У одних лишь д-дориа — сотни космических кораблей.
И вот он, прославленный пилот и немолодой, кстати, человек, ветеран НАСА и участник первой марсианской, идет на переговоры, посверкивая ягодицами. Согласно этикету чужих — то, на чем сидишь, должно блестеть!
Позор. Стыд. Унижение.
— Вы не переживайте так, Давид, — сказала Бегунец. — В одном из русских фантастических романов при первом контакте с чужими люди раздевались догола — демонстрировали красоту человеческих тел.
— Как может оценить человеческую красоту сухопутный осьминог? — тоскливо спросил Давид.
Он покосился на гримера. Тот отрешенно трудился. Профессионал… все мы профессионалы.
— Вспомним нудизм и боди-арт, роспись по телу, — продолжала Анна. — Опять же — североамериканские индейцы…
— Я старый волосатый мужик с отвислым брюхом и кривыми ногами! — возмутился Давид. — Мусорная урна — и та привлекательнее меня.
Анна суховато улыбнулась:
— Вы должны быть уверены в себе, Давид. Насколько нам известно, девять разумных рас мирно сосуществуют в космосе. Девять рас! Они не воюют, они уважительно отзываются друг о друге. Неужели мы не сумеем войти в их число?
— Какой из меня дипломат, Анна? Я и с женой-то с трудом общий язык нахожу. — Давид не удержался от ехидства и добавил: — Вот если на переговоры позволят прийти вам, уверен, все сразу наладится.
— Как только это станет возможно, я разденусь догола, намажусь краской и пойду на переговоры, — серьезно ответила Анна. — Смотреть на меня будет не так приятно, как лет сорок назад, но что поделать. Рональд, время!
— Все, все… — забормотал гример, быстрыми взмахами кисточки нанося на колени бесформенные желтые пятна. — Последний штрих.
Давид еще раз глянул на себя в зеркало. Вздрогнул и отвел глаза.
Если проклятые журналисты сумеют раздобыть видеозаписи переговоров…
Конечно, если мир еще будет существовать.
«Колумб» занимал полнеба. Длинные топливные баки, вынесенные на консолях реакторы, медленно вращающееся кольцо жилых палуб, решетчатая антенна гипердвижка. Давид последний раз оглянулся на единственный звездный корабль человечества — и у него защемило сердце. Всего двадцать лет понадобилось Соединенным Штатам, чтобы при посильном участии остального мира построить этот чудесный звездолет. Энтузиазм, охвативший американцев после открытия принципа туннельного гиперперехода, ничуть не схлынул за два десятилетия. Словно вернулись времена Дикого Запада, фронтира, отважных переселенцев… Будущее стучалось в двери. Даже сам Давид, лучше других понимавший, как долог будет путь от первых кораблей к завоеванию галактики, ловил себя на диких фантазиях. Вот он вместе со старшим сыном странствует инопланетными джунглями… вот, плотно пообедав расплодившейся в прериях чужой планеты индейкой, едет на джипе к космопорту, чтобы пропустить стаканчик-другой в компании знакомых пилотов и смешных, отсталых, плохо цивилизованных аборигенов…
И вдруг — голый разукрашенный человек в тесной кабине космошлюпки. А на экране — причудливые формы корабля д-дориа, гораздо меньшего размера, но при этом куда более совершенного.
Зал переговоров построили д-дориа. Десятиметрового диаметра прозрачный купол на металлической платформе. В куполе была пригодная для дыхания атмосфера. Еще там была гравитация. Настоящая, а не тот суррогат, который создавало вращающееся жилое кольцо «Колумба». Человечеству оставалось надеяться лишь на доброту чужих. И на умение пятидесятилетнего пилота блефовать.
Шлюпка мягко коснулась металлического диска. Скользнула, втыкаясь носом в прозрачный купол. Неведомый материал расступился, обтекая нос шлюпки, герметизируя люк. Появилась сила тяжести.
Давид неуклюже поднялся, открыл люк и ступил на теплый пол купола.
