крыши.
— Вышло солнышко и враз осушило лужи. Паучок на крышу влез и опять не тужит.
Когда руки отца вновь взлетели, она хихикнула и прижалась к нему. Отец опустил руки, отвечая на объятие.
— Умница моя! Моя Дженни!
Выражение его лица свидетельствовало: это не спектакль. Для него сцена была столь же реальной, как и для меня. Невзирая на все старания, я до сих пор помнила, как мы играли вместе: папочка и дочечка, папка и дочка.
И ждали, когда придет мама.
Он поцеловал ее, и девчонка зарылась под одеяло. Глаза мои защипало.
— А когда ты вернешься домой, — спросила она, — если уедешь играть?
— Что играть?
— Ну, эту пьесу. О короле и дочерях.
— Дженни, такой пьесы нет, — он взъерошил пальцами ее черные кудри. — Есть пьеса о короле и дочери. Но я никуда от тебя не уеду. Не беспокойся. Еще раз этому не бывать.
Неловко поднявшись на нетвердых ногах, он оперся рукой о шкаф.
— Покочи ночи, — сказала девочка.
— Спи сладко, моя милая, — пожелал отец. — Я тебя люблю.
— И я тебя тоже.
Я ждала слов, обращенных ко мне, однако отец как будто совсем забыл о том, что в комнате находится кто-то еще. Он проковылял через детскую, открыл дверь в свою спальню и вышел.
— Прости его, — сказала девочка, — но опять почти взрослым голосом.
— Не за что, — отозвалась я и закашлялась: что-то попало в горло. — Все отлично.
— Обычно он держится бодрее. А иногда возится в саду. — Девочка откинула одеяло и спустила ноги с кровати.
— Это радует.
— Я хорошо забочусь о нем.
Кивнув, я потянулась к кошельку.
— Вижу. — Надо было идти. — Ты довольна?
Она пожала плечами.
— Он мой папа.
— Если вам чего-то не хватает, я хотела бы помочь.
— Спасибо. У нас все есть.
Передо мной открылась дверь, однако я не спешила выходить.
— А что будет… потом?
— Когда он умрет? Мои обязанности закончатся. Он обещал оставить мне этот дом. Я знаю, что ты будешь оспаривать это решение, но мне придется продать его, чтобы оплатить двадцать лет техобслуживания.
— Нет-нет. Все в порядке.
Подойдя к двери, она поглядела на меня снизу вверх. Крохотная Джен Фэнси перед женщиной, которой ей не суждено стать.
— Ты ведь понимаешь, что он любит тебя, — сказала она. — Я всего лишь суррогат.
— Он любит свою малышку, — ответила я. — Ко мне эти чувства не относятся — мне уже сорок семь.
— Если бы ты сумела принять их… Интересно, не потому ли мама устроила все это? Впрочем, не знаю. Разбирайся сама.
— Наверное, ей было просто жалко его. Мать была умной женщиной.
— Итак, миссис Фэнси, надеюсь, вы когда-нибудь вновь посетите нас. — Ухмыльнувшись, девочка пожала мою руку. — Папа обычно пребывает в хорошем настроении после дневного сна. Он сидит в этом шезлонге и дожидается появления грузовичка с мороженым. Он всегда покупает нам какое-нибудь. Но любимое у нас — «Желтая субмарина». Ванильное, со сливочными завитушками и покрытое белым шоколадом. Название странное, но вкусное.
— Да, — ответила я. — Мне будет очень приятно.
Резиденция будущего диктатора Земли занимала психлечебницу. Преимущества этого места определялись высоким бетонным забором и крепкими решетками на окнах обоих этажей. Резиденция была окружена парком, оставшимся с дореволюционных времен. В парке щебетали воробьи, так как к осени остальные птицы замолкают.