— Очень красивая, — сказал он, возвращая ей верхнюю открытку.
Она взяла ее и показала Блэйду и остальным. Те нервно кивнули и пробормотали слова одобрения. С выражением гордости на лице она встала и полезла в карман шерстяного пальто, явно с чужого плеча.
— Вот. Десять центов, да?
Маккей кивнул и протянул руку. Она осторожно вложила монетку ему в ладонь, согнула его пальцы, словно опасаясь, что он ее потеряет, и медленно пошла назад к костру.
«Сейчас, — подумал он, — пока она отвлекает их внимание. Если рвану сейчас, то, может быть, убегу. Они знают эти трущобы, но положение у меня более выигрышное; надо попробовать». Но, когда она оглянулась и помахала рукой, как обычно делала, внимание юнцов снова сосредоточилось на жертве. Маккею показалось, что они занервничали. Парни растерянно переводили глаза со старушки на избитого мужчину, который скорчился у них под ногами.
«Нет, — сказал он себе, — надо довести это дело до конца». Он попробовал встать, упал на колено, попытался еще раз, и наконец ему это удалось. Кто-то из юнцов схватил его за руку — он почувствовал сильные пальцы.
— Смотрите на открытку, мисс Лэйси, смотрите… — Джексон снова ударил его, Маккей упал; карточки разлетелись по снегу. Парни подняли его, и одна из открыток, на мгновение прилипшая к щеке и выпачканная кровью, тоже упала на снег.
— Что вы видите на этой открытке? — сипел он, не зная даже, слышит ли она его. — Смотрите на нее! Представьте, что…
Блэйд ударил его об стену.
— Брось эти штучки, мужик! — Он швырнул Маккея на мусорный контейнер, контейнер упал, его содержимое с грохотом раскатилось по улице. — Карлос! Дэнни!
Эти двое снова подняли несчастного на ноги и прислонили к кирпичной стене. Его голова упала, каждый вдох отдавался в легких взрывом боли, глаза с трудом фокусировались на мучителях. Блэйд полез в карман куртки.
— Мисс… мисс Лэйси. Смотрите на нее! Смотрите, как там тепло, как хорошо… — Блэйд прицелился ему в голову.
— Боже! Блэйд! — взвизгнул Дэнни, глядя ему за спину, и потянул его за куртку, с ужасом показывая на старушку. Блэйд взглянул, и рука с пистолетом бессильно повисла.
Она стояла на полпути к костру. В круге яркого света сверкал снег. Оранжевый круг становился все ярче и шире, достигнув стен домов по обеим сторонам улицы. Откинув голову назад, закрыв глаза, она замерла в центре. Снежинки, попав в область света, становились похожи на крошечные драгоценные камни, мерцающие изнутри.
Снежинки все быстрее и быстрее кружились вокруг старушки — в полной тишине, такой, что были слышны отголоски шума с далеких улиц. Оранжевое сияние перешло в желтое, потом в ярко-белое — белее снега. Наконец оно стало столь ослепительным, что всем пришлось прикрыть глаза, защищаясь от этой слепящей белизны. И белизна эта была безмолвна, как ночь.
Они с трудом видели мисс Лэйси в центре этого сверкающего водоворота. Нет, не в центре — она была его частью, ярчайшей частью самого света. Подняв голову, она обернулась к ним и улыбнулась.
— Счастливого Рождества, — тихо промолвила она. — И хорошего Нового года.
Ее образ стал бледнеть, закручиваемый легким вихрем, и наконец исчез. Снежное кружение замедлялось, сияние постепенно меркло — от слепяще-белого к белому, потом желтому, потом оранжевому, потом тускло-красному — и исчезло совсем. На это место тихо падал снег, и улица была такой же, как прежде, словно ничего не произошло.
Блэйд подошел к этому месту. Маккей оторвался от стены, устремляясь за ним, кто-то из троицы дернулся было, но Блэйд прошипел: «Оставь его».
— Господи Боже, — прошептал Блейд, наклонился, чтобы поднять открытку, мгновение смотрел на нее и протянул подошедшему Маккею. — Господи Боже, — повторил он.
Снег повалил сильнее, Маккей вытер открытку о пальто, взглянул на изображение, кивнул и вернул Блэйду.
— Держи.
Блэйд окинул взглядом пистолет, забытый в руке, и, размахнувшись, со стоном забросил подальше.
— Спасибо, — сказал он. Посмотрел на открытку и чему-то тихонько усмехнулся, читая подпись на обороте: «Рождество во Флориде. Желаем вам здесь оказаться!»
— Ты прав, Блэйд, — тихо сказал Маккей. — Чудо получается, когда не ждешь его.
Несколько долгих секунд они рассматривали друг друга. Блэйд обернулся к друзьям и мотнул головой в сторону дальнего переулка; те молча удалились, оставив их одних. Маккей достал носовой платок, взял в него пригоршню снега, приложил к лицу. Кровь перестала течь из носа, боль в ссадинах поутихла.
— Мужик, ты извини. Я на самом деле…
— Да ладно, Блэйд. Забудь. — Маккей скатал платок в шарик и бросил в одну из куч мусора, раскатившегося по улице.
Они еще мгновение смотрели друг на друга, потом — почти одновременно — повернулись и пошли каждый своей дорогой сквозь бесшумно падающий снег.
САКРАЛЬНАЯ ФАНТАСТИКА
(Сборник фантастических повестей)
Москва: Мануфактура, 2000. — 521 с.
3500 экз.