Д-дориа сидел напротив. Его шлюпка тоже наполовину вползла в купол. Земной и чужой звездолеты болтались в отдалении, над головой искрился пояс астероидов. Случайных метеоритов чужие словно бы и не боялись. Наверное, у них есть силовое поле…
— Сколько можно ждать? — раздраженно спросил д-дориа. Устройство перевода было встроено в купол. Еще одно напоминание о технологической пропасти…
— Я опоздал меньше чем на минуту, — сказал Давид, усаживаясь на корточки перед инопланетянином. Д-дориа обладал горизонтальной симметрией — бочонкообразное тело с кольцом зрительных и обонятельных рецепторов, шесть мощных щупальцев сверху, шесть — снизу. Верх и низ, как Давиду уже доводилось убеждаться, был понятием условным.
— Мы заняты серьезным делом: закладываем основы мира и процветания наших народов! — продолжал возмущаться д-дориа.
Устройство перевода либо было безупречным, либо казалось таким. Ни малейшей задержки, ни одной корявой или непонятной фразы.
Давид вздохнул. Самым обидным было то, что раса д-дориа вовсе не страдала излишней пунктуальностью. Чужому ничего не стоило опоздать и на пять минут, и даже на четверть часа, после чего бросить пару слов о трудностях с церемониальной окраской, интересной информационной передаче с родины или любопытном споре с коллегами. Это можно было счесть издевательством, высокомерием… но почему-то Давиду казалось, что причина совсем иная.
— Давай же займемся делом, — предложил он, уходя от спора.
От д-дориа шел густой растительный аромат, чем-то даже приятный. Может быть, так пахло тело чужого. Может быть — краски, которыми разрисовано тело.
— Нет, ну ты всегда будешь опаздывать? — возмутился д-дориа.
— Больше опозданий не будет, — пообещал Давид.
Как ни странно, этого вполне хватило, чтобы закрыть тему.
— Все разумные расы с тревогой следят за переговорами, — изрек д-дориа. — Друг мой, ты должен понимать — космические войны просто невыгодны. Выходя в галактику, мы поневоле становимся миролюбивыми…
— Земляне совершенно согласны! — с готовностью подтвердил Давид. — Вчера правительство моей страны…
— Ты можешь выслушать не перебивая? — возмутился д-дориа.
Давид замолчал.
— Так вот, все мы жаждем мира! — продолжил чужой. — Пусть д-дориа непохожи на кульх, пусть атенои дышат хлором, а зервы вообще не дышат…
Крохи драгоценной информации. Давид надеялся, что микрофоны записывают все откровения чужого.
— Но все мы опасаемся: в космос может вырваться раса слишком молодая и энергичная, чтобы принять принципы мирного сосуществования. Мы знаем, на вашем корабле есть лазер и три ракеты с термоядерными боеголовками!
Поставленный перед фактом, Давид не стал спорить.
— Да, есть. Неужели ваши корабли не вооружены?
— Вооружены, — признал д-дориа. — Но только для защиты от неведомой опасности.
— Наши тоже.
Д-дориа развел щупальцами. Горестно произнес:
— Вопрос веры! Что может означать наличие у вас столь примитивного оружия? Возможно, знак миролюбия. Но может быть, это коварная попытка утаить оружие вообще! Не знаю… Вопросы переговоров так трудны. Я простой пилот! Я не умею общаться с чужими!
— Я тоже, — признался Давид. — Но если мы поручим общение специалистам…
— Нельзя, — грустно сказал д-дориа. — Мы не можем ставить вас в невыгодное положение. Ведь наши переговорщики имеют опыт общения с иными расами. У вас таких специалистов нет. Правило справедливо: договариваются те, кто осуществил первый контакт. Мы должны принять решение. Мы должны объявить — опасны ли наши расы друг для друга.
Оба замолчали.
Проклятые правила! Давид готов был согласиться, что в словах д-дориа имеется здравое зерно. Подобная щепетильность даже умиляла…