20 100 экз.
Попробуйте назвать жанр в фантастике, который в последние годы медленно, но верно набирает популярность, привлекая под свои знамена самых различных авторов — от мастеров «твердой» НФ до отчаянных «заклинателей», прежде замеченных только в фэнтези. Не обошел его и один из самых разносторонних современных фантастов.
Естественно, этот жанр предпочитает серьезную интонацию. И Гаррисон (вопреки обыкновению) весьма серьезен. Жанр требует знания исторических реалий, персонажей, атрибутики. И Гаррисон их предъявляет. Жанр предполагает некий допуск, после чего история изменит свое течение. И Гаррисон…
Но тут, пожалуй, стоит задержаться. Не в том дело, что допуска нет, а в том, что допущений слишком много. Гражданской войны в Америке между Севером и Югом, по сути, не было, потому что англичане имели неосторожность напасть на свободолюбивую республику, тем самым объединив нацию. Да и позже не прекратили попытки вернуть непокорные территории в лоно империи. Понятно, что в данной ситуации выход один — наказать чванливых британцев. И здесь писатель совершенно не способен бороться с патриотом: автор начинает громоздить все новые допущения, заботливо вооружая свою армию самыми совершенными новинками. В ход идут пулеметы, безоткатные орудия, бронебойные снаряды. Желание одержать победу вполне понятно, но интрига теряется, едва завязавшись: с таким оружием военную кампанию способен выиграть даже лейтенант Джон Смит. Легендарным генералам Шерману и Ли здесь делать явно нечего. Победа неизбежна, хотя до финала еще три сотни страниц…
Ах да, рецензент забыл упомянуть, о каком жанре идет речь… Но читатели, конечно, догадались сами.
Павел КРУСАНОВ
УКУС АНГЕЛА
СПб.: Амфора, 2000. — 351 с.
(Серия «Новый век»).
5000 экз.
Ангелы кусаются, подчиняясь неведомой логике сновидений, действующей в мире, где люди превращаются в деревья и пускают корни, врастая в землю, а души умерших в обличии рыб наблюдают за делами живых из безопасных пристанищ озер и аквариумов.
Роман являет собой образец славянского магического реализма.
В отличие от литературы европейских стран, которая обращается к проблемам личности, по мере продвижения на восток все большую значимость приобретает вторая, общественная, составляющая человеческого бытия. Для России же, географически, исторически и культурно занимающей место посередине оси Восток-Запад, в литературе характерен некий синтез — исследование в равной степени и человека, и общества. Одной из самых животрепещущих тем во взаимоотношениях общества и личности всегда была проблема власти и подчинения. Если один из отцов-основателей жанра «магического реализма» Гарсиа Маркес в своем романе «Осень патриарха» рассматривал восхождение человека к власти в ретроспективе, то у Крусанова, напротив, предстает своеобразный онтогенез власти, причем власти подчеркнуто русской — редко бессмысленной, но всегда беспощадной. Герой (точнее, антигерой) романа Иван Некитаев, приобретший впоследствии прозвище Чума, ведомый своим предназначением, не останавливается ни перед Божьими заповедями, ни перед людской моралью на своем пути к обретению власти. В духе маккиавелиевских советов будущий государь использует все средства, чтобы достичь своего: магические заклятия, искусственно созданную идеологию и маленькие победоносные вооруженные конфликты. В борьбе за власть он даже готов погубить весь мир, впустив в него Псов Гекаты.
Открытый финал романа еще больше подчеркивает аналогии с известными событиями, происходящими на политической арене. В этом свете представляется особенно знаменательным то, что в российской фантастической словесности последнего времени вообще наблюдается тенденция к изображению авторитарной власти в позитивном свете. Чем не повод задуматься о реальности?
Татьяна СУВОРОВА
СЕРДЦЕ БЕЗДНЫ
ЧЕРНЫЙ ТАЛИСМАН
Москва: ACT, 2000. — 384 с.
(Серия «Звездный лабиринт»).
11 000 экз.