Вопреки расхожему мнению, литературные ярлыки придумывают отнюдь не критики, а как раз наоборот — писатели сами подыскивают себе удобную полочку (уж потом они все сваливают на критиков). Это они придумали киберпанк, турбореализм, инфоромантизм… А теперь вот — «сакральную фантастику». Оно, конечно, понятно: любому литератору льстит мысль, будто он новатор в словесности: придумал новую манеру повествования или открыл совершенно новый взгляд на мир («Вся наша жизнь — лишь чей-то сон»). Что происходит дальше? Для начала сочинитель придумывает своим новациям определение — какое-нибудь словечко позаковыристей — и объявляет, что «свято место» занято. Затем начинается процесс вербовки соратников, часто методом притягивания за уши коллег по перу. Все, готово! Можно смело заявлять о рождении нового литературного явления: «Мы не такие, как вы. Мы другие». А еще лучше: «Мы — не фантасты. И даже не реалисты. Мы — постреалисты».
Авторы сборника «Сакральная фантастика» тоже декларируют жанровый индивидуализм: «Это общее название объединяет произведения НФ и фэнтези, описывающие вмешательство потусторонних сил в нашу реальность. И это вмешательство воспринимается авторами как естественное и неизбежное… Авторы… спокойно признают существование мира сверхчеловеческого. Для них он — реальность, данность и неизбежность». По правде говоря, ознакомившись с текстами, составившими содержание сборника, рецензент растерялся: а в чем, собственно, принципиальная новизна? Сакральная фантастика существует с незапамятных времен. Не станем апеллировать к мифологии, вспомним хотя бы русских и европейских романтиков XIX века, а из века ХХ-го… «Мастер и Маргарита» М. Булгакова, болгарские диаболисты во главе с Ч. Мутафовым и С. Минковым, «Альтист Данилов» В. Орлова…
В книгу вошли четыре повести московских литераторов. Добротная проза, местами даже изысканная. Чистая фантастика представлена двумя произведениями — «твердая» НФ о параллельных мирах со смазанным финалом — «Совсем другая сторона» Марии Галиной, а также лихая героико-милитаристская фэнтези Ольги Елисеевой «Пожиратели крови». Что касается «Омерзения» Дмитрия Володихина (прозаика, а с недавних пор еще и активного критика-фантастоведа) и «Скрипичного ключа» Натальи Иртениной, то отнести эти повести к фантастике можно с изрядной натяжкой. Фантастическое здесь присутствует даже не на втором, а на третьем плане — как интуитивное ощущение ирреальности, экзистенциальной искаженности объективного мира. Собственно, тексты Д. Володихина и Н. Иртениной укладываются в формат современной прозы, можно представить их появление где-нибудь на страницах «Нового мира» или «Знамени».
По большому счету, единственное, что объединяет все эти произведения, — проблема экзистенциального Выбора, Противостояния. Герои обречены делать бесконечный выбор между сакральными сущностями Мироздания. Наиболее достоверно, эмоционально насыщено это проявилось в повестях Д. Володихина и Н. Иртениной.
Кстати, из четырех авторов сборника всего лишь один мужчина. Молчу-молчу…
Андрей ПЛЕХАНОВ
СВЕРХДЕРЖАВА
Москва: Центрполиграф, 2000. — 490 с.
(Серия «Перекресток миров»).
12 000 экз.
В 1999 году Андрей Плеханов получил премию «Старт» за дебютный роман «Бессмертный», повествующий о поединках непобедимого воина и ясновидца Димида Коробова с различной нечистью. К моменту вручения награды успело выйти продолжение — «Мятежник», а за ним с небольшим интервалом последовали еще два романа из того же цикла. Казалось бы, судьба молодого автора предрешена — штамповать один за другим непритязательные квесты для непритязательной публики. Однако некоторые особенности текстов А. Плеханова позволяли надеяться на иной исход. Уж очень плотное и емкое описание событий, точная мотивация поступков и психология героев. И неизбежное случилось: в новой серии «Перекресток миров» издательства «Центрполиграф» увидела свет новая книга нижегородского фантаста «Сверхдержава», написанная в жанре политического триллера. Россия 2008 года — единственная сверхдержава в мире. Круто, не правда ли? А как греет душу. Автор подробно, если не сказать скрупулезно, описывает процесс возникновения и становления нового государства. Сюжет строится вокруг взаимоотношений друзей-антиподов — прагматика Ильи Жукова и идеалиста Николая Краева. Гениальный «пиарщик» Краев приводит в середине 2000 года к власти нового президента. Стоящий за его спиной Жуков начинает претворять в жизнь свою программу оздоровления нации. Практически вспыхивает гражданская война. Краев, ужасаясь содеянным, уезжает из России в Германию. Вернувшись на родину спустя восемь лет, он застает могучую державу, населенную абсолютно неагрессивными людьми.
Каким образом Жуков смог за столь короткий срок провести страну от разрухи к процветанию? В чем секрет успеха? Краев начинает частное расследование… Погони, перестрелки, но главное в романе заключается отнюдь не в этом. А. Плеханов со всей очевидностью ставит жирные вопросительные знаки: много ли толку в индивидуальности и свободе, если они ведут к уничтожению? Насколько хорош мир, где счастье заменено спокойным довольством? Мир без кипящей ненависти и сжигающей любви — стабильный, как бетонный фундамент.
Гарри ГАРРИСОН
ВРАГ У ПОРОГА
Москва: Эксмо-пресс, 2000. — 416 с.
Пер. с англ. Л. Филонова —