Женское начало Ян консервативно. Когда мужчины самоутверждаются, женщины сохраняют традицию. Когда мужчины заняты саморазрушительной игрой в слова, женщины дают начало новой жизни. Женская проза за последние десятилетия превратилась в самостоятельный материк, обустроенный лучше и интересней, чем остальное пространство литературы. Никто не удивится, если именно из женских рук «твердая» научная фантастика вскоре получит право на новое рождение. Дебют молодой писательницы производит очень неплохое впечатление. Сильные образы, собственный стиль, оригинальное видение будущего. И все это сочетается с неподдельной любовью к классике жанра.
Сюжет нельзя отнести к числу наиболее сильных моментов в произведениях Т. Суворовой. Он вторичен по отношению к художественным образам — ярким и многослойным. Мать, отравляющая наркотиками собственного ребенка; десантник-киборг, намного переживший свою цивилизацию; старпом, шпионящая за капитаном по заданию спецслужб и готовая без обсуждения уничтожить свой звездолет; лоскутная планета, где любой шаг может привести в иное измерение… По контрасту с образами и идеями сюжетная интрига выглядит чем-то предельно абстрактным. Сперва никто ничего не подозревает, потом некоторые начинают чего-то опасаться, потом все быстро-быстро происходит — и где-то через две страницы читателю становится понятно, что Добро вновь победило Зло за счет вмешательства трансцендентных сил.
Сочные образы и отсутствие круто завернутого сюжета — родовые признаки женской прозы. И повествование о том, как экипаж звездолета «Дальний» по случайности оказался свидетелем битвы космических сверхсил, можно было бы принять за новую ласточку женской «твердой» НФ. Особенно трогают душу знатока комментарии к специальным терминам (помните у Ефремова: «анамезон (фант.) — горючее для звездолетов»), милые и непосредственные.
Однако текст, поначалу притворявшийся научной фантастикой, быстро скатывается к фантастике мистической (в заглавном романе это происходит со второй половины, в «Черном талисмане» — со второй главы). Наукообразные объяснения и правдивые описания вытесняются все более частыми вмешательствами высших сил. Яркие образы и переживания разрушают структуру здравого смысла, чтобы на опустевшем месте зафиксировать новые знаки и значения.
Все это ничуть не хуже того, что Головачев с Гуляковским писали лет двадцать назад. У Т. Суворовой к тому же продемонстрированы методы манипуляции психикой и сознанием. Но зато советским фантастам никогда не приходило в голову создавать собственные религии.
Андрей ДАШКОВ
УМРИ ИЛИ ИСЧЕЗНИ
СПб.: Северо-Запад Пресс, 2000. — 576 с.
(Серия «Перекресток миров»).
10 100 экз.
«Мимо проходят годы, люди, ненависть, красота. Все проходит мимо. Остается только вопиющий, непередаваемый ужас жизни…» — вот ключевая фраза нового романа Андрея Дашкова.
Его творческий стиль называют экзотическим словечком «некроромантизм», но точнее было бы сказать «хоррор-романтизм». Романы Дашкова представляют собой нескончаемые каскады холодного ужаса. Наш мир предстает как случайный и зыбкий островок уютной упорядоченности в океане мрака и хаоса. Да и упорядоченность-то раз за разом оказывается мнимой. Прямо сейчас сюда может войти оживший кошмар, увешанный пыточным арсеналом с головы до пят, поиграть с любым из нас, как кошка с пойманной мышью, а затем прикончить максимально болезненным образом. Почти все пришельцы извне — сильнее ординарного «двуного бесперого» и способны распотрошить любого из нас быстро и эффективно. Что им войти в квартиру из вашего собственного сна или из лабиринта компьютерной игры! Война и убийство — их плоть и кровь, они погружены в это на протяжении тысяч и тысяч лет. Единственный способ уцелеть, не найти смысл жизни и смерти, а просто отсрочить финал, пожить подольше — бегство. Если вы научились уходить от безжалостных загонщиков, огрызаясь, вырывая при случае куски плоти из их тел, стреляя первым, превращаясь понемногу в одного из них, не щадя себя и не доверяя никому ни при каких обстоятельствах, у вас появляется призрачный шанс…
Возможно, существует Бог или какие-нибудь высшие законы бытия: кое-где у Дашкова встречаются слабые намеки на это. Зато существование дьявола и преобладание хаоса вычитывается из его книг совершенно ясно, без подсказок. Каждый его новый текст мерцает аурой темного таланта. Каждая строка овеяна ночным кошмаром. В последнем романе с необыкновенной силой звучит реквием добру, вере и разуму. Преисподняя ласково улыбается во все сто тридцать два зуба в шестьсот шестьдесят шесть рядов.
Лоис Макмастер БУДЖОЛД
ГРАЖДАНСКАЯ КАМПАНИЯ
Москва: ACT, 2000. — 544 с.
Пер. с англ. О. Косовой —
(Серия «Координаты чудес»).
10 000 экз.
Наконец-то ACT выпустило перевод очередной — и пока последней — книги из Форкосигановской саги Лоис Макмастер Буджолд.
Обозначить суть романа в двух словах очень просто: роман о том, как все женятся. Но на самом деле книга не столько о любви — хотя весь сюжет и строится вокруг любовных отношений, — сколько о барраярском обществе в целом.
В семнадцать лет отказавшись от типичной судьбы графского наследника, в тридцать Майлз Форкосиган снова возвращается к ней. Но его прошлый армейский опыт дает о себе знать — слишком на многое он глядит с «военной» точки зрения, и если для политика это может оказаться полезным, то для влюбленного — вряд ли. Майлзу на собственном опыте предстоит уяснить, что «военный» подход в любви равносилен полному разгрому и лишь в полной сдаче на милость своей прекрасной противницы он может обрести победу.
Легкий, насыщенный юмором стиль комедии — а именно так определяет жанр сама автор — позволяет читателю расслабиться после напряженной атмосферы «Танца отражений» и «Памяти».
Большинству героев «Гражданской кампании» нет и сорока, ведь книга — о новом поколении барраярцев. О людях, чья юность не была омрачена войной; о молодых мужчинах и женщинах, для которых маточные репликаторы — естественный шаг на пути к истинному равноправию полов;, о прогрессивных политиках во главе с самим императором. И еще это книга об окончательном примирении: Комарры с Барраяром, барраярских традиций с галактическими нравами, Форкосиганов с Форратьерами. Цикл о Форкосиганах начался свадьбами, и ими же он заканчивается.
Но не все так хорошо.
Рецензенту искренне жаль читателей, которым придется познакомиться с вещью именно в этом переводе. Этот типичный великосветский роман в русском издании «обогатился» сленгом, грубостью и обилием фактических ошибок. На страницах книги встречаются «лохи», «бандюки», «форские телки» и «хахали». Барраярские высшие форы — вельможи — рассчитывают на «навар», водят «тачки» и пересказывают сюжет шекспировского «Гамлета» в такой вот манере: «…этот самый дядька пришил его старика». Так что главному герою вполне подходит характеристика «весь из себя Форкосиган». Аристократы-форы порой напоминают поручика Ржевского. Один восклицает «еж твою клеш!», другой замечает в светском разговоре «хрен с ними, с извинениями», а пожилой граф кидает реплику: «Отвали, Майлз. Это полная безнадега». Многие идиомы оригинала переведены буквально, и в результате у одной дамы оказываются «зеленые руки», а у другой — «лисий подбородок», по улицам барраярской столицы вместо такси ездят кэбы, а офицеры Генштаба ведут «спичи убежденного холостяка». Фактические ошибки перевода превращают некоторые фразы в полную бессмыслицу.
Ошибки в переводе романов Буджолд встречаются, увы, не в первый раз. Но, похоже, именно эта книга будет уверенно лидировать как «самый дурной перевод» среди более чем десятка прочих изданий того же автора. Очень жаль, что «А Civil Campaign», номинант «Хьюго» за этот год, дошел до нашего читателя в форме бульварного романа.
Вернор ВИНДЖ
ГЛУБИНА В НЕБЕ